Наша фамилия? Я скрежещу зубами. Она имела в виду моя фамилия. Она взяла её, как и всё остальное, что она украла.

— Вполне правдоподобно, — говорит он с ухмылкой. — Я действительно свожу дам с ума.

— Пожалуйста. Я только недавно поела. Не хочу, чтобы меня вырвало, — Иветта вздрагивает.

Кажется, они действительно возненавидели друг друга с первого взгляда, и это радует моё сердце. Она сделает это и будет ненавидеть каждый момент.

— Вести себя так, как будто мы нравимся друг другу. Я могу это сделать. На людях я буду вести себя так, как будто я в восторге от тебя. Мы делаем это один год, а не два. Мне не нужно так много времени, чтобы разобраться с чёртовым правительством. Я не раздумываю так, как это делает мой отец, который стал старше. В течение нескольких месяцев эти ублюдки будут либо на моей стороне, либо уйдут. Один год. Ни больше ни меньше. В тот момент я получу то, что хочу, а ты сможешь инициировать развод. Я сделаю это для тебя лёгким. Я начну спать с кем попало.

— Нет, — Иветта поднимает руку, — ни в коем случае. Я не хочу, чтобы из меня делали дуру таким образом. Это будет взаимно. Мы разлюбили друг друга. Это была безумная ошибка. Мы были глупы, и наша любовь быстро перегорела.

Он пожимает плечами. Его эго явно сильно, потому что, похоже, его не волнует, что подумает общественность в любом случае.

— Хорошо. Неважно. Мы подадим на взаимный развод. Ты получишь сладкий миллион, чтобы держать это место в своих руках, а я получу то, что хочу от совета директоров. А пока я буду трахаться с кем захочу. Поскольку мне нужно быть незаметным, это будет происходить под твоей крышей, поэтому я предлагаю тебе прекратить принимать постояльцев после следующей недели.

Иветта задыхается.

— Я не могу. У нас есть заказы вплоть до Пасхи. Рождество наступит через пару месяцев. Мне придётся заплатить им, если я отменю заказы. Они могут потребовать назад свои залоги.

Он встаёт, обходит свое кресло и кладёт руки на его спинку, ухватившись за дерево. Теперь я могу прочитать надпись на его правой руке. BOH? Что это значит? Как странно.

BOH. Возможно, это имя?

— Я покрою их залоги. Я хочу, чтобы постояльцы исчезли, когда я заселюсь. Я хочу своё крыло. Мои люди будут здесь со мной. Охрана. Им потребуются комнаты. Возможно, будет лучше переоборудовать спальню в том крыле, которое ты нам предоставишь, под гостиную, потому что, дорогая, ты не захочешь, чтобы мои люди занимали место в твоей гостиной. К ним будут приходить и уходить женщины, и ни ты, ни твои дочери не проронят ни слова. Взамен я даю тебе одно обещание. Мы не тронем твоих дочерей.

Она вздрагивает. Незаметно, но по ней пробегает дрожь.

— Это угроза?

Его брови опускаются вниз.

— Иветта, если я буду угрожать тебе, то ты, чёрт возьми, будешь знать об этом. Если ты позволишь мне и моим людям делать то, что мы хотим, то тебя и твоих дочерей оставят в покое. Дейзи и Айрис просто должны держаться на своей стороне дома. Некоторые из моих мужчин могут быть дикими, если выпьют. На людях мы будем вести себя как влюбленные, и я буду поглаживать твое эго. А через год мы пойдём разными путями. Моя семья имеет авторитет, который укрепит временное слияние с вашей семьей, я получу контроль над своей компанией, а ты — деньги.

— Отлично. Я хочу полностью контролировать свадьбу. Я не могу решить, сделать ли нам грандиозную свадьбу, или просто сказать, что мы вдвоём сбежали и поженились. Мне нужно время подумать. Давай пока ничего не будем объявлять.

Он кивает один раз.

— Хорошо. Тогда твой отец и мой прояснят все финансовые детали, а затем назначим дату. Уходи через чёрный вход.

Иветта выплывает из комнаты, царственно, как королева.

— Христос, — Человек, который, как я знаю, должен быть Нико Андретти, качает головой. — Фригидная стерва.

Я делаю шаг назад, и моя нога обо что-то ударяется. Оно скребёт по полу, и я замираю. Вот чёрт.

Не смея поднять глаза, я прислушиваюсь, затаив дыхание. Ничего. Мне нужно пробраться к лестнице, пока я не вляпалась в…

— Ты знаешь, что говорят о любопытстве.

Глубокий голос раздаётся прямо возле моего уха. Медленно, словно отказываясь смотреть, я поднимаю голову и поворачиваюсь.

Тёмные ресницы, сине-зелёные глаза и раздувающиеся ноздри прямо перед моим лицом. Он в ярости.

— Кто ты, чёрт возьми? — он берёт меня под руку.

— Д˗дочь, — заикаюсь я.

Он отступает назад, хмурится, оглядывая меня с ошеломлённым недоверием. Он медленно качает головой.

— Нет. Нет, ты точно не Дейзи и не Айрис. Я проверил Иветту и двух её девочек. Ты не одна из них. Я бы запомнил тебя, если бы ты была в полученной мной информации.

— Мой отец владел этим домом.

— А, так ты девушка Кинкейд.

— Да.

— Синди, верно?

— Да.

— Хорошо. Дерьмо, фотография, которую я получил, должно быть, устарела, — он смотрит на меня, и его взгляд словно пробирается под одежду, к моей обнажённой фигуре, а потом ещё дальше, зарываясь под кожу.

Я начинаю дрожать. Его взгляд устремляется в мои глаза, роясь в пыльных комнатах моего пустого сердца и проверяя на прочность мою душу. В одно мгновение этот человек заглянул в мои глубины так, как никто и никогда не заглядывал.

— Это нормально — вести досье на свою новую семью? — спрашиваю я, пытаясь выкрутиться, но мой дрожащий голос портит эффект.

— Для меня — да. Когда ты успела так повзрослеть?

Он что, клеится ко мне? Я пытаюсь отступить, когда он нависает надо мной, но мои лодыжки упираются в мешок с чем-то. Я не пытаюсь оглянуться — прямо передо мной хищник, и отводить от него взгляд было бы крайне глупо.

— Ты будешь моим новым… Кем ты будешь? Если Иветта — моя мачеха, а ты женишься на ней, то ты — мой приёмный отчим? — размышляю я вслух, а потом понимаю, что говорю, как зануда.

— Не думаю, что это складывается таким образом, — отвечает он с дьявольской улыбкой на лице. — Ты шпионила за нами, Синди?

— Нет, — говорю я слишком быстро. — Я пришла сюда искать картофель.

— Картофель.

— Да, картофель. Он мне нужен для блюда, которое я собираюсь приготовить. Я услышала ваш разговор и попыталась уйти, но споткнулась.

— Ты не слышала большую часть разговора?

— Нет.

— Разве ты не знаешь, что лгать — это грех? — Он наклоняется ближе. — Ты выглядишь такой хорошей девочкой. Ты хорошая девочка, Синди?

Вот он снова заглядывает в комнаты моего ума, сердца и души. Мне почти хочется почесать голову, как будто так я могу выгнать его из своего мозга.

Боже, мне нужно пространство. Он слишком большой и очень мужественный. Как будто кто-то послал Богу три простых слова и велел ему или ей воплотить их в человеческую форму. Энергия большого члена.⁵

Этот мужчина — ходячая и говорящая реклама этого.

Он еще и несносен, что делает его ещё более токсичным и в то же время странно, ужасно привлекательным.

— Бог не любит маленьких грешников, — очерченная вершина его брови вздымается в вызове. Это наглость. Как будто он сам не грешник.

— Мне всё равно, так или иначе. Я не влюблена в Бога, — отвечаю я.

— В Бога? Он же не грёбаный бойз-бенд. Ты хочешь сказать, что ты не верующая?

— Это тоже. А теперь извини меня. Мне действительно пора идти.

Я поворачиваюсь и перешагиваю через картофель, отчаянно пытаясь вырваться из круга его энергии. К тому же он потрясающе пахнет, что усугубляет ситуацию.

— Я думал, тебе нужна картошка. Чтобы готовить. Кухня в той стороне, — он показывает большим пальцем себе за спину.

— Я передумала, — мило улыбаюсь ему.

— Тебе лучше скорректировать своё отношение за несколько недель.

— О, почему? — спрашиваю я, искренне недоумевая.

— Потому что, милая, я буду жить в этом доме, и я буду твоим новым папочкой.

Он подмигивает мне, а затем поворачивается и идёт на кухню, где берет со стола телефон и кладёт его в карман. Направляясь на улицу, он насвистывает.