Нико смеётся.

— Что смешного?

— Невзрачным? Ты думаешь, что она невзрачная?

— Посмотрит на неё! Опять грёбаная сажа на лбу. Ты когда-нибудь моешься, дитя? Спутанные волосы. Никакой косметики. Одежда, как мешковина, словно она служанка. Как, чёрт возьми, ты бы её назвал?

Нико окидывает меня взглядом, и я чувствую это, будто впервые.

Он медленно поворачивается к Иветте.

— Не знаю. Трудно подобрать прилагательное.

— Именно. Невзрачная. Скучная. Безвкусная, — она хмурится, глядя на меня и закатывает свои глаза с отвращением. — Тебе лучше купить приличное платье и немного косметики. Ты не можешь выглядеть как горничная.

— Даже если это так, — замечаю я.

— Нет. А теперь хватит болтать. У меня есть дела поважнее, чем стоять здесь и спорить с моей смертельно неблагодарной падчерицей.

— Я придумал одно слово, — говорит Нико, когда я поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты.

Остановившись у двери, я жду удара. Ему нравится возиться со мной почти так же, как Иветте, и его маленький акт доброты с тренажёрным залом и обманчиво нежный поцелуй не меняют этого.

— О? — говорит Иветта.

— Да. Мне потребовалось время, потому что она не милая.

— Совершенно.

— Или красотка.

— Господи, нет.

— Она не гламурная.

Иветта смеётся.

— Или утончённая.

— Подумать только, как будто.

— Поэтому найти точное слово, чтобы описать её, не так-то просто. Но потом оно пришло мне в голову.

— Я вся во внимании, — Иветта самодовольно улыбается.

— Восхитительна.

— Что? — она быстро моргает, как и я.

Я не могла правильно расслышать его.

— Даже в этой, как ты говоришь, ужасной одежде, с сажей на голове и грязными волосами… Синдерс восхитительна.

Иветта поворачивается и смотрит на меня, озадаченно хмурясь.

— Я не понимаю.

— Ты — нет. Ты не мужчина. Ты судишь других женщин по их причёскам, одежде, украшениям. Может быть, ты замечаешь истинную красоту, симметрию лица. Но ты не можешь понять глубинной, земной сексуальности. Это значит, что даже без макияжа, без дизайнерской одежды и с сажей на лице женщина всё равно может быть по-настоящему пленительной. Ты не понимаешь этого, и никогда не поймёшь. Но в глубине души какая-то часть тебя знает, что у Синдерс есть то, чего нет у тебя. И поэтому ты её ненавидишь.

Иветта открывает и закрывает рот, как рыба, задыхающаяся от нехватки воздуха, а я думаю, есть ли у меня время собрать вещи и уехать, потому что моя жизнь скоро превратится в ад. Она и так меня ненавидит, а теперь, когда Нико сказал это, она возненавидит меня ещё больше.

Но потом она смеётся, и это искренне.

— О, это идеально. Бандиту нравятся маленькие… Как ты её называешь? Зола? Это подходит. Маленькая невинная Синдерс и… ты? — её смех усиливается. — Ты думаешь, она подпустит тебя к своей девственной сущности? Эта девушка — как мои статуэтки. Нетронута. Вот только её даже не чистят регулярно. Она совершенно не твоего класса, и, если ты думаешь, что, соблазнив её, сможешь запустить свои когти в это поместье… Забудь. Её волнует только этот дом, и она никогда, никогда не допустит, чтобы её великое семейное имя было испорчено связью с бандитом. Ты думаешь, я её ненавижу? Я не ненавижу её. Я просто знаю её. Ты видишь бедную, угнетённую маленькую оборванку. Она ничего из этого не представляет. Всё, что она делает, всё, что она собой представляет — всё это связано с этим домом. Через несколько месяцев она получит в свои руки поместье.

Из всего потока её ругательств выделяется одно. Её обвинения в адрес Нико в том, что он пытается завязать со мной отношения только для того, чтобы получить этот дом. В этом есть смысл. Он не захотел жениться на Иветте, потому что она умеет держать удар, а я? Я наивная. Мною легко манипулировать. Мой собственный отец говорил мне об этом, что было иронично, потому что посмотрите, что Иветта сделала с ним. Может, это семейная черта?

— Я не хочу этот дом, — Нико смеётся. — Он стоит посреди бесполезного грёбанного пустыря, обходится в целое состояние и является реликвией. Мне не нужен этот дом. Я не хочу тебя. И мне не нужна Синдерс с её большими, умоляющими глазами и маленьким нуждающимся сердцем. Я просто констатирую истину. Она восхитительна. Она чертовски великолепна. Мне пришлось сказать каждому из моих мужчин, что если они дотронутся до неё, то я отниму у них яйца. Справедливости ради надо сказать, что мне пришлось отговорить их и от Дейзи. Ты и Айрис? Не очень. Мне плевать, что вы двое ненавидите друг друга. Мне всё равно, что случится с этим домом. Но мне нравится смотреть, как ты корчишься, Иветта, так что если ты хочешь, чтобы я пошёл на бал, то и малышка Синдерс должна пойти.

— Мой рост — пять футов пять дюймов,¹¹ и я совсем не маленькая. Может, вы все перестанете называть меня маленькой? — насмехаюсь я.

— Ты же миниатюрная, — говорит Нико, подходя к Иветте, — в отличие от Иветты, — его большие ладони обхватывают её плечи и сжимают. — Плечи как у каменщика.

Иветта разочарованно хмыкает, когда Нико выходит из комнаты, подмигнув мне.

— Похоже, он одинаково ненавидит нас обоих, — с тяжёлым вздохом говорит Иветта.

— Этот человек ненавидит мир, — отвечаю я.

Её глаза расширяются.

— Я думаю, Синди, что ты права в этом.

— А что касается того, что он думает, будто я испытываю к нему что-то, то это высокомерие, — я лгу сквозь зубы и делаю это чертовски хорошо.

— Действительно. Похоже, он думает, что я тоже хочу его, в то время как я готова заплатить хорошие деньги, чтобы больше никогда его не видеть, — Она вздрагивает.

Нужно быть дураком, чтобы ошибиться в чувствах Иветты к Нико. Её отвратительное отношение к этому мужчине очевидно.

— Почему он так тебе не нравится?

— Потому что у него нет класса. Никакого. Никакого воспитания. Он… обычный. Дрянной. Он носит самые ужасные бренды. Такие вещи можно встретить на подделках в муниципальном районе. Он… броский. Неприветливый. У него нет никаких манер. Он — всё, от чего меня тошнит. Я ненавижу новые броские деньги.

Её собственная семья — это новые деньги, относительно. Я не указываю на это, поскольку это редкий момент, когда она открывается мне.

— Зачем соглашаться на брак с ним, если ты его так ненавидишь?

— Деньги. Папа говорит, что они нам нужны. Это только на один год. Это никогда не срабатывает, знаешь ли, когда новые деньги приходят в старые денежные круги.

— И всё же это старо, как время.

— Действительно, — она вздыхает. — Спасибо. За то, что вытерла пыль с фигурок, — её улыбка неловкая, но кажется искренней.

У меня открывается рот, и на мгновение я с трудом подбираю слова.

— О, всё в порядке. Всегда пожалуйста.

— В любом случае, я должна подготовиться к балу. Раз уж ты пойдёшь, я переведу часть денег на твой счёт, чтобы ты могла купить платье и немного косметики.

— Спасибо, — ненавижу благодарить её за то, что она дала мне мои собственные деньги, но я приму эту небольшую оттепель и буду использовать её как можно дольше в своих интересах.

— У тебя есть предложения, где я могу купить платье? Я уже давно не покупала шикарных платьев.

Она смотрит так, будто я дала ей пощёчину, и крошечная, но настоящая улыбка появляется в уголках её губ. Я думаю, не стоит ли некоторые из наших трудностей возложить на меня? В конце концов, ни в чём не виноват только один человек. Возможно, я внесла свой вклад в то, что между нами возникли проблемы.

— О, конечно. Я пользуюсь некоторыми магазинами. Большинство из них доставят ассортимент сюда, и ты сможешь выбрать. Я пришлю тебе список по электронной почте, если ты не против?

— Это было бы замечательно. Спасибо.

— Я ухожу. Вернусь через несколько часов. Не ждите меня, дамы, — Нико высовывает голову из-за двери, и с ним появляются мужчины, в том числе большой и страшный, который мне очень не нравится.

— Придурок, — бормочу я себе под нос, когда открывается входная дверь.