— Не льсти себе, — хмыкнула предводительница, всё-таки вставляя заколку в волосы, — мы решили тебя поймать, так что поймали бы в любом случае.

— Откуда столько спеси? — фыркнул светлый эльф.

— Радуйся — это только половина от того, что было бы, сиди здесь моя мать! — хохотнула Ная.

— Жаль, что мы понимаем друг друга через слово… — Лиасу всё ещё было довольно трудно разбирать тёмный язык, особенно, когда женщина начинала язвить.

— Ты явно понимаешь больше из моей речи, чем я из твоей, — тепло улыбнувшись, Ная протянула к мужчине руку и растрепала его золотые волосы, — ты хоть иногда их собираешь?

— Собираю? — не понял светлый эльф.

Женщина стянула со своих волос шнурок, поймала выскользнувшую из них заколку, и, сев за спиной Лиаса, принялась заплетать его, как одного из своих мужчин. Он не сопротивляться, хотя и понимал, что не должен был бы ей позволять себя трогать. Но он слишком устал, чтобы спорить со своенравной предводительницей: она всё равно сделала бы так, как хотела, только он при этом ещё и подзатыльник бы получил, если бы рот открыл. В какой-то степени, её прикосновения даже успокаивали.

Светлый эльф не знал, что он сейчас должен был чувствовать. Казалось бы, ничего не случилось — он даже не видел никого. Но ощущение того, что от него отвернулись, не став даже пытаться спасти, жгло огнём безысходности и отверженности.

Он понимал, что сам виноват — он сам поймал стрелу, защитив создание тьмы и Хаоса. Хоть Лиас даже не был уверен, что именно произошло в тот момент — он сделал это неосознанно, просто потому что не считал Наю врагом и не желал ей смерти. Попала бы стрела в неё или сгорела не коснувшись кожи, мужчина не знал. Не знал и того, почему он сам даже не попытался увернуться или защититься, когда она прижала наконечник к его горлу: просто он не ощущал от тёмной эльфийки опасности — другого объяснения не было. В любом случае, это ничего не меняло: в глазах светлых эльфов он встал на сторону тьмы и больше не был достоин быть одним из них. Лиас чувствовал себя так, будто остался один во всем мире. Умом он понимал, что сейчас это только один город из десятков других, но время не властно над светлыми эльфами — рано или поздно, узнали бы все. Он думал о том, сможет ли ещё когда-нибудь смотреть в глаза своего народа и не видеть в них осуждения и отчужденности.

Изящные тёмные руки скользнули ему на плечи. Ная прижала его к своей груди и замерла. Лиас вздрогнул, но не нашёл в себе сил отстраниться: холодная магия успокаивала разбушевавшиеся чувства, а тепло чужого тела давало ощущение поддержки.

— Ты не один, — тихо произнесла женщина: она до сих пор была наполовину в сознании феникса, чтобы следить за окрестностями, поэтому чувствовала все разрывающие сердце светлого эльфа чувства, — всегда будут те, кто примут тебя любым. И только они достойны того, чтобы быть рядом. Забудь обо всех остальных — они ничего не значат в твоей жизни.

— Это мой народ, — покачал головой мужчина.

— Это только один город, — возразила Ная.

— Они расскажут всем, — уже предвидя, чем всё обернётся, вздохнул Лиас.

— Ну и провалиться этим всем, если для них «ценить чужую жизнь» означает «предательство»! — внезапно зарычала предводительница.

— А про свой народ ты можешь сказать то же самое? — скептически фыркнул в ответ светлый эльф.

— Я пошла против всех законов своего народа, против правил и против Богов. Как ты думаешь? — скривилась женщина.

— Я бы решил, что ты сумасшедшая, если бы не провел с тобой столько времени, — шокировано оценил её свершения Лиас, — почему ты это сделала?

— Потому что я хотела жить по-другому. Моя жизнь не бесконечна, я не могу ждать, пока что-то изменится само, мне остаётся только брать всё в свои руки и идти против всего и вся, принимая любые последствия, если я не хочу проводить свои годы так, как все эти идиоты, — на удивление спокойно объяснила предводительница.

— Чего же ты хочешь? — недоумевал мужчина.

— Доверия. Того, чего практически не встретишь среди тёмных эльфов и того, что есть у меня. Каждый из них, — Ная кивнула на свой отряд, — стоит моей жизни. Это то, за что я всегда сражалась и буду сражаться до последнего вздоха. Их только семеро, против всего моего народа, но это того стоит.

— Их шестеро, — поправил её Лиас.

— Их семеро, — с нажимом повторила женщина.

— Ты считаешь меня? — светлый эльф растерялся, не понимая, что её опять так внезапно разозлило.

— Нет, я считаю того, кого забрали Боги, — прорычала она.

— Мне жаль… — выдержав небольшую паузу, Лиас склонил голову, выражая свои соболезнования: теперь стало ясно, почему она не захотела об этом говорить в прошлый раз.

— Я не сказала, что он мёртв! — в голосе Наи засквозило ещё больше раздражения.

— Прости… — мужчина не знал, как успокоить тёмную эльфийку, поэтому решил, что проще пойти на попятную, чтобы не разжигать её эмоции ещё больше.

— Это не отказ признавать правду, это констатация факта, — железные нотки дали понять, что попытка её усмирить не удалась.

— Тогда я не понимаю… — сдался светлый эльф.

— Просто знай, что их семь. И рано или поздно мы снова будем вместе, — отрезала Ная, — вот тогда и начнётся бой.

Лиас не понял, о каком бое она говорила, но зато он понял, что всё-таки не ошибся. Этот Седьмой и был причиной того, что она оказалась здесь: он был причиной всего, что сейчас происходило с ней, с её отрядом и с ним самим. Возможно, однажды Лиас узнал бы о нём больше, но сейчас он чувствовал, что женщина уже не хотела продолжать разговор.

Холодный осенний ветер трепал заплетенные на манер дроу золотые волосы светлого эльфа. На его плечах лежали тёмные руки предводительницы Хаоса. Они оба смотрели на поднимающееся над горизонтом солнце. Но если женщина видела новый день, который поведёт её вперёд, то мужчина видел день, который ему больше не принадлежал.

Отряд шёл практически не разговаривая уже третий день, и Лиас начинал изнывать. Он и так чувствовал себя отвратительно, а молчание тёмных эльфов, которые обычно хотя бы перешучивались в дороге, его и вовсе угнетало. В конце концов, мужчина не выдержал:

— Что-то вы тихие…

— А светлые эльфы молчать не умеют, я смотрю, — фыркнул Асин.

— Придержи язык, Асин! Он защитил меня ценой признания своего народа, можно проявить хоть каплю такта и не язвить? Вспомни себя, когда тебя выгнали из Дома Ар'тремон! — зарычала на мужчину предводительница. — Прости его, Лиас. У него мозг за языком не поспевает.

— Всё нормально, — слабо улыбнулся ей светлый эльф, краем глаза наблюдая, как Асин, сжав губы в тонкую линию, отвернулся, — похоже, здесь у каждого была своя история.

— Так тебя правда бросили? — задумчиво почесал подбородок Иран.

— Иран! — повысила голос Ная, отвешивая ему подзатыльник и грозя тем же остальным. — Вот вы иногда нормальные, а иногда я вообще не понимаю, как я вас выбирала!

Мужчины на её возмущения особого внимания не обратили, но и продолжать тему тоже не стали. Они и сами понимали, что она права. Просто по тому, как вёл себя Лиас, им было сложно понять насколько сильно он переживал и волновало ли его вообще случившееся. На его месте, они бы вряд ли отреагировали слишком остро — просто ушли бы в другой город, если бы это потребовалось, и забыли неприятный случай, ровно так же, как его забыли бы и все остальные. Защитил женщину другой расы — для дроу в этом не было чего-то предосудительного. В их картине мира были они и все остальные: без разницы, с кем связываться, просто кто-то был сильнее и заслуживал уважения, а кто-то не стоил того, чтобы на них обращать внимание. Тёмные эльфы не понимали за что Лиаса отвергли: не чужим же Богам он поклонялся. С их точки зрения, мужчина сделал то, что должен был и больше ничего. Ведь если Ная временно приняла его в отряд, прикрывать её было его первой обязанностью: женщина должна была выжить любой ценой, исключением были только случаи, когда предводительница приказывала отряду уходить, сознательно рискуя собой, понимая, что если этого не сделать — не выживет никто.