Она говорит громко, с акцентом.

— Не знаю, Мария. Кто знает Нико? Я увижу его и потребую то, что принадлежит мне по праву. Получу я это или нет — другой вопрос. Поезд отправляется только через час или около того. Чао, дорогая.

Она приехала навестить Нико? Она его девушка? Она так красива, что от одной мысли об этом мне становится дурно. С замиранием сердца я понимаю, что первобытное чувство собственности, которое я вдруг ощутила, порождено сильным влечением, возможно, даже чувствами. Это не то, что мне нужно. Этот мужчина мне не принадлежит, и я его не хочу. Но, похоже, я не хочу, чтобы он принадлежал кому-то ещё. И уж точно не этому потрясающему созданию.

Я заказываю лёгкий салат и бокал белого вина, и пока я ем и пью, я тайком смотрю на женщину. Она ест пасту в сливочном соусе, жадно поглощая каждый кусочек. Затем она достаёт сигарету и прикуривает её, пуская дым к потолку.

— Здесь нельзя курить, — призывает бармен.

— Кто сказал? — спокойно спрашивает она.

— Начальство. Вам нужно выйти.

— Я не скажу начальству, если ты не скажешь, — она открывает сумочку, роется в ней одной рукой и достаёт две двадцатифунтовые купюры. — О, смотри, что я нашла. Я просто оставлю их здесь на столе. Но, если мне придётся выйти на холод, мне нужно будет взять их с собой. Для обогрева, — её глаза пляшут, будто это всё очень весело.

— Я потеряю свою работу.

— Нет, если ты меня не видел. Я буду более незаметной.

Она отходит от барной стойки и опускает сигарету, при этом её взгляд встречается с моим.

Голубые глаза. Как океан, но с этим оттенком зелени, что делает их очень красивыми. О, она похожа на него. Должно быть, это его старшая сестра. Которую он ненавидит.

Она наклоняет голову и выпускает дым в мою сторону.

— Мы знакомы? — спрашивает она с холодной улыбкой.

— Нет.

— Тогда перестань смотреть на меня как на близкую знакомую. Если только… ты не хочешь трахнуть меня. Ты очень милая, но я не трахаю женщин, прости.

Я открываю мой рот, закрываю, затем открываю снова. Я решаю ничего не говорить. Высокомерность — явно наследственная черта.

Она игнорирует моё присутствие и идёт дальше, а я оплачиваю счёт и решаю прийти к поезду раньше неё. Станция старая, и в ней есть один из тех бездушных крытых залов ожидания, предназначенных только для женщин. Сомневаюсь, что она сюда зайдёт, так как здесь затхло и откровенно пахнет мочой, что заставляет меня думать, что несколько мужчин пользовались этим местом в своё время. Женщины просто не писают в углах залов ожидания.

Таким образом, я могу наблюдать за тем, где она зайдёт в поезд, и быть уверенной, что нахожусь далеко.

Как только поезд подъезжает, я высовываю голову из двери и наблюдаю, как она заходит в третий вагон. Я выскальзываю и сажусь в первый.

Поездка проходит достаточно быстро, и когда мы приезжаем, я ещё не забыла о сестре Нико. Я выхожу на платформу и натыкаюсь на кого-то. Я отступаю назад, бормоча извинения.

— О, это ты, — говорит темноволосая красавица с идеально приподнятой бровью. — Ты следишь за мной?

Я дважды моргаю, глядя на неё. Вау, она реально думает, что она — всё и вся.

— Не будь смешной. Это моя остановка.

Мы выходим из станции, и я направляюсь к единственному в округе такси, которое, к счастью, уже ждёт у стоянки. Как только я открываю дверь, меня грубо отталкивают в сторону.

— Эй, — я пытаюсь возразить, пока она грациозно проскальзывает на своё место, — я была здесь первой.

— Ну, сейчас я здесь, — она наклоняется вперёд и говорит адрес моего дома. Водитель, Билли, смотрит на меня.

— Мисс, вы едете домой?

— Да, Билли.

— Вы не против поделиться?

— Если мисс Андретти согласится.

Теперь женщина моргает и выглядит удивлённо. Я сладко улыбаюсь пока сажусь на место рядом с ней и пристёгиваюсь ремнём.

— Или вы всё ещё используете свою замужнюю фамилию?

— Откуда ты, чёрт возьми, знаешь, кто я?

— Твой надоедливый брат живёт в моём доме.

— Ты Иветта?

Я взрываюсь хохотом.

— Нет. Нет, я не Иветта. Это не её дом. Она просто сидит там, пока я не смогу законно её выгнать. Это мой дом.

— Кто ты?

— Можешь называть меня Синди.

— Синди?

— Да.

— Как кукла?

Я переспрашиваю:

— Ты знаешь о куклах Синди?

Куклы Синди — британские и не так известны, как куклы Барби. Мне кажется странным, что итальянка знакома с этой линией игрушек.

— Да. Я училась здесь.

— О… ладно. Да, тогда как кукла, но с буквой «С».¹⁵

— И ты владеешь поместьем?

— Да. Ну, не по закону, пока. Вроде как. Это сложно.

— А что не сложно, — она пожимает плечами, и я решаю, что она больше похожа на француженку, чем на итальянку. В ней есть та атмосфера «мне действительно всё равно», которую французы, которых я встречала, кажется, довели до совершенства.

— Как тебя зовут? — я спрашиваю её.

— Рената Андретти. — она улыбается мне, и это почти застенчиво. — Я вернула свою девичью фамилию, как только смогла.

— Я сожалею о твоём разводе, — говорю я.

Улыбка стекает с её лица.

— Почему? Не нужно. Я не сожалею. Лучшее, что я когда-либо делала. Он был bastardo¹⁶.

Она поворачивается и смотрит в окно, прерывая дальнейший разговор. Я сижу и думаю, как Нико воспримет это. Уверена, он говорил, что она ему не очень нравится.

Мы подъезжаем к дому, и машина аккуратно паркуется у входной двери. Я подумываю о том, чтобы найти Нико и сказать ему, что его сестра приехала, но мне не нужно этого делать. Дверь дома открывается, когда мы выходим, и Нико с несносным Джеймсом смотрят на нас обеих.

При виде Ренаты Нико почти комично смотрит дважды. Если я ожидала от него семейной вежливости, то я ошиблась. Нико не обнимает её, не предлагает помочь с сумками, вместо этого он выпаливает что-то на быстром итальянском, на что она отвечает тем же. Затем она грубо проталкивается мимо него и, сделав жест рукой, врывается в дом.

Взгляд Нико возвращается ко мне, и в этот раз я смотрю не в Средиземные моря, а в штормовые океаны. Они тёмные и злые.

— Ты привела её с собой? Охуенно. Спасибо, Синдерс.

— Я не приводила её, — я возражаю.

— Она была с тобой в машине. Как, блядь, ты с ней встретилась?

— На станции. Мы ждали то же такси, — это проще, чем пересказывать целую историю.

— Надо было взять такси и оставить её, блядь, там.

— Нико. Она может не нравиться тебе, но она твоя сестра и одинокая женщина. Это просто такси. Мы находимся в некотором отдалении. Ты же не хочешь, чтобы она была в опасности, не так ли? — идея почти смехотворна, потому что серьёзных насильственных преступлений здесь не было уже больше десяти лет. Но я говорю об этом, пытаясь занять высокое положение и заставить его раскаяться.

Вместо этого он смеётся.

— Удачи всем, кто попытается. Вероятно, у сучки там есть зубы.

— Нико, — он снова шокирует меня, — ты не можешь быть серьёзным. Она твоя сестра.

— Она ядовитая, коварная сука. Я не доверяю ей ни на минуту, и я не знаю почему она здесь.

Говорить ему, что она хочет получить свою долю, действительно неразумно. Пусть они сами разбираются. Многие братья и сёстры ненавидят друг друга, и я этого не понимаю. Как единственный ребенок, который в одиночку пережил смерть родителей, я бы всё отдала за брата или сестру, но те, кому повезло, часто проводят свою жизнь в мелких ссорах, которые они снова и снова переживают с самого детства.

— Иногда, Нико, ты мудак.

— Это была твоя сестра? — Джеймс всё ещё смотрит на дверь.

— Да. И прекрати это, — челюсть Нико сжимается, и он хмуро смотрит на Джеймса.

— Что?

— Смотреть в ту сторону. Прикоснёшься к ней и ты. Умрёшь. — рычит Нико сквозь стиснутые зубы.

Джеймс лишь пожимает плечами.

Я хмурюсь в замешательстве.

— Ты сказал, что ненавидишь её, и что у неё там есть зубы. Так почему тебя это волнует?