— Покажи гостю свою картину, Яззар.

Темный эльф сорвал покровы с картины, стоящей в углу:

— Что вы думаете об этом?

На полотне был изображен Первый Храм. Тело Клаудио Сауреса, обнаженное и разложенное на полу, труп гомункула у дверей. Все, как говорили Молина и анатом, как если бы Яззар сам был там, сам видел… Сам совершил? Художник усмехнулся на его вопрошающий взгляд:

— У меня алиби. В тот самый вечер, в момент убийства, я писал картину, и это могут подтвердить не только мои соплеменники. Но у меня было озарение. — Он любовно провел пальцами по картине. — Таков мой дар.

— Вы понимаете, что эта картина компрометирует вас? — вздохнул Терций. — А это кто? — он указал на фигуру в плаще, с кривым церемониальным кинжалом дроу.

— Это убийца, — ответил Яззар, а затем накинул полотно на картину. — Дарю. Рассмотрите при ярком свете. Поможет вам найти истину.

— Простите, что?

Яззар снисходительно улыбнулся ему и загадочно повторил:

— Таков мой дар.

— Возьмите картину, — велела Эльвала, — и помощника. Мне будет спокойней, если с вами будет кто-то из моих слуг. Может, Яззар? — Она кивнула на художника. — Он безмерно талантлив и может помочь вам в деле. Или может… — Она щелкнула пальцами, из темноты материализовался его недавний провожатый, дроу в маске. — Иззе? Он тоже безмерно талантлив, только совсем в другом. С ним вам будет безопасней.

Терций посмотрел на обоих эльфов. Очевидно, не выйдет отделаться от сопровождения. Хорошо, пусть «помощник» будет ему знаком и всегда под рукой. Знаменитый эльфийский художник обладает загадочным даром и вхож в местную знать, но Иззе производит впечатление изворотливого и ловкого малого. Возможно, такие навыки будут полезней в его расследовании. Терций склонился перед матриархом:

— Благодарю за помощь. Я выбираю Иззе.

Одного жеста хватило, чтобы отдать приказ. Иззе исчез также быстро, как и появился.

— Я рада, что мы достигли взаимопонимания, — голос госпожи Эльвалы лучился надменным благодушием.

Слуги посла обязались доставить картину рано утром прямо в дом Веласко. Терция сопроводили и усадили в тот же экипаж, на котором он въехал в квартал. Внутри его уже ожидал Иззе.

— Вы теперь постоянно будете ходить за мной? — поинтересовался Терций, усаживаясь на скамью.

Иззе постучал по стенке кареты, и та двинулась по дороге.

— Разумеется, — сказал он. — Считайте меня своей тенью.

— Тенью? — хмыкнул Терций. — Со своей тенью я хорошо знаком. Может, и вы представитесь настоящим именем?

Легкая улыбка на лице эльфа напоминала изгиб кинжала.

— Вы знаете, как меня зовут. Иззе.

— «Слуга в маске»?

— А вы и правда хорошо знаете наш язык. Скажем так, это мое новое имя, а старое вам знать необязательно. Оно ничего вам не скажет.

Иззе отвернулся к окну, сохранив на лице все ту же тщательно выверенную улыбку. Нет, маска этого эльфа не ограничивалась глазной впадиной. Она была куда больше и сложней, из кожи и мышц. Терций много раз видел такую при дворе матриархов. Это театр, танец лжи, и мужчины-дроу были превосходными актерами. Поэтому Терций предпочитал иметь дело с темными эльфийками. Грубые, жестокие и властные, они, однако, были выше того, чтобы интриговать против презренного мужчины. Они говорили, что думали, прямо в лицо, потому что не боялись мести. Чем выше положение женщины, тем меньше она церемонилась, и Веласко это устраивало. А вот мужчины — пауки в банке. Нужно быть очень осторожным с этим эльфом.

Из храма Матери Ночи послышалась мелодия молитвы. Иззе схватился за брошь в виде шестиногого паука, прикрыл глаза и зашептал заветные слова. Терций много раз присутствовал на мессах в храмах Матери Ночи и знал молитвы. Даже сам молился, чтобы не оскорбить мстительную богиню своим молчанием. Не удивительно, что Великий Ткач отвернулся от него.

«Богобоязненный или хочет таким казаться, — подумал Терций, наблюдая за Иззе. — И все-таки очень странно, что его лишили имени. Судя по цвету глаз, он вполне может быть урожденным Валасте. Родственник, приравненный к рабу — разве это не позор для такой влиятельной семьи?»

— Вы будете рядом даже днем? — спросил Терций, терпеливо выждав конца молитвы.

Солнечный свет вызывал на коже темных эльфов болезненные ожоги и слепил их чувствительные глаза, поэтому средь бела дня они никогда не ходили без большой необходимости.

— Тени все равно, день или ночь, — ответил Иззе. — Не забивайте голову.

Экипаж остановился в двух кварталах от дома Терция. Он шел по плохо освещенным узким улочкам, ощущая лопатками пристальный взгляд своего нового помощника. Иззе представился Терцию бдительной гранитной гаргульей, сидящей на крыше любого дома в Карамаргосе. Успокаивающе и зловеще одновременно. Это зудящее чувство отпустило только за порогом собственного дома.

Несмотря на поздний час, огонь в камине горел приветливо и ровно. Амико принял плащ с плеча господина, усадил с бокалом вина и миской отличного онтейского рагу. Терций смотрел на танец огня на поленцах и планировал завтрашний день, на кухне привычно суетились служанки. Амико готовил его плащ к новому выходу. Мальчик, как и любой гомункул, мог работать несколько дней кряду без сна и пищи. Веласко подпер подбородок кулаком. «Кстати, в последнее время Амико чаще спит и охотней ест, — подумал он. — Значит, пришло время». Хоть гомункулы и выносливей людей, но их энергия тоже со временем истощается. В последний раз Амико заряжался восемь лет назад и уже значительно исчерпал запасы.

— Завтра зайдем к алхимику, — сказал он мальчику. — Подновим тебя.

— Благодарю, господин.

Терций лег спать сильно за полночь и, несмотря на трезвую голову, проворочался в пьяных, вязких кошмарах. Ему снилось, что он летит высоко над ночной Карамаргосой в облике большого белого ворона. Город потерял краски, окутался бледным маревом. Пахло дымом и кровью. Тени затапливали Карамаргосу. Кровавые реки текли по мостовым и стены покрывались зловещими символами Матери Ночи. Веласко немного снизился и увидел крадущегося по улицам белого спруга, хромающего на несколько лап. Несчастное создание пыталось спрятаться хоть в какую-то щель, но тени захлестывали его и утаскивали в чернильную глубину. Белый ворон залетел в спальню, сел на грудь спящего Веласко, посмотрел на вспотевшее лицо и нависшую над ним тень. Нож по рукоять вонзился в грудь Терция, и на этом он проснулся. Амико тут же оторвался от своей работы, подошел к постели, спросил:

— Вам что-то нужно, господин?

«Да, Амико всегда рядом. Он никого не подпустит к моей постели».

— Все хорошо. Всего лишь дурной сон.

Терций провалялся еще несколько часов, но понял, что ему не уснуть. Он приказал подготовить ему платье и накрыть к завтраку, но позавтракать так и не успел, потому что с черного хода настойчиво постучали. Амико встревожился, но Терций невозмутимо приказал:

— Отвори им дверь. Это принесли картину.

В гостиную вошла четверка темных эльфов, несущая замотанное в ткань полотно. У всех четверых были красные глаза, приятные, но грубо вытесанные лица, и ни у одного из них не было яркой приметы — зачерненных ресниц и бровей. Простолюдины или потомственные слуги. Красота темных эльфов — результат многих веков жесточайшей евгеники среди представителей знати.

Женщина во главе четверки, одетая на манер Вечной Ночи в платье с длинными разрезами на юбке, поприветствовала Веласко легким кивком головы. Она была высокой и крепкой, с сильными, явно привыкшими к тяжелой работе руками. На ее одежде не было украшений, если не считать простенькую шестилапую брошь.

— Я Лирда, — представилась она. — Куда вешать эту доску?

Говорила она на простоватом наречии дроу. Создавалось впечатление, что она еще вчера доила козу, а сегодня уже распоряжается чем-то в посольстве. Эльфийская знать относилась к предметам искусства с большим почтением, а тут «доска».