— Ему без надобности, — коротко ответил живоглот и несколько раз моргнул.

— Это уж мне решать, — ответил я и переключился непосредственно на Голицына, поинтересовавшись у Крамера: — Что можно сделать?

— Если бы магия работала… — проговорил тот и замер, после чего тут же начал делать непрямой массаж сердца.

К нему подключилась Анна, хотя делала она всё не так чётко, как та же Сабина, но тут дело было, скорее, в спешке, очень уж императрица хотела увидеть своих. А я решил, что должен сосредоточиться на каком-то ином методе. Что обычно делают при запуске сердца?

Проблема заключалась даже не в том, что я не знал, что ещё можно предпринять, кроме непрямого массажа сердца. А в том, что не работала магия. У меня был изменитель, и я мог бы сотворить банальную целительскую магию.

И тут мне на ум пришла мысль, что изменитель не принадлежит тому миру, откуда мы прибыли, поэтому, вполне возможно, он будет работать и тут. То есть не со всеми видами магии, естественно, раз уж тут своя магическая атмосфера, но с какими-то должен?

Я сжал левой рукой артефакт и привычным усилием воли постарался заполучить любую целительскую силу. Вопреки моим ожиданиям ничего не вышло. Была в этом мире некая завеса, которая противилась использованию любой магии чужаками.

Но мне было плевать. Я же повелитель фатума. Это я управляю роком.

«Чем бы ты ни было, — мысленно проговорил я, — отдай часть своей силы, чтобы я смог взаимодействовать с тобой!»

Это не было просьбой. Это было приказом той силе, которая заправляла тут. И она услышала меня. Более того, она подчинилась, потому что более ей ничего и не оставалось делать. Иначе всё её существование могло пойти по совсем иному пути, ведущему к уничтожению всего и вся. А такое только Великой Тьме на руку.

Я потянул рукой сущность этого мира, являющуюся основой и строительным материалом всей окружающей реальности, а затем вложил её в грудь полковнику Голицыну. Долгую секунду ничего не происходило.

— Я — повелитель фатума, — произнёс вслух под обалдевшими взглядами остальных. — Твой час ещё не настал!

И тут же агент тайной канцелярии сделал вдох и открыл глаза. Сначала взгляд его был потерян, затем сконцентрировался на мне, вызвав усмешку на иссохших губах полковника. Но потом он огляделся вокруг и снова растерялся.

— Где мы? — спросил он голосом выпивохи, который не помнил, чем закончился вечер.

И тут же закашлялся. Я посмотрел на живоглота, но тот уже почти создал ещё одну сферу, хотя по его ауре чувствовалось, что он расстроен. Забирая защиту, я погладил питомца, а потом приладил прозрачный пузырь на голову Голицына.

— А это у вашего начальника надо спросить, — безапелляционным тоном заявила Анна, кажется, забыв, что находится не в том теле, в котором она имеет право так разговаривать, но сразу после этого она добавила. — Беречь и охранять!

— Беречь и охранять, — словно эхо в один голос откликнулись канцелярские. — Анна Константиновна? Но…

— Так надо, — она лишь повела девичьим плечом Софии. — Сейчас нет времени на разговоры, нужно спешить.

— Куда? — ошарашенным голосом спросил более молодой сотрудник. — Меня зовут Михаил Оболенский, я — майор тайной канцелярии.

— И где мы находимся? — снова повторил Голицын. — Я — полковник тайной концелярии…

— Вас-то я знаю, — оборвала его императрица, решив проигнорировать остальные вопросы. — Руслан, куда нам надо идти?

Я без слов махнул рукой. Более того, я сразу же двинулся в ту сторону. Как и императрица, я не собирался терять ни минуты драгоценного времени.

Дорога под ногами была совсем не такой, к каким я привык. Твёрдые дороги в реальном мире сейчас казались недостижимой роскошью. И даже желеобразные, отталкивающие ногу, в Лимбе были бы сейчас привычнее. Эти больше напоминали сыпучий песок, в который нога проваливалась по щиколотку, а вот вытащить её обратно было куда как сложнее.

— Почему вы считаете, что Ушаков причастен к происходящему? — поинтересовался Голицын, не поспевая за нами.

К тому же он опирался на более молодого товарища, который принимал значимую часть веса полковника.

— Это логическое заключение, которое напрашивается само после анализа произошедшего, — холодно ответила императрица. — И имейте в виду, вам я тоже не доверяю и после того, как всё закончится, буду проверять наравне с остальными. Если только не докажете свою верность на деле. Как я понимаю, сделать это в ближайшие часы будет несложно.

— Ваше право, — расстроенно ответил Голицын. — Лично я всю свою службу только тем и занимался, что устранял различные угрозы для императорской семьи. Вот он, — полковник указал на меня, — был одной из них, например.

— Знаю я, — отмахнулась Анна, продолжая упорно шагать вперёд. — Вас дезинформировали, а вы и давай гоняться, как бешенные лисы за зайцем.

— Я не заяц, — возмутился я, но скорее со смехом.

— Меня можете проверять вдоль и поперёк, — выдохнул Оболенский, и стало очевидно, что ему несладко приходится под весом начальника. — Мне кто-нибудь скажет, куда мы так бежим по неизвестности?

— Спасать императора и цесаревича, которых вы проморгали, — зло бросила им императрица, хотя она, наверняка, понимала, что тут больше просчёт службы безопасности, чем этих людей.

— И мою сестру вместе с Воронцовым и Пироговым, — добавил я, понимая, что по-хорошему надо помочь нашим новым спутникам.

Или же оставить их тут.

— Они тут? — изумился Голицын и огляделся. — Это же сущий кошмар.

Анна качнула головой, словно отмахнулась от этих слов. А мы тем временем подошли к странному архитектурному сооружению. Домом это назвать язык не поворачивался, но я точно ощущал ауры части наших друзей и близких.

А ещё я ощущал нечто чуждое и хищное, затаившееся внутри.

Больше всего представшее перед нами архитектурное творение было похоже на гремучую смесь небоскрёба и готического замка. Но учитывая при этом, что башни его перекрутились, а углы, да и все очертания в общем плавились и перетекали под воздействием местной атмосферы.

Ещё в глаза бросался свет, лившийся из окон неправильных очертаний. Он был неприятного лилового оттенка, поэтому каждое окно казалось порталом в иной мир. Причём, мир ещё худший, чем тот, в котором мы оказались. И лишь после этого я обратил внимание на резные узоры, сами по себе излучавшие невероятную, но чуждую энергию. Такой сложно воспользоваться неподготовленному человеку, именно поэтому наша привычная магия тут и не работала.

Мои спутники медлили на пороге. Они, кажется, тоже почувствовали, что внутри нас ждёт нечто очень злое и хищное. А я понял, что ошибся. Не было там никакого отдельного зверя. Это здание, причудливо изменяющее свои очертания в багровом мареве, и было тем самым злобным хищником, которое желало нас сожрать.

Пока оно просто насторожилось и ждало.

Я сделал шаг вперёд, на высокое крыльцо, тоже изменявшееся и перетекающее, как и всё остальное здание, но в меньшей степени. Было ощущение, что я действительно наступил на что-то живое, и ему это не понравилось. Но с тем же успехом я мог бы наступить на хвост огромному дракону.

Решив не медлить, широкими шагами я взошёл на лестницу, местами становящуюся пандусом, а затем поворачивающую на девяносто градусов, хотя дверь по-прежнему находилась передо мной. Странные тут дела с пространством, конечно, творятся, ну да и пускай, пока они меня не касаются, пускай творятся дальше.

Путь к двери оказался втрое дольше, чем он виделся от подножия лестницы, но всё-таки меня это не смогло запутать, и я потянул за вычурную ручку двери.

Картина, встретившая меня внутри, была призвана воздействовать на психику вошедшего, как сильное угнетающее средство. Абсолютно все стены, а также пол и потолок были покрыты зеркалами…

Вот только отражалось в них совсем не то, что должно было отражаться. Я назвал это обратной зеркальной проекцией. Так я ни за что не смог бы увидеть своё лицо и заглянуть в собственные глаза. Глядя на зеркальную стену, я видел собственный затылок и заднюю часть живоглота. Повернувшись в другую сторону, видел снова затылок. А глянув в потолок, я увидел подошвы собственных ботинок. Наверное, даже не стоит упоминать, что в полу отражалось моё темечко.