Ну а дальше меня просили оценить, выбрать из предложенных моделей, естественно, с примеркой, посмотреть, как сидит, естественно, со всех сторон демонстрируя заодно все свои девичьи прелести, но в рамках приличий, разумеется.

Признаю, это был сильный тактический ход, особенно со стороны Софии, потому что её красивые выделяющиеся икры, подтянутые и высокие бёдра, а особенно плоский с безупречной кожей живот обещали неземное наслаждение в тот самый миг, когда я позволил бы себе всё это обнять и приласкать.

Но я только усмехался, не распуская руки и действительно советуя то, что, на мой взгляд, было лучше. У Ирины фигурка тоже была ничего, но, в отличие от Софии, и ничего примечательного. Просто молодая девица с соответствующими очертаниями. А вот у Жели всё оказалось интереснее, но, поскольку она дико стеснялась и показывала себя лишь мельком, впечатление о её достоинствах оказалось смазанным.

— Ладно, — сказал я, когда презентация мне девушек в нижнем белье ещё не подошла и к середине, — пойду я к ребятам, а то небось уже потеряли меня. Вы разбирайтесь с покупками и тоже подходите, если есть желание. Мы поедем куда-нибудь пообедать.

— Ничего не понравилось? — со вздохом поинтересовалась София, намекая отнюдь не на бельё, но я сделал вид, что не понял вопроса.

— Почему же? — я сделал удивлённое выражение лица. — Я же сказал, какие модели тебе идут. Дальше, пожалуйста, без меня. В тонкостях оттенков я не силён. Тем более, у меня уже наверняка готов костюм для завтрашнего бала.

С тем я оставил девушек на попечение консультантов магазина и вышел прочь.

«Интересно, — подумал я, следуя к ателье Волковых, — София отнесла мою задумчивость исключительно к появлению Виты. Но ведь это не совсем так. Её появление лишь запустило внутри моей головы занимательный процесс, где я частично был человеком с его влечениями и желаниями, а частично богом, наблюдавшим со стороны».

И, кстати, именно это дало ход другим мыслям, в том числе и о Хаосе. Я почти чувствовал его и подумал, что незачем бегать от встречи, которая так или иначе состоится. С другой стороны, я вроде бы и не бегал. Тратить время на поиски того, в кого обратился этот тёмный бог? А смысл? Лишние движения, которые никому не нужны. Единственный момент, казавшийся мне проблематичным, это тот, что я не знал, в ком именно нынче обитает мой противник. И вот это хотелось бы исправить.

Ещё один момент, который выпал из моего поля зрения, это принадлежность моего особняка. Пока император не упомянул деда по материнской линии, я даже и не задумывался, но теперь… Кем был мой дед? Кому оставил флигель? Маме? А с ней что? Сестра сказала, что она жива. Но это было так давно, словно в другой жизни. И вот теперь, когда я мог бы достаточно быстро получить ответы на все вопросы, мне было не до этого.

«Как думаешь, следует заняться этим вопросом? — спросил я у живоглота, который с удивлением, как мне показалось, посмотрел на меня и ничего не ответил. — Вот и я думаю, что просто не успею всё выяснить до конца, — кивнул я, соглашаясь сам с собой. — Но, если это получится выяснить быстро, то почему бы и нет. Правда?»

Мне показалось, что живоглот кивнул, но я мог и ошибаться. Тем временем, я зашёл в ателье и оглядел собравшихся ребят. Все они уже примерили свои костюмы и теперь уничтожали предложенный им кофе. Я оставался последним.

Меня облачили в мой шикарный костюм, который уже был полностью готов, и я глянул в зеркало. А когда увидел своё отражение, что-то случилось. Меня словно молнией прошило с макушки до самых пяток. Мне показалось, что в этом самом костюме всё и произойдёт. Что ж, я готов к этому, но в таком случае выяснить про особняк точно не получится.

— Ты что-то чересчур задумчивый, — сказал мне Борис, подходя и разглядывая почему-то не меня самого, а моё отражение в зеркале.

А я в этот самый момент вспомнил зеркала, отражающие то, что отражать не могли. Искривлённое пространство хищных домов. И мне даже показалось, что в нос пахнуло тем самым густым дымом, в котором просто невозможно дышать.

— Наверное, волнуюсь, — ответил я, увидел глаза Бориса в отражении и широко улыбнулся, сам понимая, насколько фальшивой выглядит моя улыбка. — Мой первый бал как-никак.

— Зная тебя и то, как ты общаешься с людьми, — хохотнул Крамер, отходя в сторону и наконец-то глядя мне в глаза без посредства зеркал. — Даже с самыми главными, склонен думать, что ты меня хочешь провести.

— Очень может быть, что я не умею общаться с девушками, — ответил я, разводя руками.

— Ну да, — проговорил Борис и громко засмеялся, указывая за окно, где нас уже ждали три девицы, каждая из которых надеялась завладеть моим сердцем.

— Так это именно из-за того, что не умею разговаривать, — попытался я свести всё в шутку, но барон погрозил мне пальцем. — Ладно-ладно, — я глубоко вздохнул и стал совершенно серьёзным. — Просто опасаюсь, как бы чего не произошло.

— Да чего может произойти? — заявил Борис достаточно громко, чтобы привлечь внимание остальных ребят. — Враги империи и государя повержены, ты — герой. Поверь, после допросов Голицына и его соратников скрытых изменников не останется. А без них что может произойти? Разве что метеорит с неба свалится?

Я усмехнулся. По сравнению с Хаосом любой метеорит — игрушка. Максимум, что сможет небесный камень — уничтожить жизнь на одной-единственной планете. В случае же моего проигрыша погибнут миллионы миров.

— Очень может быть, что мне кажется, — ответил я на это.

— Вот это, скорей всего, — поспешил согласиться со мной Крамер. — Я вот тоже не спал первую ночь после этого. Так и казалось, что мы что-то проглядели, чего-то недодумали. Но нет, всё хорошо. Возможно, ты не умеешь расслабляться, потому что не позволяешь себе стать победителем. Нам преподаватель такое рассказывал. Некоторые особо прилежные ученики уходят в постоянную борьбу. Они не соглашаются ни с одной своей победой, а продолжают покорять науку дальше. И так пока не сойдут с ума окончательно. Надо порой останавливаться и хвалить себя за те вершины, которые ты уже покорил. Тогда и новые штурмовать будет проще. Ну либо ты увидишь, что ты на самой высокой точке и выше уже просто некуда.

— Возможно, ты прав, — ответил я и улыбнулся, потому что только что на моих глазах Борис объяснил проблему многих людей, которые мучаются неудовлетворённостью от жизни. — Пойдёмте уже в ресторан, а то есть хочется.

Ребята с огромным энтузиазмом поддержали мою идею.

В ресторане я больше молчал. Меня действительно сильно заботил предстоящий бой. Хватит ли того арсенала, что у меня есть для того, чтобы нейтрализовать Хаоса. А, может быть, я просто не совсем верно действовал? Возможно, его можно одолеть как-то иначе? Но как?

Я ел невероятно вкусные стейки из лосося и размышлял, размышлял. Между тем, ребята затронули интересные темы в своей беседе.

— А в академии, кажется, назревает раскол, — первым поднял эту тему Илья Потёмкин. — Всё спокойно только с виду, но мне отец сегодня сказал, что преподаватели и студенты разбились на примерно равные группы, и никто не знает, что делать дальше.

— Прошу прощения, — сказал я, вклиниваясь в его рассказ, — я немного пропустил. Из-за чего всё?

— Так я как раз до этого дошёл, — смутился моей реакцией княжич и поспешил объяснить. — Началось всё с Денисова. Его отец — Сергей — был уличён в предательстве, и вместе с остальными отъехал в подвалы Лубянки. А вот Николай — его сын, ни о чём даже не догадывался. А учится он на параллельном с нами курсе. И вот ещё вчера на него начали наезжать как преподаватели, так и ребята с курса. Мол, ты — сын врага народа.

— А он чего? — поинтересовался Борис, который, как оказалось, пропустил весь этот ажиотаж. — Я ж его знаю, он — нормальный парень.

— Да в том-то и дело, — я видел, что Илья не для красного словца рассказывал, он хотел в нашем лице найти соратников в данном конкретном деле. — Он говорит, что тот давным-давно дома не появлялся, их брак с матерью — чистая фикция, и вообще сам он — убеждённый сторонник императора, что правда. Всё от первого до последнего слова. Но, несмотря на это, создали целую группу во главе с преподавателем моральных принципов магии, которая поставила своей целью изгнать Николая из академии. Некоторые в прямом смысле поставили условие: или я, или он, а среди них есть очень высокие фамилии.