Ее слова похожи на бензин, вылитый на огонь. "Осторожнее с такими словами". Я стягиваю штаны и хватаюсь за свой твердый член. Моя челюсть сжимается от моих собственных ударов и вида ее задницы, высоко поднятой в воздух. "А что, если бы я захотел оседлать тебя голой и трахнуть, наполнив своей спермой. Ты бы тогда все равно приняла это?"

Она смотрит на меня, поджав губы, и отчаяние в ее глазах - единственный ответ, который мне нужен.

Я просовываю свой член между ее ног. Влажность внутренней поверхности ее бедер заставляет его плавно скользить вперед-назад. Шорты вокруг ее бедер держат ее ноги прижатыми друг к другу, обнимая мой член. Одного этого, даже дюйма внутри нее, может быть достаточно, чтобы погубить меня. "Черт, Стелла Мэй", - ругаюсь я. "Нет ни одной частички тебя, которая не заставила бы меня кончить раньше времени".

В следующий раз я откидываюсь назад, наклоняю бедра и насаживаюсь на нее. "О, бля..." Ее пизда сжимается вокруг меня в ту же секунду, когда я оказываюсь внутри, и у меня голова идет кругом.

"Да", - бормочет она и выгибает спину. Она вскрикивает, когда я сильно и горячо провожу ладонью по ее заднице, но это быстро перерастает в пьянящий стон, когда я снова вхожу в нее. "Сделай мою задницу красной, Лох".

"Господи Иисусе". Я резко выдыхаю на ее требование, не ожидая этого, но почему-то ничуть не удивляясь. Горячее предвкушение завязывается в моей груди, а рука все еще гудит от последнего шлепка. Я опускаю ее голову вниз. " Грызи простыни, Стелла".

Следующий шлепок я ощущаю как тысячу маленьких булавок, жалящих мою ладонь, и ее кожа обжигающе горяча на ощупь. При следующем ударе она вскрикивает, ее киска сжимается вокруг моего члена и вырывает дыхание из моих легких.

Ее золотисто-коричневой коже требуется несколько ударов подряд, чтобы покраснеть. "Блядь, детка. Твоя киска - если ты продолжишь в том же духе, я кончу раньше, чем покраснеет эта прекрасная задница".

"Это так приятно". Она задыхается с каждым ударом моей руки.

Я делаю перерыв, только чтобы подольше побыть в ней, и тянусь погладить ее горячую щель. Она вскрикивает, зарываясь лицом в матрас. "О Боже!"

Я продолжаю играть с ее клитором, а другой рукой крепко сжимаю ее бедро, чтобы с каждым ударом входить в нее до упора. Я зарываюсь так глубоко, что звук шлепков нашей плоти друг о друга становится таким же громким, как и каждый удар.

"Черт, я сейчас кончу". Она задыхается, ее голос высокий и жаждущий. Ее руки извиваются и вязнут в простынях. Прижавшись щекой к кровати, я наблюдаю, как она закрывает глаза, наморщив лоб. Я хочу ее такой каждую секунду каждого дня. С болью, которую могу унять только я.

"Нет, это не так". Я отдергиваю руку.

"Лохлан!"

"Нет, пока я не насыщусь. Не раньше, чем я вобью в тебя свою сперму так глубоко, что ты будешь капать на меня всю ночь". Она возмущенно смотрит на меня через плечо, и злой огонь в ее глазах так яростен, что заставляет меня улыбнуться.

" Пошел на хуй", - выплевывает она, и я не могу не согласиться.

Я выхожу из нее и переворачиваю ее на спину, отрывая ее задницу почти от края кровати. Сдернув с нее шорты до конца и закинув ее ноги себе на плечо, я снова впиваюсь в нее. "Именно этим мы и занимались, милая".

Она пытается смотреть на меня, но когда я прижимаю большой палец к ее клитору, совершая тугие круговые движения, ее веки дрожат, а рот приоткрывается. Не знаю, что тому виной - новый ракурс, ее трепещущая пизда или огненная злоба в ее глазах, но через несколько ударов мои яйца напряглись, а пресс сжался.

"Блядь, блядь, блядь...", - напевает она, а потом вгрызается зубами в нижнюю губу и откидывает голову назад. Ее оргазм обрушивается на нас обоих.

"Проклятье..." - грубо стону я, оседлав волны ее удовольствия, мой член изливает горячую сперму глубоко внутрь нее.

Все напряжение покидает ее тело, и она опускается на кровать, переводя дыхание. На ее лбу выступили капельки пота. Я хватаюсь за ее ноги, чтобы удержаться в вертикальном положении - мои колени готовы были подкоситься после такого чертовски сильного кончания.

Я осторожно выхожу из нее. Она приподнимается на локтях, пока я опускаю ее ноги. "Нам, наверное, пора собираться". Она смеется мягкой, сытой улыбкой.

"Да, наверное". Я натягиваю штаны и наклоняюсь, чтобы впиться в ее губы пышным и развратным поцелуем. Я шепчу ей в губы: "Если только это не включает в себя трусики для тебя. Я хочу, чтобы ты беспокоилась о том, как бы не устроить кавардак, где бы ты ни сидела". Я провожу рукой по ее бедру. "И когда мне захочется, я потяну тебя к себе на колени, просуну руку под платье и задвину его на место".

Я встаю, и ее рот беззвучно открывается. Я ухмыляюсь. "Скоро увидимся, Реальта. Не разочаровывай меня".

1. Play “Toxic” by Omido, Rick Jansen

Глава 11

Маскарад

Лохлан

Для маскарада они не стали ничего менять в клубе. Он и так достаточно элитный, но они добавили замысловатые канделябры на столы и две гигантские хрустальные люстры с настоящими свечами. Свет стал еще тусклее, чем обычно, чтобы подчеркнуть пламя. На помосте выступают четыре акробата, полностью обнаженные, если не считать сложных масок. От основного этажа отходят комнаты, оборудованные для уединения или эксгибиционизма. В двух самых больших из них выступают акробаты и акробатки, которые раскачиваются, висят, переворачиваются и при этом трахаются, как в X-rated Cirque du Soleil.

Есть что-то такое в использовании только свечей, что кажется царственным и мистическим. Безликая толпа и причудливые цирковые элементы делают это место похожим на что-то из сна - неуловимое, зловещее и тревожное в захватывающем смысле.

Мы со Стеллой приезжаем вместе, но быстро расходимся. Я общаюсь с братьями Маулдин и их помощниками, а она находит в баре пару, с которой мы познакомились на корабле, - Николу и Джазмин. Каждый раз, когда наши глаза встречаются в другом конце комнаты, в основании моего позвоночника возникает ощущение энергии.

Мы кружим так несколько часов. То, что я сначала принял за игру в кошки-мышки, теперь начинает казаться, что она прямо-таки избегает меня. Неуверенность в себе - не самое естественное для меня чувство, но по мере того, как тянется ночь, в моей голове зарождаются сомнения.

Не зашел ли я слишком далеко? Взял на себя слишком много?

Я никогда не хотел причинить ей боль, но внутри меня живет монстр, которому плевать на чужую боль. Иногда я боюсь, что буду слышать только то, что хочу слышать, видеть только то, что хочу видеть, и плевать на все остальное. Это извращение, но оно помогает мне выжить в кровожадном мире.

Невозможно сосредоточиться на разговоре, когда я не перестаю следить за ней взглядом. Она великолепна в перламутровом лавандовом платье. Я, честно говоря, ожидал, что она наденет что-нибудь другое, просто чтобы позлить меня. Правда, я пока не знаю, выполнила она мой запрет на трусики или нет.

Это бездействие, неизвестность убивают меня. Стоять сложа руки, пожалуй, еще больнее, чем игнорировать меня. Я уже собираюсь извиниться и пойти к ней, когда меня хлопает по плечу грубый голос, пахнущий водкой и сигарами.

""Если это не мальчик Фокс", - пьяно прохрипел Илья, опускаясь рядом со мной.

"Якшич, рад тебя видеть". Я убираю его руку и, покачиваясь, пожимаю ее. Я тонко оцениваю реакцию Кларка и Джеффери на его появление. Джеффери продолжает свой разговор, напыщенный и самодовольный, а Кларк молчит, разглядывая старшего с ног до головы, словно взвешивая его.

Сам Илья, кажется, не обеспокоен присутствием Маулдинов. Возможно, это просто потому, что он пьян, но это не помогает мне понять, что происходит между двумя семьями. Он начинает рассказывать историю о своем любимом борделе на родине, время от времени переходя с английского на сербский.