– Не знаю, как сказать о нас моей семье, – призналась она после того, как они впервые поцеловались: Нил чмокнул ее в уголок рта, когда они бежали к метро. Он остановил ее в тени между фонарями и спросил, готова ли она. Она не знала, что он имеет в виду, но все равно кивнула. Это был неловкий, даже щекотный поцелуй, но она расплылась в улыбке. На прошлой неделе он сказал, что любит ее. Мишти не решилась ничего ответить, но ему и не нужно было этого слышать.

– И не говори. Ты не должна. Мы можем просто исчезнуть, а когда поженимся, то они уже не смогут ничего сделать.

Перед поцелуем они перешли на шаг, а теперь просто медленно шли в сторону станции.

– Я не могу просто взять и уйти, не спросив их разрешения.

– Почему нет, Мишти? Если ты этого не сделаешь, они тебя никогда не отпустят. Они никогда тебе не разрешат выйти за меня замуж.

– И куда мы поедем?

– Когда я доучусь, у меня будет хорошая работа. Еще полгода, и уедем. Я буду искать работу в Дели или Мумбае.

– Если я выйду за тебя замуж без их благословения, они никогда не захотят меня снова видеть.

– А если расскажешь им о нас, они выдадут тебя замуж на кого-нибудь еще. Перестанут выпускать тебя из дома. Никогда не разрешат увидеться со мной.

Как и образ Нила, воспоминания Мишти о Лорен сопровождались множеством «а что, если». Мишти постоянно задумывалась, могли ли они с Лорен подружиться, – в первую очередь если бы Сиары не существовало.

Ближайший к деревне пляж располагался в двенадцати минутах на машине. Получив водительские права, Мишти больше всего любила ездить именно туда. Она три раза за два года пересдавала экзамен. Мишти была нервным водителем и стеснялась обгонять другие автомобили, даже если имела на это право.

Дорога на пляж была легкой: почти без наклонов и практически пустая, поэтому ей едва ли приходилось переключать передачи. Повороты были сложными, поэтому Мишти преодолевала их медленно, тихо умоляя, чтобы никто не выскочил из-за угла на узкой дороге.

Майя, которой тогда был всего годик, любила ездить на пляж. Она всегда ковырялась в песке своими маленькими ножками. Мишти расстилала полотенца, и они сидели вместе, смеясь и указывая пальцами на чаек, пикирующих над водой и в последний момент вдруг взмывающих в небо. Она просто не могла поверить, насколько прекрасна эта страна и как ей в ней одиноко.

Они редко видели других людей: это был не слишком популярный пляж. Но однажды туда пришла Лорен. Она ковыляла по песку со своим огромным беременным животом, держа Гарри за руку. Майя уснула, и Мишти заплетала волосы влажных морских водорослей в косички. Внезапно она увидела, как Гарри вырвался и помчался прямо к пенистой кромке моря.

Лорен крикнула ему что-то неразборчивое, и он встал как вкопанный, а потом начал собирать ракушки. Потом она дошла до полотенца, на котором сидела Мишти, и плюхнулась прямо на холодный песок рядом с ней.

– Нам пришлось сорок минут ждать автобус, – сказала Лорен. Раньше они лишь обменивались любезностями. – Вы приехали на машине? Нам тоже надо купить. У Шона – только мотоцикл, но мне от этого ни холодно ни жарко.

– Ой, как жаль. Я могу подбросить вас до дома, но у меня нет детского кресла для Гарри, так что я не уверена, что получится…

– Это очень мило. Спасибо, что предложила, все в порядке. На самом деле мы уже привыкли. Просто тяжело, потому что я беременна.

Часть прядей Лорен, таких непослушных и ярко-рыжих, выбивалась из пучка, падая на ее плечи и лицо. Ее серая майка задралась на выпуклом животе, покрытом веснушками. Лорен сидела, откинувшись назад и опираясь на руки. Надетая на ней длинная шелковая накидка-кимоно с изображением колибри волнами спускалась по ногам. Черные спортивные штаны выглядели заношенными и протерлись на коленях. Кожа Лорен была такой белой, что она казалась Мишти почти прозрачной. Губы у нее были тонкими и прямыми, а глубоко посаженные глаза широко расставленными. В то же время Лорен выглядела в каком-то смысле царственной. Словно королева, утратившая власть, но все еще уважаемая своим народом.

– Мне надо было куда-нибудь отвести Гарри. Дома мы уже на стенку от него лезем. Шон остался присматривать за Фреей. – Лорен наблюдала как Гарри строит и ломает куличики из песка. – Ой, прости. Наверное, ты хотела побыть одна.

– Нет, вообще нет. Не проблема.

– Честно говоря, я очень рада побыть во взрослой компании. Не уверена, что мне хватит сил, чтобы похвалить очередной песочный замок, который построил Гарри. – Мишти невольно улыбнулась, и Лорен взглянула на нее с воодушевлением. – Ой, только посмотри на нее. Какая же хорошенькая. Вылитая ты, Мишти.

– Семья моего мужа считает, что она похожа на него.

Услышав это, Лорен удивленно округлила глаза.

– Это что-то вроде подсознательной попытки заявить на нее права? Ты ее родила. Она из тебя вышла. А настаивая, что она похожа на него, они как бы говорят, что дочь – его. – Мишти на мгновение перестала дышать. – Нет, я не имею в виду, что есть вероятность, что дочь не от него. Блин! Извини. Наверное, не стоит ругаться при детях. – Лорен взглянула на свой живот. – Кстати, твой муж ведь психиатр?

– Да. Все в порядке, я не обиделась. Я поняла, что ты имеешь в виду. – Мишти еще больше развеселилась. – Но я не планирую обсуждать с ним эту теорию.

Лорен засмеялась и откинулась на песок.

– Давай, попробуй. Тут классно. – Она прикрыла глаза, потому что небо было слишком ярким.

Мишти бросила взгляд на Гарри, который стоял там же, где и до этого. Ей не удалось быстро придумать оправдание, и, ощутив пальцы Лорен, тянущие ее за запястье, она легла рядом с ней. Песок немного поддался, и Мишти показалось, что ее тело, почти невесомое, словно встроилось в него. Вместо того чтобы закрыть глаза, Мишти уставилась на облака, плывущие по небу, и ей казалось, что она находилась там, с ними.

– Немного странно, что нам приходится уезжать из деревни, чтобы побыть в тишине.

– Я редко куда-то выхожу, – призналась Мишти.

– Ты домоседка, прямо как я.

– Не совсем. В Калькутте я ненавидела сидеть дома. Не терпелось оторваться от семьи. Хотелось быть свободной, иметь собственную жизнь.

– А тут ты все еще чувствуешь себя новенькой?

– Немного.

– Я думала, ты уже нашла друзей.

– Только Сиару, но у нее своя жизнь.

– Да, и какая.

В голосе Лорен проскользнула нотка неприязни, и Мишти это удивило:

– А вы с ней не дружите?

– Это не от меня зависит. – Лорен открыла глаза и повернулась к Мишти. – Забей. Расскажи лучше, как ты себя чувствуешь.

– Я в порядке. – Мишти все еще не могла перестать думать о том, как Лорен сменила интонацию. – Мне просто нужно время. Я тут всего пару с лишним лет.

– Мне бы жутко не хотелось, чтобы ты чувствовала себя тут чужой. Я знаю, как тут бывает, если ты чем-то отличаешься от других.

– Все с нами очень милы.

– Рада слышать. Но так бывает не всегда. Здесь люди любят похожих на себя. Хотя, похоже, что-то меняется – Сиару тоже приняли с распростертыми объятиями.

– Она очень общительная, легко заводит друзей.

Лорен глубоко вздохнула:

– Ага, может, дело в этом. Когда она въехала, то напекла мне целую корзину булочек. Ты знала?

Мишти помотала головой, удивившись, что Сиара этого никогда не упоминала.

– Мы тоже могли подружиться. У меня был плохой день. Даже, можно сказать, плохой год. – Лорен неловко усмехнулась. – Но потом ничего не получилось. – Внезапно Лорен резко села, словно только сейчас вспомнила о сыне. – Гарри! Достаточно. Пожалуйста, иди сюда! – громко, но недостаточно строго крикнула она.

Мишти тоже поднялась. Ей казалось, что будет слишком глупо, если она одна останется лежать на песке. Ей хотелось спросить Лорен, что именно пошло не так. Ведь что-то должно было быть не так: теперь она это понимала.

– Я схожу за ним, – пробормотала Лорен после того, как Гарри лишь бросил взгляд в их сторону. Ей было сложно правильно распределить вес, чтобы встать.