Когда мы подъезжаем к адресу, который мне дал Сильванов, я выглядываю из окна машины и хмурюсь.

— Неужели это здесь? — говорю я почти про себя.

— Очень, блядь, готично, — Джеймс смотрит на здание через лобовое стекло.

Это очень древний дом с башней, с одной стороны. На вид ему где-то триста, или четыреста лет. На вершине башни высотой не менее пяти этажей есть пара маленьких окон.

Мы выходим из машины, и я проверяю своё оружие в кобуре, как и Джеймс. Этот ублюдок скажет нам, где Синди, даже если это будет последнее, что он сделает.

Стуча в дверь своим сжатым кулаком, я пытаюсь сдержать желание выбить её. Она открывается, и в дверь просовывает голову мужчина лет шестидесяти.

— Даааа? — он вытягивает слово.

— Нам нужно поговорить с тобой, — я говорю, просовывая ногу в дверь и затем раздвигаю её ладонью.

Мужчина отшатывается на пятках и отступает назад, когда мы протискиваемся внутрь.

— Я занят, — высокомерно заявляет он.

— Жёстко. Ты найдёшь для нас время, или это будет последнее, что ты сделаешь.

Он издаёт шокированный вздох, который выглядит почти комично и театрально.

— Полагаю, вам, джентльмены, лучше пройти и присесть.

Он не смог бы сказать «джентльмены» с большим презрением, даже, если бы попытался. Я сажусь в одно из стульев вокруг дешёвого, покрытого пластиком стола, откидываюсь назад и скрещиваю руки за головой. Джеймс стоит, расставив ноги и скрестив руки на груди.

Мужчина бросает взгляд на Джеймса, сглатывает и садится напротив меня.

— Чем я могу вам помочь?

Его голос дрожит. Он чертовски нервничает. Интересно, знает ли он, кто я?

Джеймс обходит кухню, осматривая старое, полуразрушенное помещение. Мужчина следит за ним, время от времени переводя взгляд на меня. Когда Джеймс наконец прекращает свои изыскания и встаёт лицом к пожилому мужчине, опираясь руками на спинку стула, его серые глаза устремляются на меня.

— Это не может занять много времени, — говорит он. — Я действительно занят.

— Ты именно так выглядишь, — отвечаю я.

Он сжимает губы, но не отвечает.

Далеко над нами раздаётся шум, похожий на грохот.

Джеймс поднимает взгляд одновременно со мной.

— Чёртовы птицы снова в башне, — вздыхает старик.

Он потеет и постоянно сглатывает. Его взгляд устремляется на кухонную дверь, ведущую в коридор.

— Что там? — спрашиваю я.

— Только лестница, ведущая в башню. Так, чем я могу вам помочь? Боюсь, если вы не спросите сейчас, мне придётся прервать это.

— Где Луи Мулен? — прямо спрашиваю я.

Он кашляет и качает головой.

— Для тебя будет намного проще, если ты начнёшь не со лжи и отрицаний, — объясняет Джеймс. — Мы не хотим заставлять тебя говорить, но нам придётся.

— Изобретательно, — добавляю я.

Он снова сглатывает.

— Я не знаю, где он.

— Неверный ответ, — я улыбаюсь ему и наклоняюсь вперёд. — Думаешь, я тупой? Как, по-твоему, я нашёл тебя? Мы знаем, что ты с ним разговаривал, и что у тебя есть дом где-то здесь, в глуши. Итак, где это?

Я пришёл сюда, полон ожиданий, что мы должны быть очень жестоки, чтобы получить ответы, но он уже трясётся. Его взгляд постоянно устремляется влево, в коридор и на крутую лестницу.

Раздается ещё один удар и звук, похожий на шарканье и царапанье.

— Большие птицы, — отмечаю я.

У него там кто-то есть?

— Розалия, прекрати свои ёрзания, — кричит старик. — Через некоторое время я поднимусь с твоим обедом.

Он закатывает глаза.

— Моя дочь. Она больна, и ей пора есть.

Я разрываюсь между тем, чтобы взбежать по лестнице и посмотреть, кто там, и получить нужную мне информацию. В конце концов, желание спасти Синди уничтожает всё остальное.

— Думаю, если ты расскажешь нам всё, что нужно, мы сможем уйти и позволим тебе позаботиться о своей дочери, — холодно говорю я. — Где он? У него моя жена.

Мужчина бледнеет.

— Синди?

— Да, — рычу я. — Говори прямо сейчас, или Джеймс начнёт вырывать тебе зубы без анестезии.

— Он в доме, который принадлежит мне. Клянусь, я не знал, что он заберёт её.

— Оставь это, — огрызаюсь я. — Я читал сообщения.

Его лицо краснеет, окрашивая болезненную бледность в цвет кожи человека, пойманного на лжи.

— Как? Их не легко найти.

— Ничего нельзя скрыть от людей, которые действительно хотят это найти. Даже в даркнете. Тебе лучше усвоить этот урок, Морис. У тебя правда есть дочь? — я спрашиваю у него.

— Да, — отвечает Джеймс за Мориса. — Или, по крайней мере, так написано в Интернете. Имя, которое он нам дал.

— Боже правый, вы оба такие же ненормальные, как Луи. Мне жаль эту бедную девочку, которую вы все передаёте друг другу. Конечно, у меня есть дочь, и мне нужно её кормить. Одну минуту, — старик поднимается из-за стола и открывает ящик. Он достаёт карандаш и блокнот, и пишет аккуратным курсивом.

— Это адрес, где он находится. Это не совсем адрес как таковой, потому что дом полуразрушенный, поэтому я дал вам указания, так как вы не найдёте его ни в одной навигационной системе.

Я беру бумагу из его руки, моя кровь ликует. Я верну мою Синди.

— Вы не сможете подъехать к нему на машине. Дом, слишком заросший даже для внедорожников. Поэтому последние пятнадцать минут вам придётся идти пешком через лес.

Я киваю и складываю бумагу.

— Если Луи узнает о нашем приезде, я вернусь сюда и убью тебя, а Джеймс получит твою дочь в качестве игрушки.

Морис задыхается, его лицо теряет цвет. Значит, там действительно его дочь. Грёбаный кусок дерьма, помогающий Луи похитить молодую женщину, когда он так заботится о той, которая есть в его собственной жизни.

Мы уходим, и Морис закрывает за нами дверь, шумно задвигая затвор.

— Могу я всё равно взять его дочь себе в качестве игрушки? — спрашивает Джеймс.

Я бросаю на него раздражённый взгляд.

— Что? Это может быть весело.

Когда мы идём по дороге к машине, над нами раздаётся стук. Мы одновременно поворачиваемся и смотрим вверх. В маленьком окне на вершине башни — женщина. Я не могу разглядеть её, кроме того, что у неё длинные светлые волнистые волосы и она бледная. Лицо женщины прижато к стеклу, и она всё больше проявляет свои черты, глядя вниз. Она неземной красоты, запертая за толстым стеклом, смотрит на мир внизу.

Джеймс полностью останавливается и смотрит на неё. Она слегка приоткрывает окно. Кажется, она пытается открыть его сильнее, но оно не двигается. Отсюда трудно сказать, с тем, как свет падает на стекло.

Она просовывает что-то через щель в окне, и оно падает на землю, как лист на ветру. Затем она поворачивается, чтобы оглянуться, и быстро закрывает окно.

Джеймс выхватывает из воздуха брошенный ею предмет, подпрыгивая, чтобы схватить его, и открывает. Это кусок ткани, на котором красным написано одно слово. Помоги.

— Это… кровь? — я смотрю на жирную, расплывчатую надпись.

— Да, я думаю, это так.

Он смотрит на ткань и возвращается к окну. Я следую за его взглядом и вижу мужчину, стоящего позади женщины.

— Идём, — Джеймс хватает меня за плечо и тянет к машине.

Это огромный признак неуважения, чего он обычно не делает. Когда мы садимся в машину, я поворачиваюсь к нему.

— Какого хрена?

— Это его дочь, — говорит он. — И она просит о помощи.

— И?

— Она в отчаянии. Я хочу вытащить её оттуда.

— Джеймс. Она была высоко. Отблески света на окне, ну же. Ты не можешь сказать, что она в отчаянии.

Его лицо напряжено, и я никогда не видел его таким.

— Его дочь внезапно исчезла из общественной жизни много лет назад, и с тех пор никто её не видел. Её отец, Морис, говорит, что она страдает загадочной болезнью, и нуждается в выздоровлении. Всё же, он в даркнете, и у него есть связи, так что всё, что есть в сети, может быть выдумано. А что, если он причиняет ей боль? Она написала эту грёбаную записку кровью. Да ладно, Нико. Это несложно выяснить.