— И скоро всё случится? — помертвевшим голосом спросил меня Саториус.

Видимо, его логическое мышление и далеко идущие выводы тоже имели свои пределы. Хотя по мне можно было догадаться.

Я пожал плечами и сделал несколько шагов к лестнице мимо него. А затем обернулся и постарался принять ободряющее выражение лица.

— Мы должны победить, — сказал я, полностью уверенный в своих словах. — Иначе всё станет бессмысленным.

— Что именно? — решил уточнить мой собеседник, видимо, не до конца осознавая масштаб.

— Всё существование. Каждой живой клетки, — отчеканил я каждое слово.

Он кивнул и поднялся, понимая, что на этом наше с ним общение пока закончено. И тут он вдруг спохватился.

— А предателя куда? — спросил он.

— Какого ещё? — я-то счёл начало нашего разговора не столь важным.

— Моего бывшего хозяина, которого я выкрал из собственной резиденции, оставив вместо него мираж, — неловко улыбнулся Саториус. — Он работал на Ушакова, а мне это не понравилось.

— Сдайте его Голицыну, — посоветовал я, поднимаясь по ступеням на второй этаж. — Хотите, я ему позвоню, предупрежу?

— Не стоит, — махнул рукой мой посетитель. — Я сам, — после чего он пошёл к двери и остановился, не дойдя шага. — Но, если вам потребуется верный человек, то знайте, я всегда к вашим услугам.

— Буду иметь в виду, — кивнул я, а затем повторил уже самому себе, едва шепча под нос: — Буду иметь в виду.

Понимая, что исход неминуем и очень близок, я даже не хотел тратить время на сон. Хотелось с пользой провести каждую оставшуюся на Земле минуту. Но вместе с этим я понимал, что, если не отдохну, то мои шансы на успешный исход всего мероприятия сильно сократятся.

И тогда я решил совместить. Уйти в глубокую медитацию и заодно отдохнуть. Звучало, конечно, излишне самонадеянно, но почему бы и не попробовать? Но прежде мне предстоял ещё один разговор.

Вот интересно, большинство из того, что происходит вокруг человека — это его взаимодействие с другими людьми. Диалоги, монологи, даже совместное молчание — всё равно взаимодействие. Впрочем, сейчас мне надо было поговорить не с человеком.

— Пушок, мне надо с тобой серьёзно поговорить, — сказал я, косясь на левое плечо, где живоглот прикидывался спящим. — Не делай вид, что ты уже спишь.

Не сразу и нехотя тот открыл глаза.

— Я слушаю тебя, — голос его стал за эти дни глубоким, словно он освоился с человеческим языком, да и фразы были почти такие, какие ожидаешь от обычного собеседника.

— Очень скоро мне предстоит битва, — сказал я и замолчал, пытаясь подобрать слова.

— Битвой больше, битвой меньше, — философски заметил живоглот, и мне показалось, что он даже пожал плечами. — Зачем это обсуждать?

— Хочу, чтобы ты знал, что волен уйти и не принимать смерть из-за меня, — это предложение мне казалось максимально лояльным, так как во время боя я буду защищать в первую очередь себя, мне будет некогда следить за судьбой Пушка, хоть он и является моим питомцем, но как это всё объяснить? — Битва предстоит суровая, я не смогу тебя оберегать.

— Я умею обороняться сам, — ответил на это живоглот, а затем ещё с явным самодовольством добавил. — Тем более, новая битва сулит новые души.

— Ты в прошлый раз отравился и едва свою душу не отдал, — ответил я на это, не особо-то реагируя на увёртки питомца. — Душу моего нового соперника тебе точно не переварить.

— Всё было по плану, — ответил на это Пушок. — Мне нужно было время, чтобы приспособиться к иномирной структуре. Я мог бы даже окаменеть, это ничего не значит.

— Вопрос не в этом, — я понял, что он меня технично увёл от самой сути разговора. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то приключилось, потому что успел привязаться к тебе. Поэтому хочу, чтобы ты покинул меня хотя бы на время боя.

— Интересно, — с какой-то чуть ли не профессорской задумчивостью проговорил живоглот. — Он ко мне, значит, привязался, а я — нет? Если любишь — отпусти? Чушь! Я с тобой до конца. Твоего или моего, неважно.

Я даже немного удивился таким речам, поэтому решил пошутить. Естественно, неудачно.

— А, если до моего, то ты, разумеется сожрёшь мою душу? — спросил я, хихикнув для порядка.

Пушок отвернулся, и первое время я думал, что он вообще ничего не ответит. Но он, наконец, сказал:

— Я буду хранить её.

И всё. Что бы это не значило.

Выходит, у меня одной проблемой больше? Или нет? В конце концов, он сам так решил, поэтому меня по идее это не должно касаться.

В медитацию оказалось войти труднее, чем обычно. Меня всё время отвлекали какие-то мелочи, которые в ином случае даже не удостоились внимания. Странно всё это. Для того, чтобы обрести лёгкость мыслей и превратить их в неудержимый поток, который снесёт все препятствия, мне понадобилось несколько часов.

Но зато после я был вознаграждён сполна. Мне не хотелось оказаться неподготовленным. Нельзя, чтобы меня застали врасплох. Именно поэтому я взял и потянулся к Хаосу. Мне было интересно, где он и что замышляет. И хоть на эти вопросы я ответа не получил, зато получил оружие, которое показалось мне гораздо сильнее, чем мой энергетический меч, что появился у меня благодаря трибуналу.

И оружие это было чисто умозрительным. На первый взгляд ничем особо не выделяющееся. Ну мысль и мысль, что с неё взять? Однако, если копнуть глубже…

Итак, в медитации мне удалось коснуться разума Хаоса. И там я увидел нечто такое, что он прятал даже от самого себя. В противном случае, это знание грозило прекратить его борьбу досрочно. Стоило только раскрыть глаза этому вредному богу. По крайней мере так казалось мне.

Хаос пытался всё вернуть к тому времени, когда не существовало ничего, кроме всеобъемлющей Пустоты, Великой Тьмы. Вот только не было никогда этого времени. Всегда было что-то ещё. И сам Хаос был продуктом развития. Он появился ровно тогда же, когда и я. Если бы Великая Тьма вновь стала единственной обитательницей, единственной сущностью, которая есть, то сам Хаос пропал бы. Ему просто не получилось бы стать богом. Не было бы ни того, из чего он состоит, ни того, чем он управляет.

И тут мне показалось странным, что эта простая до безумия мысль не приходила мне в голову раньше. Это же очевидно. Он по факту борется против самого себя. Может быть, стоит указать ему на это? И что? И тогда он изменит своё мнение?

А может быть, всё вообще не так? Возможно, это всё просто предлог и прикрытие? И ему нужно только избавиться от меня, а всё остальное останется нетронутым? Но я же видел гибель миров перед тем, как почти исчез сам.

Действительно, единственная, кто изначальна и вечна, — Великая Тьма. Хотя и тут есть вопросы, но с ними чуть позже. Главное, что меня сейчас заботило, это мотивы Хаоса. Почему ему вдруг комом в горле встало Развитие? Это из-за того, что я стал доминировать во всех областях? Но ведь хаос и энтропия — это тоже своего рода развитие. Не столь осмысленное, как-то, что предлагаю я, но всё-таки. Мы могли бы найти с ним точки соприкосновения.

Но он предпочёл меня уничтожить.

Снова, как тогда, перед моими глазами закружились далёкие звёзды, вращающиеся во вселенной по всеобъемлющим законам жизни. И тут я понял, что уснул.

А во сне чей-то очень знакомый голос словно продолжал мои мысли, но на какой-то свой лад.

«Тьма — изначальна, свет — лишь искра в бездне пустоты, являющая свой лик на мгновение. Тьма была и пребудет вовеки, а все искры будут удалены с её платья. Но, если так, откуда взялся свет? Кто зажёг ту первую звезду, что дала жизнь всем остальным? Если не было ничего, кроме Тьмы, кто это сделал?»

Иногда мне казалось, что я разговариваю с этим голосом. А иногда, что я сам и есть этот голос. Затем я пытался доказать Хаосу, что мы с ним — родные братья и незачем нам биться.

А потом я проснулся. И понял, что в доме есть кто-то, кроме меня и прислуги. Это чувство было неуловимо, но в тоже время очевидно. Я просто знал, что в доме есть кто-то ещё.