Уже не в первый раз я проклинаю своего отца за такую глупость.

— В любом случае, подумай об этом. Я пойду, соберу вещи, и увидимся за завтраком через час?

— Отлично, — говорю я.

Это значит, что я смогу почистить стеклянные ужасы без того, чтобы Кэрол расстроилась из-за меня.

Когда она ушла, я тщательно вытираю пыль с каждой фигурки из коллекции Иветты. Я их ненавижу, но с некоторыми из них я в конце концов разговариваю. Это странное занятие, которое я делаю, чтобы скоротать время за уборкой. Я придумываю персонажей и истории для некоторых фигурок. Есть сова, которую я назвала Барни. Лошадь зовут Красавица, а волка я назвала Райдер. Не знаю точно, откуда он у меня взялся.

— Ты скакала галопом по полям во сне прошлой ночью, Красавица? — спрашиваю я, тщательно вытирая с неё пыль. — Однажды я полюбила бы такого коня, как ты. Он был бы чёрным и шестнадцати рук в высоту, и мы бы скакали вместе на многие мили, вдаль от всего и всех. Потом я бы садилась и отдыхала, пока он ел траву, и мы бы медленно, рысью возвращались обратно. Конечно, к тому времени здесь уже не было бы Иветты, и я могла бы возвращаться домой в покое.

Я вздыхаю и смахиваю с лица глупую слезу.

Медленный хлопок заставляет меня подпрыгнуть и обернуться. Сердце колотится, когда я готовлюсь увидеть Иветту, но это Нико… снова.

— Ты превращаешься в мою тень, — огрызаюсь я.

— Не льсти себе, я просто хочу выпить кофе.

— О? А ты не подумал попросить кого-нибудь из нас, скромных женщин, сделать это для тебя?

Он ухмыляется, глядя на меня.

— Моей ленивой невесте ещё рановато вставать, а я знал, что ты здесь, стираешь пальцы до костей, вытирая пыль с имущества моей будущей жены. Наверняка ты хочешь разбить этих ублюдков в пух и прах, не так ли?

— Нет. У меня есть кое-что, что называется контролем. Тебе стоит попробовать как-нибудь. Твой телефон сейчас бесполезен.

Нико пожимает плечами.

— Всё равно он был бесполезным. Он одноразовый. Я бы не стал его больше использовать.

Он вторгается в моё личное пространство, подходя слишком близко, заставляя меня сделать шаг назад к полке.

— Знаешь, тебе стоит как-нибудь попробовать. Отпустить часть этого контроля. Ты так полна печали и гнева.

Его голос теряет свой обычный сардонический оттенок и становится серьёзным. Большие руки хватают меня за плечи, и он разворачивает меня лицом к себе.

— Почему бы тебе не бросить что-нибудь? Покричать? Покричи. Это поможет тебе почувствовать себя лучше.

— Я не могу, — шепчу я. — Я должна всё контролировать.

— Почему? — бросает он вызов.

— Во-первых, потому что Иветта может меня выгнать, если я начну устраивать сцены. Я и так всё время на волоске от гибели из-за неё и Айрис. Во-вторых, я боюсь, что если начну, то не смогу остановиться.

Нико обводит взглядом моё лицо, как будто впадины и плоскости моих костей — самый интересный пейзаж, который он когда-либо видел.

— У тебя есть какая-нибудь одежда для тренировок?

Я киваю. Я давно не занималась спортом, и мне действительно нужно вернуться к нему. Я много работаю по дому, всегда спешу и тороплюсь, так что мне не грозит потеря формы.

— Иди, переоденься, и встретимся здесь через пять минут.

Я неуверенно замираю.

— Синди. Это тренировка, не более того. Я сейчас не издеваюсь над тобой. Обещаю.

Подумав, что я, наверное, сошла с ума, я киваю и опускаю пыльник. На сегодня хватит стекла.

— Хорошо. Увидимся через пять минут.

Я бегу наверх и переодеваюсь, волнение сжигает мой желудок. Я пишу Кэрол сообщение, что не буду завтракать в течение часа, а затем спешу обратно.

Когда я захожу на кухню, Нико ставит на стол два пластиковых стаканчика с соломинками. Он передаёт один из них мне.

— Выпей перед тем, как мы начнём. Я думаю, ты ещё не ела.

— Что это?

— Протеин, сахар, углеводы, энергия. Это спортивный напиток.

Я осторожно потягиваю его.

— Он не отравлен, Синдерс.

— Зола?

— Да, тебя зовут Синди, и ты всегда покрыта сажей с этой проклятой решётки. Синдерс⁹.

— Мило, — я сужаю глаза, глядя на него.

Нико смеётся ещё больше.

— И я имею полное право думать, что ты меня отравляешь. Ты вряд ли являешься добропорядочным гражданином.

— Уверяю, если бы я хотел, чтобы ты исчезла, я бы не стал прибегать к такому неточному средству, как яд. Я бы просто застрелил тебя.

С этими словами он поворачивается на пятках и зовёт меня за собой.

У меня голова идёт кругом, и я делаю то, что он говорит. Он выводит меня из кухни и ведёт через двор к большому сараю — первой пристройке слева от нас. Мы заходим внутрь, и я задыхаюсь. Он полон обогревателей и оборудования.

Есть беговые дорожки. Гребные тренажёры. Велосипед. Кросс-тренажёр. И гири. Много-много гирь.

— Давай, — говорит Нико, забираясь на ринг, установленный в центре всего этого.

Я останавливаюсь и качаю головой.

— Ты с ума сошёл? Я не собираюсь вступать с тобой в боксёрский поединок.

— Конечно, нет. Только ты меня бьёшь. Пойдём.

Нико наклоняется и протягивает мне свою большую руку. Я принимаю её, ведомая неким состоянием, похожим на сон, чтобы сделать всё, что он скажет в этот момент.

Он затаскивает меня на ринг, я перешагиваю через нижний канат, пригибаю голову, чтобы избежать верхнего, и оказываюсь прямо напротив Нико.

Вместо того, чтобы затягивать момент, он отходит назад и берёт пару перчаток, которые аккуратно надевает мне на руки.

Затем он прикрепляет накладки к своим рукам, а зубами заканчивает закрепление второй накладки.

— Хорошо, я хочу, чтобы ты ударила меня, целься в лапы¹⁰, — говорит он, поднимая руки вверх. — Мы немного потренируемся так, а потом ты сможешь поработать с боксёрским мешком.

— Что, если я промахнусь, и ударю тебя? — спрашиваю я.

Нико смеётся.

— Я переживу это. Я вроде как жду этого от тебя. Только не надо мордобоя. Я слишком красивый, — он насмешливо морщится.

Я не могу сдержать улыбку.

— Мудак, — бормочу я себе под нос.

Он кивает в знак согласия, затем поднимает руки вверх.

— Целься в лапы и бей прямо.

Я делаю, как он говорит, чувствуя себя глупо, когда мои маленькие кулачки бьют по накладкам, а он даже не шелохнётся, не покачнётся.

— Хорошо, давай сделаем несколько перекрёстных зацепов. Бей меня накрест и прикладывай больше усилий.

Я снова делаю то, что он говорит. Я бью его с намеченной силой, надеясь, что удар окажет физическое воздействие. Мы работаем так некоторое время, а потом он начинает уворачиваться от моих ударов, и мне становится труднее их наносить. Я понимаю, что мне это нравится, что это раскрепощает меня.

Через некоторое время мы останавливаемся, Нико отбрасывает накладки и снимает перчатки. Он берёт тейпы и обматывает мне запястья.

— Готова попробовать на мешке? — спрашивает он.

— Я бы подумала, что груша будет первой.

— Единственное, что у нас есть, — тяжёлая боксёрская груша, и ты рискуешь получить травму, если займёшься ею не разогретой. Следи за техникой, которую я тебе показываю. Не бей слишком сильно, а если больно, остановись, — он снова надевает мне на руки перчатки. Я выхожу за ним с ринга, спускаюсь по ступенькам и иду через всю комнату к массивному тяжёлому мешку, подвешенному к потолку.

Нико что-то нажимает на своём телефоне, и комнату заполняет громкий металл. Я его не узнаю. Я больше люблю Аббу.

— Тебе понравится, — говорит он, подводя меня к дальнему краю боксёрской груши.

Я останавливаюсь и смотрю на неё, прежде чем из моего рта вырывается смех. К мешку приклеена фотография Иветты, напечатанная на бумаге формата А4, помятая и потрёпанная. Очевидно, что она пережила пару ударов.

— Вот так, — говорит Нико. Он отходит назад, расширяет позицию и делает замах. Цепи звенят под силой его удара. На нём нет перчаток, и я вздрагиваю.

— Не выпрямляй руку слишком сильно. Держи её свободной. Вот так, — Нико бьёт и наносит удары, а я стараюсь сосредоточиться на его технике. Я правда стараюсь. Но меня завораживают мускулы его рук, которые мощно вздуваются и сгибаются. Он такой чертовски сильный и большой, и я хочу, чтобы вся эта мощь каким-то образом окутала меня. В моём углу. На моей стороне.