Прежде чем я успеваю ответить, он бросается к берегу.

"Эй, что ты делаешь? Это была твоя идея!" кричу я. Он ныряет под створки хижины, чтобы через несколько секунд снова появиться и исчезнуть в другой. Он выходит с триумфом, подняв над головой два свернутых полотенца.

Я подавляю смех, представляя себе абсурдный образ Лохлана, расстилающего пляжные полотенца на пустом ночном пляже, когда весь его гардероб лежит на земле. Не знаю, слышит ли он мой смех на таком расстоянии, но тем не менее улыбается. Каким бы непредсказуемым он ни был, есть одна вещь, которую он никогда не перестает делать: заставлять меня смеяться.

Он засовывает один сверток под мышку, а другой оборачивает вокруг талии. Я не двигаюсь с места. Прилив, покачивающийся прямо над моим тазом, грозит обнажить больше, чем я готова показать каждый раз, когда он выныривает. Пальцы его ног касаются воды, и он протягивает запасное полотенце, словно приглашая.

Я подаюсь вперед, и мой живот опускается. "Закрой глаза". Он смеется, но подчиняется. Он незаметно приоткрывает один. "И не подглядывать". Он невинно улыбается, но послушно закрывает оба.

Я торопливо выхожу, и когда он чувствует, что я натягиваю полотенце, он оборачивает его вокруг моих плеч. Его руки обхватывают меня на длительное время, как удар сердца. Я крепко сжимаю полотенце, и он отпускает меня, призрачный запах его дыхания у моего уха.

Мы идем по пляжу, собирая брошенную одежду, наши мокрые ноги набирают песок. Он обнимает меня за плечи и удовлетворенно вздыхает. "Пойдем домой, Стелла Мэй".

И несмотря на то, что я нахожусь за сотни миль от дома, появляется шальная мысль: "Я уже там".

1. Play “DYWTYLM” by Sleep Token until end of the chapter

Глава 7

Плавающие камни и огненные шары

Лохлан

Я обманывал себя, думая, что смогу заснуть после того, как увижу восхитительное тело Стеллы в жидком лунном свете. Затянувшись сигаретой, я прикуриваю на патио нашей виллы, чтобы смыть с языка привкус соленой воды. Луна Стеллы взошла на небосводе, заслонив собой пальмы и ухоженную лужайку. Я выдыхаю дым и прислушиваюсь к шуму волн по ту сторону деревьев.

Интересно, Стелла тоже неспокойна и не может уснуть? Лежит ли она в темноте своей комнаты, перебирая в памяти каждую секунду прошедшей ночи, как это делаю я? Бьется ли ее сердце в предвкушении утра и еще одного дня, проведенного вместе?

От мучительных дневных грез меня отрывают грубые голоса. Я затягиваюсь сигаретой и исчезаю в темноте крытого патио, прислушиваясь. Я не могу разобрать слов, но тон голоса ясен. Словно ядовитые змеи, они бьются взад-вперед низкими и злыми голосами.

По мере того как они приближаются, я узнаю их, поскольку некоторые слова становятся слышны. Братья Маулдин.

"Ты глуп и жаден, Джеффри", - шипит Кларк, когда они огибают изгиб тропинки и появляются в поле зрения.

"Тебе просто обидно, что не ты придумал эту идею", - усмехается его брат.

"Эта семья очень влиятельна, и из-за тебя мы не можем позволить себе больше проблем. Они могут нас погубить". Я понимаю, что в тоне Кларка прозвучало отчаяние. Я слышал его много раз в Кэше, прежде чем научился не стрелять первым, а задавать вопросы вторым... по большей части.

"Мы получим все, что нам нужно, как только сделка с Фоксами будет завершена". Я навострил уши при упоминании о моей семье. Эти двое проходят передо мной, и я остаюсь в тени, насколько это возможно. Джеффери говорит тихим тоном, словно только сейчас осознав, что находится в пределах слышимости от нашей виллы. "А если все провалится, у нас есть запасной вариант".

Кларк разочарованно качает головой, а Джеффери обиженно добавляет: "Не стоит благодарности, брат".

"Это последний раз, когда я вытаскиваю тебя из ямы, которую ты вырыл, брат". Я слышу напряжение и нетерпение, как треск кнута. Похоже, старший брат слишком много раз облажался и использует наше приобретение, чтобы навести порядок.

Я молча жду, пока не убеждаюсь, что они направляются к Либидину, затем возвращаюсь в дом и достаю из чемодана пару брюк и рубашку. Моя рука уже лежит на замке, чтобы уйти, когда на шее появляется тревожная колючка. Я бегу обратно через гостиную и тихонько открываю дверь Стеллы.

Она внутри, в полной мере используя двуспальную кровать, которая находится в ее полном распоряжении, - раскинувшись на ней, она крепко спит. Моя рука колеблется на ручке. Может, мне стоит остаться здесь? . .

Я качаю головой и закрываю дверь, но не раньше, чем брошу последний взгляд.

Я еще раз проверяю все замки на дверях наружу и выхожу. На этом отдаленном частном острове мы, пожалуй, в большей безопасности, чем где-либо в Джун-Харборе.

По сравнению с остальной частью тропического курорта Либидин - это ночь вместо дня. Ангелы остаются на пропитанном солнцем пляже, а здесь демоны выходят поиграть.

Секс, похоть, власть. Все это висит в воздухе, как облако греха, заполняя легкие и мутя разум. Доказательства - вокруг меня. Один посетитель страстно целует женщину в кожаном комбинезоне, а мужчина в соответствующей кожаной маске стоит на коленях и сосет член этого посетителя. Через несколько стульев от меня в баре мужчина запустил руку под юбку женщине, пока она задыхается от выпитого, закатив глаза. Здесь нет места запретам, только фантазии, воплощенные в реальность.

Я использую зеркало за барной стойкой, чтобы следить за братьями, которые сидят в черной кожаной кабинке и курят сигары. Джеффери выглядит расслабленным, беззастенчиво разглядывая каждую женщину, проходящую мимо их столика, а Кларк держит спину прямо и, кажется, осматривает зал, как будто в состоянии боевой готовности. Когда Джеффери что-то шепчет ему, он опускается в глубокое кресло и наконец-то позволяет своим плечам расслабиться.

Проходит половина времени, прежде чем происходит что-то важное. К столику с напускной уверенностью подходит стройная блондинка. Ее подбородок неестественно высоко вздернут, и она старается незаметно вытереть ладони о свое облегающее платье цвета фуксии. Если я чему-то и научилась в этой жизни, так это тому, что настоящую уверенность нельзя подделать.

К моему удивлению, она проходит мимо них, даже не удостоив их холодным взглядом. Я не знаю, как она в этом замешана, но, несмотря на ее вопиющее пренебрежение, чутье подсказывает мне, что она должна быть в центре событий.

Сиденье рядом со мной в баре отодвигается, и высокий коренастый мужчина садится, загораживая мне вид на женщину. Его лицо мне знакомо, но только когда он заговорил, я смог определить его личность.

У него густой восточноевропейский акцент и гравийный голос, как будто он выкуривал по пачке в день на протяжении десятилетий. "Не спускай глаз с собственной женщины, а?"

Илья Якшич вместе со своими братьями и кузенами управляет сербской мафией. Наша организация не очень-то с ними взаимодействует, но мы всегда следим за глобальными игроками, к которым он, безусловно, относится. Блондинкой должна быть его новая жена, Марселла. Говорят, она нефтяная наследница, моложе его в два раза, и, по сути, была продана своим отцом за права на бурение на территории Якшича.

"Я сын Эйдена Фокса, Лохлан, - протягиваю я руку. Якшичи известны тем, что до смешного чрезмерно опекают своих женщин, и я решил, что сменить тему как можно скорее будет лучшим выходом. Ему, должно быть, около шестидесяти лет, но он все еще выглядит крепким, как гвоздь, и злым, как черт. Нос у него кривой, а уши похожи на цветную капусту, оставшуюся с юности, когда он был профессиональным бойцом.

В его глазах мелькает признание, и суровый хмурый взгляд частично смягчается. "Хороший человек, твой отец". Он подает знак бармену, который тут же наливает две рюмки водки. Илья подталкивает одну ко мне и поднимает другую. "Počivaj u miru".