Отпив из чашки, заключил:

– Теперь у Системы новая тема – Загорье! Но лучше держаться от них подальше, эти уроды кого хочешь сломают. Ради своей великой цели – исследовать по науке многослойный мир существующей Реальности! Скажу тебе по секрету, – Антон оглянулся, и заговорил тихим голосом, – Только вот тут они не того помощника нашли!

Сергей оторопело спросил:

– В смысле?

– Если я когда-нибудь обнаружу что-нибудь серьёзное на тему перехода, я им об этом ни за что не скажу!

– Да Нилов тебе голову отвернёт, если узнает.

– А с какого перепуга он что-то узнает? Если я такой метод первым найду, то сру же и уйду! Ни минуты сомневаться не стану!

Сорокин, немного помолчав, ответил:

– Ну тогда остаётся только найти.

– Обязательно. Койнин говорил, что всё будет путём. Ну что, уходим?

– Да, пойдём. Телефон мой запиши – мало ли что.

Поднявшись из-за столика, Сергей шлёпнул себя по лбу:

– Слушай Антон, вспомнил – у меня тут интересный текст есть, хочешь дам почитать? Я, пока тебя ждал, добил его до конца. Написан отлично! Возьми, не пожалеешь, что время потратил. Отвлечёшься немного. Да и рассказ стоит того – как раз на тему перехода. Он у меня в машине лежит. Я только рассчитаюсь у стойки, а ты пока выходи.

– Хорошо, дождусь. Подышу свежим воздухом, врач говорил это полезно.

Рассчитавшись на стойке, Сорокин вышел, и направился к своему «верному железному коню», как он его сам называл. Антон, как и обещал, ждал рядом. Сергей открыл дверь, и взял с сиденья блокнот:

– Вот, держи. Если захочешь Нилова ознакомить, то копию ему сделай, а то мне сам блокнот вернуть нужно.

Антон посмотрел на него, и ответил:

– Да фиг ему, обойдётся! А тебе спасибо за ужин, пойду на лавку присяду, почитаю тут, пока ещё светло.

– Как хочешь. Давай, звони, если что. Всё, я поеду тогда.

Глава №11. Алоизий

Этим вечером Филипп возвращался с работы, сидя на пассажирском сиденье в «Калдине» Иосифа. Приятель старался отвозить его всякий раз, когда была возможность. До самого подъезда не поехали – Мейзель высадил его возле парка.

– Хотя бы часть пути я должен пройти своими ногами, – настаивал перед остановкой Селин, – Кости после перелома необходимо «притаптывать» почаще, чтобы хромота не осталась. Так доктор велела.

«Рулевой» спорить не стал:

– Ну смотри, а то мне не трудно крюк сделать.

– Спасибо, Ося. Дальше я сам, тут недалеко.

Иосиф, улыбнувшись, согласился:

– Ну давай, Паниковский, только не спеши!

Филипп шутливо замахнулся на него тростью:

– От Козлевича слышу! – и зашагал между деревьев.

Но, пересечь парк Филиппу не удалось – на выходе из ореховой рощи, прямо возле цветника он заметил стоявшего там Алоизия Марковича. Заметив приближающегося Филиппа, тот обрадованно замахал шляпой, которую держал в руке, и заспешил навстречу. Приблизившись, принялся с воодушевлением «радоваться неожиданной встрече»:

– Приветствую вас, милейший мой Филипп, Андреев сын! Как ваше драгоценное здоровье? Может помощь какая нужна?

Желая побыстрее избавиться от назойливого говоруна, Сёчин сделал попытку шагнуть дальше, но собеседник не выпускал его руку, продолжая приветственно трясти кисть, существенно увеличив при этом крепость рукопожатия.

– «Надо же, будто клещами зацепил, а с виду – толстый и рыхлый» – подумал Филипп, пытаясь высвободить руку, нехотя ответил, – Спасибо, Алоизий Маркович, ничего не нужно, благодарю вас, но нет. Да я, вообще-то, домой спешу. После травмы ходить тяжеловато, прилечь нужно. Спасибо.

Но тот категорически не желал отпустить:

– Постойте, уважаемый, у меня вот тут, в портфеле, есть совершенно волшебное средство – греналинкой зовут. Попробуйте хоть глоточек испить, всё пройдёт, как и не было! Даже кость быстрее срастётся! Точно вам говорю! Давайте присядем на лавочку, вон за вами посреди деревьев, в тенёчке. Посидим немного, отдохнёте. Да и поболтаем – чего нам, старикам ещё нужно-то – чашечку чая, да приятная беседа. Вот чая только нет, но вы попробуйте мою греналинку – ничем не хуже, да ещё и бодрости придаст. Не отказывайтесь! Пойдёмте, присядем – прошу вас, милейший Филипп Андреевич.

Оглянувшись назад, Сёчин и вправду увидел парковую скамейку, а в голове мелькнуло: «Странно, только что тут проходил, вроде бы никакой лавки не видел, наверное задумался», – и тут до него дошло, что странный этот Алоизий предлагает ему попробовать ту самую «греналинку», о которой рассказывал пропавший копарь, вспомнил также его слова о том, что после понюшки этого снадобья тот почувствовал заметное облегчение, и продолжил беседу с толстяком, хотя собирался спешно уходить. «А останусь-ка я, поболтаю с ним, может, всё-таки проясниться ситуация – что же это за тип? Только пить ничего не стану – мало ли что он тут предлагает!» – подумал Филипп, и согласно кивая, ответил:

– Хорошо, голубчик, давайте присядем, вы правы – отчего не поболтать со старым знакомым?

В тот момент, когда они усаживались на нагревшееся за день дерево уличного диванчика, Сёчин сразу же, без каких-либо предварительных словесных заходов, задал прямой вопрос:

– Алоизий Маркович, скажите – а вы кто?

На одно мгновение вопрос повис в воздухе, но всего лишь только на одно – расплывшись в благодушнейшей улыбке, его собеседник тут же разразился бурным потоком слов:

– О-о, ну и спросили вы, батенька, даже не знаю, что вам и сказать – кем я только и не был. И коз пас, и Русалим брал вместе с персами. Гражданскую прошёл, да и во в мировой участвовал! Всё по свету носит, никак покоя не сыщу. Хотя нет, не так давно было значительно спокойнее – спокойненько занимался сельхозработами, как вдруг вы стали рассказик свой сочинять. Вроде бы сидели спокойно в своём кабинетике, никого не трогали, ставили декорации, всё было хорошо, тихо и мирно. Но нет! – тут лицо его исказилось, и голос громыхнул так, что Сёчин вздрогнул, а Алоизий не останавливался, – Понадобилось вам писульством своим заняться! Да ещё и про Загорье! Не стыдно старика с печки гнать? Филипп Андреевич, голубчик, время уже почти вышло, спектакль скоро начнётся, день премьеры вы знаете, пожалейте себя – бросьте это дело, отдайте рукопись мне!

Сёчин не выдержал такого напора, и оттолкнул слишком приблизившегося к нему собеседника:

– Да что вы мне про рассказ голову морочаете – дался он вам! Кому это всё нужно?

– Да я же о вас забочусь, милейший! Неужелишь вам не хочется жить спокойно?

Тут он пальцем помахал перед глазами Филиппа:

– Смотрите – окажетесь сами в своём Загорье любимом! Вы и так там на примете! Вас там все знают, и давно уже ждут. Может оно и лучше будет, для всех. Что хотите делайте, но о том, что там происходит, никто не должен узнать! Ну какой смысл, скажите мне? Есть белое, и есть чёрное, ну что вы со своим многоцветьем лезете? В жизни всё просто должно быть – грядку вскопал, посеял. Устал – прилёг. Проголодался – покушал. Утром поднялся – лицо умыл. Ну вот вам оно надо – что-то менять? Ну вот зачем? Живём мы в своём уютном Загорье, травку ростим, никому не мешаем. Люди сами всё решат отличненько, и без нас. Ну чего вы лезете? Думаешь, ты Лев Толстой, что-ли? Да ни фига, я как посмотрю со стороны – так ты мужик простой.

Тут Алоизий замолчал, опять превратившись в затюканного жизнью, обычного, лысого и толстоватого человека. Потом махнул в сторону рукой, и достал из кармана пиджака пачку «Беломора», выбил из неё папиросу, и продув гильзу, прикурил, а выпустив клуб дыма, проворчал:

– Закурил тут из-за вас, а почитай уже лет сто, как про табак забыл. Слушай, Андреич, я ведь только из-за вашего рассказика паршивого тут появился. Да и был бы он ещё интересный, а то так – чепуха и пустяк, яйца ради него не стоит выедать, честно вам говорю. А хотите, поменяемся – я вам взамен сюжет подскажу для писулек – у меня их целый портфель! Видите, как раздулся? А это всё список идеек! Для всяких рассказиков! Я их уже столько раздал! Ну, про Доктора ладно, давно уже это было, о портрете тоже, уже и забывать начали. Но шагрени на всех хватит, у меня такие фактики есть, закачаешься, или со смеху лопнешь, ей богу! Да и про самого есть.