В университете он получил информацию об учениках Сауреса. Оказывается, несмотря на вклад жреца в изучение джаалдаров и теологию, он был не слишком популярен. Всего четыре имени. Все они принадлежали к знатным родам Карамаргосы. Среди них был и Галеасо Масиас, который стал наследником Сауреса, но почему-то не воспользовался своим правом, и Раймундо Эспехо, который спешно покинул город в ночь убийства. Саурес и Эспехо чего-то боялись. Интересно, остальные ученики знают, чего именно?

Они с Иззе отобедали, затем сели у камина, попивая ягодный отвар. Следовало обсудить полученную информацию.

— Почему Масиас не заявил права на дом после смерти Сауреса? — задумчиво спросил Терций, глядя на огонь. — Неужели он не знал? Нужно спросить у него…

— Странно, — ответил Иззе. — Нотариус Сауреса должен был его оповестить.

— Точно! Тут что-то нечисто. Нужно поговорить и с нотариусом, и с Масисасом. Следующий ученик, Раймундо Эспехо, сбежал под ложным именем. Надо узнать, под каким. Дальше, Октавио де ла Фуэнте…

— Убит на дуэли. История даже докатилась до квартала Вечной Ночи, но на фоне Сауреса быстро забылась.

— Подозрительно, — протянул Терций. — Учитель и ученик умирают спустя столь непродолжительное время. Не этого ли боялся Эспехо? Нам нужно срочно поговорить с оставшимися. Точнее мне, с вами вряд ли кто станет вести беседы после случившегося.

— О, Матерь Ночи! — Иззе внезапно рассмеялся. — Спасибо тебе, этот господин наконец усвоил такую простую истину.

Веласко улыбнулся. Как же неловко, что приходится скрывать от Иззе историю с Рильдинтрой.

Итак, кто первый, Галеасо Масиас или Дамасо Ортис, последний ученик Сауреса? Немного подумав, Терций решил сначала нанести визит внезапному наследнику жреца.

Дом Масиаса находился не так далеко от собора Святого Мельхиора Заступника, и это говорило о былом богатстве семьи. Живая изгородь давно требовала стрижки. Некоторые стекла заменены обычным пузырем, а крышу требовалось залатать. В общем, не очень походило на дом наследника богатого рода. Тем удивительней, что Масиас не кинулся на наследство, как голодная собака на мосол.

Попасть в дом оказалось непросто. Сначала никто не реагировал на стук в дверь. Потом на пороге его встретил угрюмый подросток. Когда Терций сказала, что хочет поговорить с хозяином дома, тот помрачнел, позвал мать, и вот спустя какое-то время Терций был принят женой Масиаса, хрупкой белокурой женщиной средних лет. Она была одета в добротное, но небогатое платье, без каких-либо украшений. Жену Масиас, похоже, тоже не баловал, как и дом. Обстановка тоже была поблекшей. Единственный дорогой предмет — вешалка для шляп у входа в гостиную — только усугублял это ощущение.

— Мой муж уже довольно давно здесь не ночует, — печально сказала госпожа Масиас, теребя платок. — Если вас послал кто-то из тех многочисленных господ, которому он должен, то в этом месяце я не могу выплатить ни единого лишнего дория. Если господин даст нам немного времени…

— Нет, я не за этим. Где я могу встретить вашего мужа? Мне нужно переговорить с ним по поводу его покойного учителя.

Женщина едко усмехнулась:

— Посмотрите во всех кабаках и публичных домах города. Он возвращается, только когда просаживает все до последней монеты.

— Может, вы поможете мне? Вам приходило письмо от нотариуса господина Сауреса?

— Простите, но нет…

— Тогда возьмите. — Терций достал из-под колета завещание жреца. — Эти бумаги я успел спасти из горящего дома. Учитель сделал вашего мужа своим наследником. Вы можете продать лошадей и выручить неплохую сумму.

Госпожа Масиас удивленно посмотрела на лист бумаги, потом на Терция:

— Это не шутка? Это просто невозможно! Господин Саурес никогда бы ничего не передал Галеасо.

— Не понимаю вас.

— Да, Галеасо был его учеником, но они не сходились во мнениях. Мужа всегда больше интересовали деньги. Он хотел откапывать золото, а не кости. Они сильно поругались.

— По какому поводу?

— Я не знаю подробностей. — Женщина виновата потупила взгляд. — Кажется, Галеасо хотел продать что-то, что ему не принадлежало. Саурес пришел к нам домой, устроил большой скандал, пригрозил стражей и темницей, и мужу пришлось отдать предмет. Что-то золотое и длинное, похожее на цилиндр. — Женщина показала руками примерный размер предмета. — После этого Саурес запретил ему переступать порог его дома. Очень уж крепко поругались.

Терций проверил дату на завещании: четвертое сентября.

— Они поссорились в начале сентября? — спросил он у разволновавшейся женщины.

— О нет, в конце лета. Я точно помню, это было за день до фестиваля в честь дня Святой Приски — 26 августа.

Очень интересно, почему после такого крупного скандала Саурес написал завещание именно на него? Не мог ли Галеасо покуситься на жизнь учителя из-за наследства? Почему же он тогда не заявил на него права?

— Скажите, какого роста ваш муж?

Женщина кивнула на высокую вешалку для шляп, крючки которой имитировали конские головы.

— Мой старший всегда шутил, что конь выщипал все волосы на макушке мужа.

Терций подошел к вешалке, придирчиво осмотрел. Нет, напавший на него был гораздо ниже и уж тем более не настолько стар, чтобы потерять волосы на макушке.

— На вашем месте, госпожа Масиас, я бы объявил мужа пропавшим. Кто-то в этом городе хочет зла всем, кто тесно работал с господином Сауресом. И пусть ваш муж был его нелюбимым учеником, кто знает… Благодарю за информацию.

Госпожа Масиас вдруг побелела, но ничего не сказала. Нужда закалила ее, как и Терция. Пускай у этой бедной женщины и ее детей все сложится хорошо.

Следующая семья, к которой Терций планировал зайти, была слишком богата и влиятельна, чтобы заявится к ним без приглашения. Ортисы занимались торговлей, в том числе и с Вечной Ночью, ссужали золото королям и герцогам и по праву считались одним из самых важных семейств Карамаргосы. На их средства было построено немало церквей, в том числе и собор Святого Мельхиора. Слуги решительно, но вежливо развернули Терция, и даже имена Бенито Кальдерона и Альваро Молины не смогли повлиять на их решение.

Ближе к вечеру Терций вернулся домой. Перед ужином он решил обсудить с Иззе все, что удалось узнать.

— Возможно, Галеасо мертв, как и Саурес, — предположил Веласко. — Он что-то знал или видел. Его жена рассказала, что тот похитил с места раскопок какой-то цилиндр и хотел сбыть, но учитель его раскусил. Знаете, что Иззе… — Терций повернулся к эльфу. — Я подозреваю, что это были свитки, и что похитил он их не с места раскопок, а у самого Сауреса, чем и вызвал его гнев. Только зачем делать Масиаса своим наследником? Вы видите здесь здравый смысл, Иззе?

Тот задумался, потом по-кошачьи потянулся в кресле и лениво предположил:

— Вам не приходило в голову, что Саурес подставил Масиаса? Возможно, жрец хотел подстраховаться и навести своих врагов на ложный след, чтобы свитки точно благополучно покинули город.

Терций удивленно посмотрел на темного эльфа. Такая мысль не приходила ему в голову. Иззе улыбнулся:

— Он выбрал нелюбимого ученика, сделал его наследником и тем самым отвлек внимания от другого.

— Тогда вопрос. — Терций поднял указательный палец. — Как злоумышленники узнали, что Масиас является наследником Сауреса, если даже сам Галеасо об этом не знал? Завещание лежало в сейфе… — Терций смолк, задумался. — Разве что… Нам нужно поговорить с душеприказчиком Сауреса. У него копия завещания и он не оповестил Масиасов о наследстве. Хотелось бы понять почему.

— А что Ортисы?

Терций вздохнул:

— Мне кажется, скорей Матерь Ночи проглотит солнце над Карамаргосой, чем они снизойдут до разговора со мной.

Иззе рассмеялся в голос, чуть не выплеснув горячий ягодный отвар себе на грудь.

***

На следующий день Амико пришел в себя. На коже не осталось ни следа ожогов. Волосы тоже отросли, хотя были все еще короткими и забавно топорщились в разные стороны, как у мальчишки. К этому моменту Терций уже купил для него новую одежду. К сожалению, не по меркам и с рук, отчего она была велика Амико в груди и вздувалась на бедрах. Совсем не то белое изящество, к которому привык гомункул, но привередничать не приходилось.