Мишти понадобилось несколько часов, чтобы плод вышел. Когда акушерка пренебрежительно заявила ей, что она еще молодая и здоровая и у нее впереди еще много лет, чтобы родить, Сиара бросила на женщину испепеляющий взгляд.

Уже дома Сиара подвинула к кровати стул и села на него. Она прислонила к щеке чашку чая, которую держала в руках.

– Поспи немного. Я никуда не ухожу.

Вот такую Сиару она пыталась вспомнить, когда той ночью лежала рядом с Партом, но ей было жутко интересно, какую версию Сиары видел в своих снах он. Наступило утро после их ссоры, и примечательным оно было не только потому, что они редко ругались, но и потому, что Парт сам приготовил себе тост. Мишти ощутила запах теплого хлеба, зайдя в дом после того, как отвезла Майю в детский сад. Дом на мгновение показался гостеприимным. Похожее ощущение обычно возникает от попкорна с растопленным сливочным маслом, теплых батарей или светящихся гирлянд, висящих на стеллажах с книгами.

Парт уже собрался на работу. Это не совпадало с его привычным графиком. В последнее время он был полон сюрпризов.

– Что хочешь на завтрак? – спросила она, откладывая вещи.

– Я уже поел.

– Один тост?

– Да. Я не очень голодный. Попозже чем-нибудь перекушу в колледже. Я заглядывал в холодильник, хотел взять с собой остатки вчерашней еды.

– Ага, я их выбросила.

Если он и удивился, то не подал вида. А может, просто не услышал.

Мишти включила чайник, пока Парт был на кухне. Держа тост в руке, он повсюду ронял крошки.

– Помнишь, что я сказал тебе вчера вечером? – Она не ожидала, что он снова поднимет эту тему. Они редко растягивали ссору, если она у них и случалась: вместо этого они просто жили, как и раньше, занимаясь своими обычными делами.

– Кажется, да.

– Тебе надо держать себя в руках. Нельзя терять собственное «я» только потому, что у тебя появились новые подруги.

И все его образование, степени исследования нужны были, чтобы прийти вот к такому выводу? Что ей надо было стать менее дружелюбной с местными?

– Я сегодня пойду гулять с Сиарой.

– Я не запрещаю тебе с ней видеться.

– Окей.

– Мишти, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?

– Да. Ты не хочешь, чтобы я превращалась в одну из этих женщин.

– Вроде того.

Ей хотелось над ним посмеяться: настолько нелепо он звучал. Парт боялся, что Сиара на нее повлияет, потому что хотел, чтобы жена продолжала прислуживать ему. Он женился на хорошей, одомашненной бенгальской женщине, которую выбрали его родители, и хотел, чтобы она такой и оставалась.

– Я это учту, – кивнула она.

Парт поднял брови и, казалось, уже собирался что-то ответить. Его нарастающая ярость прервалась – начал закипать чайник.

– Я дам тебе знать, если снова задержусь, – сказал он.

Мишти повернулась к раковине, чтобы взять тарелки, оставшиеся после завтрака Майи. Она никогда не пользовалась посудомоечной машиной и не собиралась делать этого сейчас: мытье посуды помогало ей занять руки.

Мишти услышала, как Парт проходит по дому, хлопая дверьми. Через несколько минут она снова окажется в одиночестве. И вновь начнет его ждать.

Когда Парт наконец ушел, она пошла в гостиную, чтобы вытереть пыль. В окно она увидела, как мимо проходит Лорен с детьми. Уиллоу, словно неотъемлемый элемент, была пристегнута к ее спине. Впереди бежали Гарри и Фрея. Она не рассказала Сиаре об их разговоре, произошедшем несколько дней назад, и о том, что Лорен позвала ее поужинать.

Мишти завидовала Лорен. Она никогда не переживала о зацепках на кардигане, о том, подходит ли сумка к туфлям, или о том, что Гарри поднял с земли камень и начал его сосать. Если бы Сиара исчезла, Лорен продолжила бы жить, как раньше. Она бы даже не заметила.

Спустя несколько недель после того разговора у автобусной остановки Мишти ждала, когда Нил снова ее найдет.

Каждый день по дороге из школы она выходила из автобуса и намеренно медленно шла в сторону дома. Иногда она останавливалась, чтобы поправить шнурки на ботинках, или копалась в сумке, а порой меняла кассету в своем плеере. Она давала ему шанс снова появиться, но он не встречался на ее пути.

Каждую ночь, когда почти вся ее семья уже ложилась спать, она ждала у балконной двери. Ее двоюродные сестры обычно уже спали к тому моменту, когда она наконец видела, как Нил проходит мимо их дома, возвращаясь непонятно откуда. Теперь она замечала в нем множество мелких деталей, которых не видела раньше. Темный пушок на его руках, запекшаяся грязь на его кожаных сандалиях, большая дыра на переднем кармане его курты. Ей было интересно, куда же он ходил со стопкой книг под мышкой.

Мишти знала, что прошло уже два месяца, потому что считала дни после их последней встречи. Она уже потеряла надежду, что снова с ним поговорит. Но однажды, возвращаясь из школы, Мишти увидела, как Нил стоит и курит на остановке. Она вышла из автобуса. Он бросил сигарету на землю и помчался к ней.

– Забавно, мы всю жизнь живем по соседству, но никогда раньше не разговаривали, – сказал он. Казалось, их предыдущая беседа не заканчивалась, словно этих двух месяцев не было.

– У меня консервативные родители.

– Ты имеешь в виду – они не одобрили бы, что мы общаемся? – Она не могла ему врать, так что просто промолчала. Он знал правду, но не расстроился. – Не хочу, чтобы у тебя были проблемы с семьей.

– Поэтому ты со мной не разговаривал два месяца?

Ему было приятно, что она все это время о нем не забывала.

– Я сейчас с тобой разговариваю.

– А что за книги? – спросила она.

– Я занимаюсь с детьми.

Мишти внимательно взглянула на книги и увидела среди них названия учебников по физике, по которым и сама занималась.

– Ты работаешь репетитором?

– А еще учусь в колледже. На инженера. – Мишти расстроилась, что ее мама и тети об этом не сплетничали. Они не знали, что Нил Банерджи добивался всего сам, несмотря на обстоятельства. – Домой идешь? – спросил он, имея в виду хочешь куда-нибудь со мной сходить?

Подъехал еще один автобус, и их неожиданно окружила толпа людей. Нил поднял руку, чтобы оградить Мишти от людей, которые протискивались мимо.

– Меня уже скоро будут ждать дома.

– А ты не хочешь их разочаровывать, – констатировал он, впрочем, это было больше похоже на вопрос.

Ей и правда никогда не хотелось разочаровывать родителей. На самом деле она всю жизнь провела, стараясь именно этого избежать. Теперь благодаря Нилу у нее появилась возможность жить по-другому, хотя бы один вечер, и она понимала, что нужно ею воспользоваться.

– Прости, мне пора, – ответила она.

Она поспешила прочь от Нила, но понимала, что совершает ошибку. Нужно было хоть раз нарушить правила.

Вскоре после этого он признался ей в любви.

Мишти пропускала занятия, встречаясь с Нилом в забегаловке с уличной едой недалеко от его колледжа. Она всегда возвращалась домой вовремя.

В кафе с самодельным брезентовым навесом и несколькими скамейками подавали жирные самосы[12] и чау-мейн[13] на бумажных тарелках. Это было единственным, что они могли себе позволить и что их волновало. Кафе было идеальным местом для встреч: оно располагалось далеко от их района, где их нельзя было видеть вместе.

Иногда они просто молча сидели на скамейке, которая уже стала их местом. Они вместе слушали Дилана, Спрингстина, The Police и The Beatles в наушниках Мишти. Иногда она делала вид, что читает конспекты, пока он готовился к экзамену и курил. Его горячий пепел падал на страницы, словно капли пота. Когда она спрашивала что-нибудь о его детстве или семье, он рассказывал все, что ей было интересно. Он подозревал, что у его мамы было психическое заболевание – возможно, просто депрессия. Но его папа не хотел относиться к этому с пониманием и как-то решать проблему. Все мужчины из его семьи были алкоголиками. Но только один его дядя, Михир, не умел это скрывать. Нил рос с желанием от них сбежать. Он говорил, что возьмет ее с собой, когда ему это удастся.