Я одна? Не знаю, что пугает меня больше.

— Эй? Луи? — он не отвечает. Осторожно, с болью в теле, я встаю и осматриваю комнату. Конечно, я подхожу к двери и пробую её, но она заперта.

Его нет здесь, но он оставил записку на столе, и пять свечей, работающих на батарейках, горят в комнате, так что я могу немного видеть. Записка проста.

Отдыхай, моя прекрасная муза. Завтра у нас ещё много работы.

Твой,

Луи. Целую.

Боже. Я хочу закричать, злиться и разорвать его, но он в доме надо мной, в этом я уверена.

Ключи! Я бегу к комоду, хотя знаю, что он не настолько глупый, чтобы оставить их здесь. Они исчезли. Несмотря на то, что мои надежды не оправдались, разочарование всё равно настигает.

Интересно, у него здесь есть камеры? Он наблюдает за мной? Если это так, то он знает, что я пыталась сбежать, как только он ушёл. Завтра утром он может относиться ко мне по-другому.

Вздохнув, окутанная вялым отчаянием, как промозглым туманом, я возвращаюсь на жёсткий диван и ложусь. Я должна отдыхать сколько смогу, потому что в ближайшие дни мне понадобятся все мои силы.

Глава 33

Нико

Мы копались в этом ублюдке целых двадцать четыре часа и выяснили, что у него пять объектов недвижимости, но ни один из них не находится поблизости. Никто не въезжал на территорию на машине, так что, должно быть, что-то ждало его на границе нашей земли. Он мог бы поехать куда угодно, но чутьё подсказывает мне, что он не повезёт Синдерс в то место, которое принадлежит ему по документам.

Я полагаю, что он либо снимает жильё, либо владеет чем-то, что не зарегистрировано официально. Как это найти? Поговорим об иголке в стоге сена.

Похоже, у него тоже мало настоящих друзей. Его электронная переписка и сообщения в WhatsApp многочисленные, но поверхностные. Много «Привет, дорогая, разве ты не чудесная?» модным редакторам и кураторам галерей.

Мой разум наполнен фильмами ужасов о том, что он может сделать с моей Синдерс. Как он может изнасиловать её. Моя челюсть напряжена так сильно, что зубы могут начать крошиться. Я не только убью его, сперва я буду его пытать.

Убийство для меня — ничто. Если я иду к тебе, значит ты не мальчик с хора, и заслуживаешь этого. Этот парень этого заслуживает.

Стук двери кабинета заставляет меня подпрыгнуть, когда она распахивается.

Сильванов заходит с этой сраной ухмылкой. Чему он так радуется? Ему стоит поостеречься разгуливать здесь с видом чертовски довольного происходящим. Я легко могу перенаправить своё насилие прямо сейчас, если меня достаточно спровоцируют.

— Угадай, что? — он почти мурлычет.

— Что, блядь?

— Раздражительный, — он поднимает одну бровь.

— Серьёзно? Не хочешь спуститься в спортзал и провести несколько раундов на ринге? Потому что сейчас мне бы не помешал выброс адреналина.

— Нет, спасибо. Моему Солнышку нравится моё лицо, и я не так быстр, как раньше. С тех пор как меня, блядь, подстрелили. В любом случае, зачем тебе бить человека, который нашёл лучшую зацепку?

— Ты что?

Он подходит и ставит передо мной фотографию.

— Значит, этот парень, который взламывает для меня…

— Рис, — предполагаю я. Он думает, что он единственный, кто может следить за людьми?

— Нет, на самом деле это Дамен. Ну, знаешь, зять Кантоса.

— Как у главаря греческого картеля?

— Да, так же. В любом случае, Дамен хорошо копается в глубинах даркнета. Он находит не только поверхностное дерьмо, как банковские счета и телефонные сообщения, он может найти твои самые грязные, самые тёмные секреты.

Моё сердцебиение учащается.

— Продолжай.

— Похоже, наш друг художник состоит в группе в даркнете для людей с определенными фетишами.

— Что за фетиши? — требую я.

Он внимательно меня рассматривает.

— Не уверен, что тебе нужно это знать.

— Что? Ладно, давай пропустим спортзал и сразу перейдём к оружию, ублюдок, потому что ты не имеешь права говорить мне, что я должен знать.

— Может и нет, но сейчас ты едва соображаешь. Если я расскажу тебе о его странных пристрастиях, ты пойдёшь туда, ты это знаешь.

Я сокращаю расстояние между нами.

— Мой разум уже там. Рассказывай. Это не может быть хуже того, что я себе представлял.

Он вздыхает.

— Он в странном дерьме. Ноги. Другие вещи. Девушки как куклы. Но больше всего он и один парень вели напряжённую беседу день за днем. Они сетовали на то, что все женщины в наши дни, по их словам, шлюхи.

— Ладно?

— Кажется, наш уважаемый друг художник потерял музу, потому что все женщины были слишком распущенные. Он может рисовать их только, если они чистые, и он не может никого найти. Тот парень согласен с его взглядами и считает, что женщины должны быть заперты и защищены от своих собственных, как он выразился, демонических импульсов.

— Чёрт возьми.

— В любом случае, парень, с которым он говорит, более экстремальный. Луи, так зовут нашего урода, не считает, что женщины — зло, просто шлюхи, и он хочет чистую. Одно из его последних сообщений было после аукциона туфли. Оно у меня. Хочешь послушать?

— Да, — я сдерживаю себя, чтобы не наброситься на посланника в тот момент, когда Сильванов начинает мне читать.

— Морис, думаю, я нашёл её. Мою музу. Это судьба, она должна быть такой, чтобы туфелька подошла. И она идеальна. Голубые глаза, фарфоровая кожа, золотистые волосы. Идеальная маленькая кукла. У неё даже фигура такая, какой не бывает в наши дни. Все эти женщины ходят в спортзал и губят себя. Но не эта. Можно перенести её в пятидесятые, и она бы точно вписалась. Она идеальная фарфоровая кукла, и она невинна. Я видел это в её взгляде. Она не запятнана. Я хочу сделать её своей.

В следующем говорится это:

— Я узнал, что моя куколка должна выйти замуж за какого-то мерзкого бандита. Я закипаю от злости. Болен от ярости. Она ещё одна шлюха, но она хуже остальных. Она шлюха, притворяющаяся невинной. Найдём ли мы когда-нибудь в современном мире невинную женщину, которая не была бы просто уродливой каргой, позволившей себе разориться? Думаю, что нет, и именно поэтому я не могу рисовать.

Он бросает чтение и качает головой.

— Это похоже на какую-то группу поддержки неудачников для грёбаных извращенцев. Я сам хочу разбить ему голову, а он даже не мою женщину увёл.

— Сообщения? Это было последнее?

— Нет, есть ещё одно, — он вздыхает, но потом начинает читать.

— Морис, замечательные новости. Она не шлюха. Я всегда был прав, и должен был прислушаться к своим инстинктам. Тупая корова, купившая билеты, её мачеха, утверждает, что имеет право на туфлю, и хочет, чтобы я сделал ей другую. Дело, однако, в том, что она смеялась со мной по электронной почте над тем, какая Синди глупая и невинная. Она выходит замуж за этого ничтожного преступного куска дерьма только, потому что должна. Синди нужно спасти, Морис. Могу я воспользоваться твоим домом?

Моя голова раскалывается на последней строчке.

— Где его дом?

Сильванов пожимает плечами.

— Не знаю.

Мои пальцы чешутся от желания обхватить его горло и выжать легкомысленность из него.

Он улыбается мне.

— Но я знаю, где живёт Морис, и это недалеко, если ты хочешь его навестить.

— Ты замечательный ублюдок, — я притягиваю его лицо и целую в щеку в итальянском стиле. Он отстраняется и вытирается рукавом.

— Иисус, итальянцы. Хочешь, чтобы я пошёл? Тебе нужны люди?

— Нет, с этим я разберусь, но в долгосрочной перспективе я хочу, чтобы с охраной разобрались. Когда я верну Синдерс-Синди, я хочу, чтобы она была под защитой.

Я всё ещё называю её Синдерс, но пытаюсь остановиться. Я дал ей это имя, когда хотел унизить. Заставить чувствовать себя дерьмово. Меня это тоже странно задело, потому что я такой же долбанутый, но теперь я не хочу её унижать. Просто это имя засело у меня в голове.