— Мне жаль, что вы живёте в таком мире, где лучшее приходится скрывать, — сочувственно опустил глаза Лиас.

— Мы всегда так жили, — усмехнулся Кьяр, — на самом деле, если бы не Ная, я бы тебе даже не смог объяснить, почему именно мы об этом всём никогда не говорим.

— Неужели вы даже друг другу не говорите? — продолжил допытываться светлый эльф, всё ещё отказываясь верить в то, что кто-то способен полностью скрывать саму суть и основу взаимосвязей между эльфами — на чём они тогда вообще должны были держаться?

— Один на один иногда говорим, но так как светлые эльфы не кричим на каждом углу, — хмыкнул Иран.

— Для светлых эльфов любовь — это высшая ценность, самое дорогое, что может быть в жизни. Она стоит любых жертв и испытаний, — ощетинился Лиас, — естественно о ней стоит не только шептать друг другу на ушко, когда никто не слышит, но и петь, так чтобы услышал весь мир!

— Ная, видимо, с вами согласна, — грустно заключил Эмиэль, выслушав очередную высокопарную тираду светлого эльфа.

— А вы? — Лиас испытывающе обвёл дроу взглядом.

— А я — нет. Женщины — это прекрасно. Много разных женщин, которые всегда хотят тебя. Зачем утруждать себя каким-то чувствами, когда можно просто наслаждаться? — как-то слишком резко отозвался на его слова Кьяр.

— Ты рассуждаешь, как распутная девка. Да к тому же неумело врёшь! — Лиас сложил руки на груди, впившись в того осуждающим взглядом.

— Я в борделе работаю, — наигранно рассмеялась Кьяр, — и я очень люблю свою работу!

— Почему тогда так боишься за Наю? — осознанно или нет, но Лиас задавал вопросы, которые выворачивали пытающемуся скрыть свои переживания и страх Кьяру всю душу наизнанку.

— Она — моя предводительница, мне положено за неё волноваться, — улыбнулся Кьяр, но улыбка получилась искусственной, и он отвёл глаза. «Потому что она дорога мне, и я не хочу её потерять», — прочитал на его лице Лиас. Однако, видя, что танцор намеренно ушёл от ответа, больше ничего спрашивать не стал.

Эмиэль с Ираном подчёркнуто проигнорировали окончание этой условной беседы, Шиин делал вид, что увлечён пейзажем, открывающимися от входа в их пещеру, и светлый эльф понял, что ничего больше от них не добьётся: они не скажут ничего и никому. И Лиасу тоже не суждено было стать исключением: никто ему не стал бы ничего объяснять. Кем был для Наи тот, кого показал ей Кьяр, светлый эльф скорее всего никогда не узнает — ведь, если он ей действительно дорог, она будет молчать. Лиас тяжело вздохнул: видимо, его надеждам узнать эту историю не суждено было сбыться.

— Чего вздыхаешь? — Кьяр был готов обсуждать всё что угодно, лишь бы только хоть как-то отвлечь себя.

— Я думал, что вы когда-нибудь расскажете мне об Ариене, но, теперь я вижу, что спрашивать бесполезно, — раздосадовано махнул рукой светлый эльф.

— Ная не побоялась рассказать о нём Богам, ты же не думаешь, что ты страшнее Богов Хаоса? — фыркнул Кьяр. — Хочешь знать, мог бы давно спросить. Только не у нас, а у неё. Мы не в праве говорить о чужих чувствах, даже если знаем. Мы ведь хотим защитить нашу предводительницу.

— Но ты уже о её чувствах сказал… — скептически заметил Лиас.

— А ты прям и без меня ничего не понял? — зашипел Кьяр. — Иди спроси, она ответит. «А заодно притащи её уже обратно сюда», — мысленно добавил он хоть и знал, что светлый эльф его не услышит.

Пока Лиас искал Наю, он думал о том, что мужчины в отряде были к ней очень привязаны и друг к другу тоже. Они были словно семья, даже просто друзьями их сложно было назвать. Но, если вспомнить, никто из них, действительно, никогда ничего подобного не озвучивал. Они понимали кто они друг для друга, и этого им было достаточно. У Лиаса на самом деле ушло какое-то время, чтобы понять, что Эмиэль вовсе не терпит Кьяра стиснув зубы, а по-своему ценит его, что Аэн и Иран — братья, что Шиин вовсе не игнорирует всех, что они все постоянно провоцируют друг друга и дерутся не потому, что не могут ужиться, а потому что тренируются и помогают друг другу оттачивать навыки. Это казалось странным, но теперь он хотя бы отчасти понимал, почему они так себя ведут.

Облазив все скалы вокруг пещеры, предводительницу светлый эльф в конце концов нашёл недалеко от источника: она сидела на выступе скалы и задумчиво смотрела на предрассветное небо. Лиас тихонько опустился рядом с ней и какое-то время молчал, пытаясь подобрать нужные слова, но так и не придумав, как спросить так, чтобы не показаться грубым, спросил напрямую.

То, что рассказала ему Ная, потрясло его. Эта история была достойна того, чтобы стать прекрасной балладой, но услышав её, скрывать свои чувства, больше не казалось светлому эльфу такой уж глупостью. Мир, в котором жили дроу, действительно, был слишком жесток, чтобы открыто преподносить ему такие хрупкие цветы, как любовь, привязанность и дружба.

Спрашивая Наю, Лиас никак не ожидал услышать о преданности и любви, ради которых она и Ариен были готовы умереть. Он ожидал услышать печальный рассказ, достойный тёмного мира, но не полную боли и отчаяния историю, в которой Боги так жестоко определили судьбу двух своих детей, забросив их в разные измерения, и оставив им лишь смутную надежду однажды снова увидеть друг друга.

— Но даже эта надежда есть только у меня, мне в каком-то смысле повезло больше. Ариен не знает, жива ли я или нет. Если он в сознании, то скорее всего думает, что меня убили тогда в храме. Мне хочется верить, что у него также как и у меня есть возможность хотя бы чувствовать, что я всё ещё здесь. Он стал для меня единственной молитвой, Лиас, как бы глупо это ни звучало, — тихо закончила своё повествование Ная.

Она рассказала светлому эльфу практически всё, кроме одной небольшой подробности, о которой ей, во-первых, не хотелось вспоминать, чтобы самой не разозлиться и не потерять опять контроль над своей магией, а во-вторых, ей не хотелось заставлять Лиаса переживать ещё и из-за этого — он и так воспринял её историю очень близко к сердцу.

Светлый эльф долго ничего не говорил, глядя вместе с предводительницей на рассвет и исчезающий мрак ночи. Он слышал много трагичных сказаний о разделённых парах, но все они уже имели свой конец, и до этого момента Лиас никогда не задумывался о том, каково на самом деле их персонажам было проживать всё это на собственной шкуре. Раньше это всегда были просто сказки, и только сейчас ему стало понятно, сколько страданий было скрыто за красивыми словами песен и повестей.

— Почему ты всё время смотришь на звезды? — светлый эльф первым нарушил затянувшееся молчание.

— Потому что они похожи на него. Его магия выглядит так же. Слепящий белый свет, который сейчас так же далеко… — женщина подняла руку, будто пытаясь дотронуться до угасающих в рассвете нового дня звезд.

Лиас опустил глаза. Он хотел бы увидеть того, кто мог превратить тьму своей магии в свет. Того, кто смог растопить сердце тёмной эльфийки и наполнить его такими несвойственными для её расы чувствами. Возможно, именно он сделал её такой, какой она была сейчас.

Ная с Лиасом довольно долго просидели в тишине, вместе наблюдая за поднимающимся солнцем. Светлый эльф всё это время думал о том, что их миры в корне отличались, но в них тем не менее было и кое-что общее — чувства. Светлые эльфы, дроу, люди… В каком-то смысле все они были одинаковыми, все хотели одного и того же — просто быть счастливыми.

— Пойдём к остальным? — тихо предложил Лиас, когда солнце уже совсем встало. — Кьяр, наверное, уже извёлся весь.

— Кьяр? А с ним-то что опять? — страдальчески сморщилась предводительница.

— Наверное боится, что ты его не простишь за то, что он использовал твои чувства к Ариену, — пожал плечами светлый эльф.

— Да ради священного Хаоса, вот же дурень! Я же ему сразу сказала, что всё нормально, — застонала Ная, поднимаясь на ноги, — напомните мне кто-нибудь, ради какого бешеного гоблина я вообще с ним связалась?

— Как тебе только удаётся придумывать все эти эпитеты? — покачал головой Лиас, вставая следом за ней.