— Очень жаль, — с неприкрытым разочарованием протянул чернокнижник. — Но спорить я не вправе. Ваши дела — только ваши. Однако будьте уверены, что мы всегда рады тем, кто разделяет наш образ мыслей.

Неслабо он завернул. Разумеется, я не стал ему объяснять, что мои представления о границах допустимого в науке кардинально отличаются от его собственных. Причем это касается и способов получения знаний, и прикладного их применения, и методов популяризации своих взглядов.

— Примите на прощание. — С этими словами Голубой открыл внушительную заплечную котомку. Затем извлек из нее круглую запаянную колбу размером с большой апельсин. В ней вяло шевелилось… нечто омерзительное.

Он подал сосуд мне. Принимать непонятный подарок я, само собой, не спешил. Вместо этого распорядился:

— Звитка, возьми. И покажи.

Ведьма аккуратно подставила ладонь, и колба перекочевала туда. Руку спутницы чуть тряхнуло. Такой тяжелый шар, что ли?

Сквозь мутное, с пузырьками, стекло на меня посмотрела птичья голова. Иссохшая, почти лишенная перьев, она разевала клюв и пыталась перекатываться по дну емкости. Голова была, по всей видимости, аккуратно отделена от тела — вместе с куском позвоночника и тонкими нитями нервов. На их концах я рассмотрел миниатюрные крючки, а по бокам шеи — железные скобки с винтами. И как это понимать?

— Это основа скроеныша, как видите, — объяснил «некромант». — Голубиная голова. Когда вы пожелаете отправить послание, вам нужно будет всего лишь поймать птицу. Не очень крупную, но и не мелкую. Потом отрубите ей голову и сцепите нервы. Сосуды соединяются вот этими трубками — видите, как удобно? Перекидываете скобы, крутите вот тут… Даже можно обойтись без клея, все держится накрепко. Немного ждете, и скроеныш должен быть готов. Если не получилось, придется повторить со свежей птицей.

Черт побери, до чего местная некротехника дошла. Заготовка кадавра с разъемом для установки. Прямо-таки набор «Сделай сам», только не очень детям подходит.

— Зачем так сложно? — полюбопытствовал я, убирая эту пакость к себе в сумку.

— Мертвая птица летает совсем недолго. Не больше недели после того, как ее подняли. Вот и пришлось пойти на некоторые доработки, — охотно ответил заклинатель. — А голуби отлично умеют находить…

— Да я уж понял, почему голубь, — отмахнулся я.

— Если же встретите другого нашего собрата, то сделайте так… — Голубой потер правое веко, трижды быстро проведя по нему указательным пальцем, а потом один раз — не спеша.

Я, помедлив, повторил жест — и при этом расцарапал когтем переносицу. Колдун кивнул.

— Ну все, мы уходим, — в очередной раз я сделал попытку распрощаться с прилипчивым знакомцем. — Спасибо тебе… за все.

— И еще… — «Некромант» достал из-под рубахи овальный кулон на тонкой витой цепочке. Синий камень, казалось, неярко мерцал. Это мне, скажем прямо, не понравилось.

— Почему светится? — не постеснялся я уточнить назначение амулета.

— Здесь… свечения, — усмехнулся колдун. — Подновляю, когда есть возможность.

И повернул самоцвет ко мне обратной стороной, ткнул ногтем в закорючку, выцарапанную на камне. Она была похожа на скандинавские руны, тоже предназначенные для вырезания на твердом. Ага, видимо, из той же оперы, что и значки ведьмы — только роль другая…

— Это… яхонт? — спросил я. Кажется, по-русски — вспомнил старое название сапфира. Но Голубой меня понял.

— Увы, я пока не настолько богат, — развел руками собеседник. — Это всего лишь цветное стекло. Яхонты у нас не в ходу — дорого. Но простаков впечатляют такие вещи. Держите — это тоже вам.

Я молча глянул на Звитку, и та еще раз получила предположительно коварный дар. Сам я это трогать пока не собираюсь. После зубных гранат вообще крайне настороженно отношусь к таким вот предметам: откуда мне знать, какие волшебные свойства туда заложили. А определить нет возможности. Ну ладно, вдруг все-таки пригодится. Никто ж не предскажет, как моя судьба повернется в дальнейшем.

— В общем, да, спасибо, — вторично поблагодарил я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро.

Что-то у этого кулона слишком красивые грани для стекляшки. А, дошло. Хрусталь.

— Если мастер не поймет знак, покажите ему это, — растолковал «некромант». — Однако если он вдруг помянет темную богиню, мертвого господаря, могучую ночь или еще что-нибудь такое — не имейте с ним никаких дел. И сразу оборвите разговор, забыв о всякой вежливости. Они не стоят уважения — это не ученые, это тупой сброд.

Голубой презрительно сморщился и, судя по его виду, проглотил ругательство, которое вертелось на языке.

— Буду знать, — лаконично отозвался я. — С такими бы и не стал… водить знакомство. Все. Э-э, до новой встречи.

Сухо улыбнулся и прижал ладонь к груди, медленно пятясь к кустарнику. Звитка присела в поклоне и заторопилась туда же. Последней стоянку Голубого покинула химера — причем она напоследок гордо вздернула морду, чуть не коснувшись земли хвостом. Это что вообще за театральщина? Тоже мне, драматический момент. Да, пляски злого колдуна больше подходят для детского спектакля, но это же не повод!

Теперь солнце светило нам в спину. Там же остался опереточный, но жуткий заклинатель со своими скройняшками. Путь нам указывали пока еще длинные тени. На запад.

Теперь я точно знаю, куда ты идешь, небывалое существо, невозможное даже по меркам этого сдвинутого мира. Туда, где массово штампуют подобных тебе. Но зачем ты туда идешь, хищное чудовище, которое плачет по ночам? Ищешь своего создателя?.. А вот лично мне это не нужно совсем…

— Это что он такое делает? — озадаченно спросила Звитка, глядя на странную картину.

— Я так думаю, что это она, — заметил я. — И она… освежает лицо.

Лесное бродяжничество стало настолько привычным, что я перестал считать дни и даже недели. Косатка-скорпион наконец-то окончательно определилась с ориентирами — после того как мы вышли к невысокой гранитной гряде, стеклянно блестевшей на солнце. Ее цель наверняка сильно приблизилась. Это было заметно по тому, насколько резкими, порывистыми стали движения химеры. Сильно нервничает, это точно. Даже замедлила темп, будто оттягивала неизбежное — или морально готовилась к чему-то важному.

И вот наступило утро, когда членистоногая жуть вместо того, чтобы подгонять нас со Звиткой, вдруг решила умыться в ручье. Натурально умыться: зачерпнула воду рукой и попыталась растереть ее по морде. Не удалось, но она сообразила просто поплескать на себя ладонью. По-моему, проще было окунуть челюсть полностью, все равно дыхало на затылке.

Чем дольше мы вместе, тем больше в ее поведении проявляется человеческого — точнее, эльфийского. Может ли быть так, что это связано со мной? Надеюсь, ее в итоге не перемкнет на почве расового превосходства и заботы о мире.

В любом случае, видимо, вскоре нам придется расстаться. Крайне сомневаюсь, что неведомый хозяин химеры примет меня с распростертыми объятьями. Зачем я ему нужен? Разве что тоже для опытов — или как заготовка для нового… изделия. Если из меня еще можно что-то смастерить, потому что плоды антинаучной биоинженерии вроде как не поддаются дальнейшей обработке. Смутно помню такое из книги, которую читал у алхимика Яцека.

А если мое нынешнее тело все-таки было произведено тем же колдуном, который лепит этих тварей… Тогда мне встреча с творцом противопоказана абсолютно. Меньше всего хотелось бы потерять собственную волю — или быть списанным в утиль. Переубедить химеру мне не удастся никак — это кристально ясно. Значит, расходимся… Вскоре. Но не сейчас.

Вроде бы почти ничего нас не связывало с членистоногим китом — кроме разве что эльфийского происхождения. Этого явно мало для того, чтобы чувствовать какую-то там близость. И тем не менее от мыслей о прощании становилось не по себе — как будто с девушкой отношения разрываю. Долгие и теплые отношения… Или словно навсегда теряю сестру. Тролли в этом мире, похоже, чересчур сентиментальны. За собой я раньше такого не замечал. Хотя очень благодарен чудовищу. Оно меня спасало столько раз, что я со счета сбился.