Он вытащил его и увидел голую женщину с внушительным бюстом, раздвинувшую ноги, чтобы всем и всё было видно.

Это аморалка, за такое только одно наказание — отчисление.

Он сунул пикантное фото в карман, после чего обычным шагом направился в умывальную.

Найдя половое ведро, он извлёк из кармана спички и поджёг фотокарточку. Бумага вспыхнула и очень быстро, за десяток секунд, обратилась в пепел. После этого Аркадий размазал пепел половой тряпкой.

Спрятав спички, он вышел из умывальной, чтобы застать момент, когда в казарму вошёл поручик и заорал:

— Строиться!

Немиров быстро прибежал на своё место, а остальные юнкера примчались из комнаты отдыха, где и проводили, в основном, всё свободное время, выделяемое после обеда.

Все построились и ждали, что скажет поручик Каплинский.

— Было сообщено, что в расположении взвода сейчас находятся аморальные материалы, позорящие честь будущих офицеров! — заявил он. — Фельдфебели Павлов и Бауэр!

Два унтера, состоящие в роте в качестве надзирателей, начали традиционный обыск спальных мест.

Ничего он, конечно же, не принёс.

Слишком мало времени прошло, чтобы юнкера «обросли» нелегальным или полулегальным имуществом. На второй год — возможно, но не так быстро…

— Если у кого-то будут обнаружены фотокарточки или рисунки запрещённого содержания — это гарантированное исключение! — сообщил им поручик, несколько разочарованный тем, что не удалось ничего найти. — Если я узнаю, а я узнаю, то пеняйте на себя!

На Аркадия он даже не посмотрел, поэтому можно полагать, что донос был сделан в общем, в расчёте, что фотокарточку найдут под его подушкой.

Это Тиханов постарался, несомненно.

«Такое нельзя оставлять без ответа».

— Господа юнкера, — собрал Аркадий вокруг себя небольшую группу. — Среди нас завёлся неблагонадёжный.

У него установились ровные взаимоотношения с некоторыми из юнкеров его взвода, а с остальными взводами у них общения практически не было — распорядок дня не позволял праздно шататься по училищу и заводить новых друзей.

Юнкера Дмитрий Бутов, из мещан, Иван Горшков, из мещан, Юрий Куликов, сын купца, а также Павел Ионов, из мещан, собрались вокруг него и принялись слушать.

Его контры со старшекурсниками — это, само по себе, достойно уважения, а то, что он дважды одолел в драке Тиханова, который теперь «больной человек» второй роты, вообще поставило Немирова на особое положение в роте. Его уважают и к нему прислушиваются.

— Я знаю, кто это, — продолжил Немиров. — Это, несомненно, Черняков.

— Точно? — нахмурился Дмитрий Бутов. — А если не он?

— Точно, — покачал головой Аркадий. — Имел несколько бесед со стоявшими дневальными в тот день, поэтому точно знаю, что Черняков куда-то отлучался, а затем вернулся, с весьма нервным видом.

— Но это не доказывает… — заговорил Горшков.

— Далее я имел беседу с теми, кто был в комнате отдыха, — произнёс Немиров. — Черняков задержался в казарме, сославшись на то, что у него что-то с тумбочкой. В тот момент в казарме больше никого не было. Это точно он. Больше некому.

— И что предлагаешь? — спросил Ионов.

— Предлагаю наказать его, — ответил Аркадий. — План действий следующий…

После отбоя, когда унтеры отправились гонять чаи в каптёрке и спать, Аркадий выждал тридцать минут, после чего встал с кровати.

Остальные задействованные юнкера тоже уже встали и начали тихо стягиваться к кровати Евгения Чернякова.

Когда они собрались вокруг уже спящего бедолаги, всё уже было готово.

Бутов закрыл рот Чернякова закрученным полотенцем, Куликов закрыл его глаза платком, тогда как Ионов и Горшков накинули на него шерстяное одеяло внатяг.

Немиров же взял полотенце, в которое был свёрнут кусок мыла и начал безжалостно бить юнкера, из-за которого чуть не был отчислен.

Когда он счёл, что физическое внушение полноценно выполнено, он дал знак остальным и они быстро разошлись по своим местам.

Первый готов.

На утренней пробежке он замедлился и сровнялся с Черняковым.

— Ты всё понял? — задал он вопрос.

— Понял… — ответил тот.

— Они уйдут, а мы останемся, — предупредил его Аркадий. — Ещё один подобный проступок — будет гораздо хуже. Держись коллектива и проблем не будет.

— Не повторится, я осознал, — ответил Черняков.

— Это ещё не всё, — покачал головой Аркадий. — Поможешь мне кое с чем.

Георгий Тиханов стоял у тумбочки и скучал.

Сегодня приходил Черняков, сказал, что нашёл место, куда Немиров мог спрятать фотокарточку. Предупредил, что место легкодоступное, поэтому Немиров может прийти за ней в любой момент. Ещё он сказал, что больше даже пальцем к ней не прикоснётся — пришлось идти самому, рискуя получить от дежурного по роте.

«Повезло, что он отлучился в штаб».

Но на месте ничего не оказалось, поэтому Тиханов включил Чернякова в свой карательный список. Пока он в училище, не жить этим двоим нормально…

Отлучки с поста никто не заметил, поэтому он благополучно вернулся в расположение и теперь скучал.

«Ещё долго?» — вытащил он карманные часы. — «Эх, ещё час и десять минут».

Второй дневальный сейчас драит умывальную, но это всяко лучше, чем два часа стоять у тумбочки. Ещё два раза по два часа постоять, а там и вечер…

Тут дверь начала открываться и в расположение начал заходить полковник Максимов, помощник инспектора классов.

— Дежурный по роте, на вых… — начал Тиханов, отдавая честь.

Но что-то пошло не по плану. Откуда-то сверху плеснуло какой-то зелёной жидкостью, которая пролилась прямо на фуражку и плечи полковника.

Полковник Максимов недоуменно потрогал своё левое плечо и посмотрел на свои заляпанные пальцы.

— Твою мать! — выкрикнул он. — Дневальный, %№^$ твою налево!!!

— … ты как-то причастен к этому? — напрямую спросил поручик Каплинский.

— Никак нет, ваше благородие, — ответил Аркадий.

— А вот юнкер Тиханов утверждает, что это всё ты, — произнёс поручик. — Как можешь объяснить?

— Не могу знать, почему юнкер Тиханов обвиняет в произошедшем меня, ваше благородие, — ответил Аркадий.

У него алиби — в момент происшествия он находился в комнате отдыха, что легко подтвердит весь взвод. Впрочем, взвод подтвердит также, что он никуда не отлучался.

— Не можешь знать… — процедил поручик. — Ладно, свободен.

Получилось даже громче, чем он ожидал.

Ему было не принципиально, кого именно зальёт зелёнкой, его бы устроил даже дежурный по роте. Но под раздачу попал аж полковник, поэтому Тиханова они тут больше не увидят.

Если бы облило обычного юнкера, Аркадий бы придумал что-то ещё, у него много различных фокусов из курсантской юности, но в этот раз повезло.

Никого особо не волнует, кто именно виноват в случившемся, виноватый уже есть, но полковник Лучивка-Неслуховский, инспектор классов, приказал провести воспитательную работу среди личного состава, а тут ещё и Тиханов решил наплевать на неписаные правила и заложить Немирова…

Дневальный отвечает за всё расположение роты, включая главный вход, поэтому отвечать за любые подобные инциденты придётся ему. Тут за алкоголь и порнографические фотокарточки отчисляют, а уж за оскорбление действием целого полковника…

Немиров покинул кабинет и пошёл в расположение.

«Надо написать письмо Марфе», — подумал он. — «На Рождество Мария Константиновна заберёт меня к себе, а это повод, чтобы Марфа приехала в Петербург».

Почерк у Марфы ещё очень корявый, но с каждым письмом становится всё лучше и лучше.

Дистанционное управление предприятием, во что, фактически, превратились его эпистолярные советы по бизнесу, было сложным занятием, но зато он точно знал, что Марфа и Пахом не облажаются.

Завод уже стоит, выдаёт по двенадцать тысяч бутылок газировки в неделю — всё благодаря инженерному подходу инженера-изобретателя Бориса Львовича Розинг. Он разработал и воплотил в металле механизм для розлива напитков, за что ему заплатили пятнадцать тысяч рублей гонорара.