— Всё плохо, — повторил следом за минотавром Тэйн. — Всё очень и очень плохо.

— Хватит вам обоим нагнетать! — встревоженный шепот полубога вырвал Диану из греховных помыслов, и та с предательской жадностью вновь уставилась на схватку. — А то я сам не вижу! Ранкар сдаёт.

— Он… он действительно не может убивать? — одними губами прошептала целительница на ухо Рамасу, чтобы её мог слышать только он.

— А ты считала, что он лжет? — процедил сквозь зубы тифлинг, опалив девушку недовольным взором. — Арк говорил, что он проклят. Ранкар не может отнять жизнь. Вероятнее всего сейчас он тянет время. Я не знаю, для чего он это делает…

— Почему он не использует родословную, как тогда в Бойцовской Яме? — растеряно вопросил Цуг, обращаясь к товарищам.

— Здесь что-то не так… — раздался тихий бас за их спинами, и все разом обернулись назад.

— В чем проблема, капитан Хемах? — насупился тотчас Аркас.

— Не припомню, чтобы Ирлат показывал такие успехи раньше, — с подозрением пробормотал офицер, наблюдая за боем, а затем скосил взор в сторону благородных и указал глазами на двойку голубокровных глазами. — Не забывайте, кто тут находится. Вы многого не понимаете. К тому же я уже наслышан о вашем друге. Причем не от абы кого, а от…

Впрочем, капитан Ксанта резко прервался на полуслове, затихшая арена внезапно загомонила и оживилась от увиденного, а пятерка «Осколков» интуитивно подалась вперёд.

В одно из мгновений бывший смертник получил глубокую рану от плеча до самого пояса, а из жуткого разреза начала обильно выступать кровь, окрашивая тело пилигрима в алые цвета.

— Проклятье! — выдохнул обреченно Ганграт. — Да что там происходит⁈

От увиденного даже Диана невольно сглотнула и подалась вперед, но всем на удивление на лице у скитальца не дрогнул ни единый мускул, он лишь презрительно скривился и что-то ответил своему противнику, а далее с демонстративным видом попробовал сочащуюся из разреза кровь на вкус.

Но буквально через секунду всё начало стремительно меняться. Ирлат с кровожадным рёвом рванул добивать своего оппонента, а Ранкар застыл на одном месте с ничего не выражающим лицом и подрагивающими руками.

— Инферно мне свидетель! — сглотнул опасливо Рамас, невольно отступая назад и наблюдая за схваткой во все глаза. — Чувствую, что сейчас… что-то будет.

Целительница вначале изумлённо уставилась на тифлинга из-за такой реакции, но после в мгновение ока обратила взор вновь на арену. Ничего не предвещало каких-либо кардинальных перемен, но за долю вдоха пилигрима словно подменили. Такая перемена заставила всех благородных вздрогнуть и от неверия вскочить на ноги, потому как на ристалище начало твориться нечто необъяснимое. Состояние Ранкара, его мимика, движения в мгновение ока преобразились.

Новоявленный лейтенант Ксанта отныне являлся лишь бледной тенью себя прошлого…

— Хотел увидеть на что я способен, мусор? — с издёвкой осведомился я. — Раскрой свои собачьи глаза пошире, никчёмная мразь, и смотри внимательно.

Первичное состояние неистовства…

Злоба. Раздражение. Ярость…

Весь мир разом померк и окрасился только черно-багровыми цветами, но иного сейчас и не требовалось. Проклятое наследие непомерными дозами заструилось по жилам, и каждая клеточка организма жадно пропитывалась столь необузданной мощью.

Корпус с молниеносной скоростью увернулся от ниспадающего скимитара противника, который промелькнул в миллиметре от взбешенного лица и со всего маху с чавкающим мерзким звуком вонзился в моё бедро, но боль из-за накатывающих волн неистовства не ощущалась вовсе, а вдох погодя уцелевшая Гамма вместе со своей поврежденной сестрой начали кровавое представление.

На харе у Ирлата я завидел радость, но ликование его быстро прекратилось. Вместо того, чтобы разрывать дистанцию моё тело ринулось ему навстречу. Именно в этот миг из-за своей структуры серповидные клинки оказались в более выигрышной позиции, чем их визави. Невозможно орудовать длинными скимитарами нормально, когда один из них торчит в ноге у противника, а второй отводит в сторону переломанная надвое Гамма.

Вот только заключительным этапом в сражении являлся пронзительный звон цепей. Хлестким движением рук я в мгновение ока перебросил стальные звенья на запястья ошеломлённого таким вывертом противника.

Скорость, сила, выносливость, ловкость, восприятие. Все показатели тотчас устремились куда-то ввысь. Улыбка стала напоминать оскал дикого зверя, но вся ситуация сейчас до боли забавляла. Никогда не чувствовал себя столь замечательно.

— Говорил же, то дерьмо, которое ты сожрал перед началом боя тебе не поможет! — прохрипел полубезумно я, глядя тому в глаза. — Отныне… твои руки… тебе не принадлежат. Теперь… они мои!

Наверное, в данный миг для ублюдка всё и завершилось. Судя по растерянному лицу, тот и сам всё понял. Но для любых осознаний стало слишком поздно. Хватило одного сокрушительного удара правой ногой, чтобы выбить скимитары из ладоней врага и намертво затянуть цепи на обеих конечностях, а затем уцелевшая Гамма без какой-либо жалости вначале дважды вонзилась в левое бедро, затем полоснула по предплечьям, а под конец перекочевала прямо между рёбер, отчего ублюдок захрипел и с диким визгом припал на одно колено.

— Нет… Нет… НЕТ!!! — хрипло завопил Ирлат, глядя на меня снизу-вверх и от неверия качая головой, словно буйвол. — Не смей… НЕ СМЕЙ! Я… Я БЛАГОРОДНЫЙ… Я… АРИСТОКРАТ… Я СЫН ГЕНЕРАЛА…

Однако кричать дальше у него не осталось возможности, потому как стоило потянуть за рукоять Гаммы выше, как она с чудовищным скрежетом раздробила несколько рёбер и дошла до самой грудины, а вопль лейтенанта Ксанта тотчас утонул в хриплых булькающих стонах. Для пущего эффекта моя стопа со всего маху и до хруста в зубах впечаталась ему точнёхонько в челюсть, которая пронзительно затрещала под натиском каблука ботинка.

АЛЬЯНА, ДАВАЙ!!!

«У вас десять секунд, обладатель…» — устало проронила та.

Уговаривать Руну не пришлось. Честно признаться я отчего-то опасался данного момента… Момента, когда приоткроется завеса тайны, которая исковеркала мою жизнь. Причем, как оказалось, переживал я не просто так.

Целое мгновение ничего не происходило, но затем всё перевернулось вверх дном. Протест завопил так, что перекошенная от боли харя Ирлата поплыла в разные стороны из-за резкой мигрени. Каждой клеточкой тела я начал понимать, что одна из печатей ослабевает, потому как в этот миг с души будто стал исчезать невидимый груз и откуда-то из глубины внутреннего мира раздался потусторонний, но в то же время грустный тихий баритон:

Если… если ты меня слышишь, то этот момент наступил… Момент, которого я боялся всю жизнь с секунды твоего рождения… Кто бы это ни сделал и для чего бы это не было сделано… Молю тебя, сдерживай себя… Заклинаю всем сердцем и душой, не дай этой силе поглотить тебя… Не дай ей поработить твой разум… И если сможешь, то… прости меня…

Протест моментально ослаб, а ограничительная стена исчезла на десять жалких секунд. Померещилось, как нечто знакомое вернулось обратно. Но ощущение это оказалось мимолётным. Потому как его тотчас затмило чувство непередаваемой эйфории и силы.

Жажда крови и жажда убийства поглотили разум. Мир расцвел совершенно по-другому. Складывалось впечатление, что я впервые пробую на вкус нечто столь соблазнительное, впервые показалось, что меня ничто не обременяет, а затем изо рта вдруг вырвался облегченный выдох вперемешку с тихим смехом.

— Наконец-то… Это случилось.

— Я… я сдаюсь… Не… убивай… — раздался чей-то утробный голос у самих ног.

На секунду я даже позабыл, где нахожусь. Лишь через миг вспомнил, что на арене, и что всё еще идёт судебный поединок.

Да. Убить! Нужно убить эту мерзость! Необходимо стать сильнее. Гораздо сильнее, чем сейчас. Нужно… сожрать его жизнь. Сожрать всю его накопленную энергию!