Настоятель разгадывал каждый обманный приём, предвидел каждое движение Яра, словно дрался против него много раз. Голубые глаза крестианца злили его, потому что точь-в-точь походили на глаза его матери.

– Кто учил тебя драться? – спросил Настоятель, когда они расцепились на миг.

Яр вспомнил, как впервые увидел с каким мастерством мать вращала нож в пальцах. Он не верил, что сможет когда-нибудь стать таким же хорошим бойцом, но с годами набрался умения, и теперь вряд ли кто-нибудь в племени мог его одолеть на клинках.

– Навь научила! Много же ты потерял, когда бросил нас! – зло рыкнул он.

– Мне довелось биться с охотницей, которая дралась также. Я всегда побеждал.

Яр взбесился и вновь кинулся в драку. Он двигался быстро, как только мог, его клинок метил в горло, но всякий раз крестианец успевал отступить. Нож израдца бил редко, но очень опасно, от его выпадов Яр еле успевал отбиваться. В нём всё так же пылала звериная злость и лютое желание резать, рвать противника на куски! Настоятель отскочил от удара и крепко схватил его за руку. Яр не дал вывернуть себе запястье и ударил его по ране в боку. Настоятель скрипнул зубами и выпустил кисть, но успел рассмотреть серебряный нож в руке Яра.

– Откуда он у тебя?

– Поднят с твоей могилы! – Яр попытался ударить опять. После короткой схватки на теле израдца остался новый порез: небольшой, но достаточный, чтобы мучиться от серебра. Но, видимо, даже боль показалась ему знакомой. Настоятель вдруг взревел, как медведь и пошёл в безумную по своей силе атаку. Яр попытался закрыться, но его били и резали, не щадя своей жизни и не чувствуя ран. Он считал себя лучшим бойцом Зимних Волков, но предсказать удары обезумившего крестианца не мог. На руке сомкнулись крепкие пальцы, и тотчас он понял, что проиграл. Нестерпимая боль в стиснутом в чужой хватке запястье заставила его выронить нож. Клинок глухо стукнул об утоптанную во дворе землю. Настоятель перехватил его за горло и отшвырнул к стене. Яр ударился о брёвна дома затылком, перед глазами запрыгали яркие блики. Не успел он упасть, как крещёный Волк схватил его снова и протащил вверх по стене.

Кровь вспенилась на губах крестианца. Он заглянул в глаза Яра, будто пытаясь найти в них своё прошлое.

– Кто дал тебе нож?! – взревел он. Брёвна стены выгнули позвоночник. Зимний Дух попытался освободиться, но Настоятель отбил все сдавленные удары.

– Кто дал тебе нож?! – прокричал он опять, ещё крепче вжимая Яра. Чувствуя, как отчаянно не хватает воздуха в стиснутом горле, он еле выдохнул.

– Мать.

Хватка израдца внезапно ослабла. Яр упал и закашлялся у подножья стены.

– Ты… – просипел крестианец.

– Нешто диву даёшься? Да, моя мать – ведунья! – прокашлял он. – Старшая племени, Ведущая род, Белая Волчица, Зрящая Кошт! Мать отомстит за меня. Хоть сгинь, хоть в землю на сорок локтей закопайся – отыщет и на твоих же кишках тебя вздёрнет!

Крестианец отшатнулся, будто ужаленный. Яр обрадовался, стараясь найти слова побольнее.

– Отдай свою дщерь, выпусти меня за ворота. Тогда, может статься, уговорю Старшую не ходить на Монастырь. Цена жизни вашей общины – одна твоя дщерь. Отдай её мне!

– Это и есть твоё единственное желание? Это то, чего ты у меня просишь? – сам не свой сказал Настоятель.

– Да! То самое единственное моё желание! – рассмеялся Яр.

Настоятель вдруг схватил его за голову и за горло и оторвал от земли.

– Отрекаюсь от тебя, выродок! Убирайся в бездну давних грехов, откуда явился! Будь проклят ублюдок, и мать твоя, кто дала жизнь безумному семени, пусть будет проклята!

В зверином бешенстве он расшиб Яра об стену. От первых ударов он чуть не лишился сознания. Настоятель с силой впечатывал ему голову в брёвна, стараясь проломить череп. Только смерть могла остановить злобу, копившуюся годами.

*************

Влада вскрикнула и упала посреди ведуньего логова. Затылок пронзила острая боль. Дух Белой Волчицы стенал. Её сын, её единственный, драгоценный и ненаглядный ребенок гибнет! Нити судеб рвались одна за другой. Всё то, что она прозревала, тонуло в страдании и боли. Она сходила с ума от мук любимого чада. За одну минуту жутких мучений прядь волос на её голове побелела.

– Только не умирай! Не умирай! Живи! – бессознательно бормотала она через слёзы. – Нет! Нет! Не-ет!

Рука Влады стиснулась возле горла, где прежде висел оберег, она зашептала слова, обращённые к Предку.

– Защити его, мати! Заступи своей силою! Как бы тяжко ему не пришлось, сколько б боли не вынес, не оставь внука во тьме! Взываю, мати, помоги ему в час мучения, дай выстоять! Ты род сберегла, жизнь за него положила, клянусь: тако же сделаю я, коли Яра оборонишь! Не остави нас с Предками, мати, не дай моему ребёнку погибнуть!

В логово вбежал Сивер. По её приказу он искал Яра в лесу, но нигде не нашёл. Всё должно случиться иначе, Влада сожалела о том, что не простила ему поцелуй и не даровала винтовку!

Подняв озверелые от лютого горя глаза, Влада надломленным голосом простонала.

– Верни мне его, Сивер! Где бы ни был мой сын – живым мне его приведи! Коли нет, коли умер – век мстить им буду!

*************

Женя вцепилась в руку отца. Волкодавы прицелились в разъярённого Настоятеля. Задыхаясь от злости, он перевёл озверелый взгляд на неё.

– Верочка, родная, я здесь… – вдруг прошептал отец и выпустил тело подземника. Душегуб рухнул на землю, неловко подогнув ноги. Отец пошатнулся, но Женя вовремя его поддержала.

– Отче, я Женя, очнись! – оглаживала она его по лицу. Ещё десять минут назад она цепенела от страха в руках Волчьего Пастыря, но по-настоящему испугалась, когда отец потерял человеческий облик от ярости. Он медленно отшатнулся, словно страшась стоять рядом с ней, опёрся руками о стену и поглядел на подземника.

– Он – один из вожаков Навьего племени: Волчий Пастырь, – объявил отец, пусть не спешил подходить к Волкодавам и резко не двигался. – Это он провёл волков в Монастырь и растерзал караван на дороге. Это он повинен в убийствах, грабеже и насилии, потому проиграл: свершается воля Божья. Теперь разбойник в руках истинно верующих, хвала Господу.

– Хвала Господу, – первым опустил оружие Василий и другие Волкодавы расслабились. Одна Женя услышала, как отец прошептал над убитым.

– Своими руками я вернул твоё одиночество…

Вокруг поднялась суета. Лишь только Пастырь погиб, как Великие Звери оставили Монастырь. Волки умчались к тёмному лесу, бросив после себя перекошенные ограды и останки растерзанных псов. После Женя узнала, что ни одного из них не удалось подстрелить, хотя ратники попадали.

– Отче! Отче! – заокликала она тревожно. Отец медленно поднял омрачённый тяжёлыми мыслями взор, и она сказала, о чём поняла ещё в плену Пастыря. – Ведь Дашутки нет в доме!

– Святый Боже… – обронил отец и немедля окликнул Василия, осматривавшего мертвеца. – Обыщите общину от восточного частокола до западных стен! Не найдёте Дарью в Монастыре, с рассветом отправляй Волкодавов искать следы на равнине, вплоть до самого леса!

– В такое-то время? Навьи выродки настороже.

Отец столько сурово поглядел на него, что Василий и спорить не стал.

– Воля твоя, Настоятель. А с этим, что скажешь делать?

Он слегка пнул сапогом лежавшего у стены Яра.

– На лёд отнесите, – приказал и отвернулся отец.

– Живьём? – удивился Василий. – Ты ведь его не убил, только дух выбил. Худой он, но крепкий, гадёныш. Лучше надо было башкой его о стенку долбить.

*************

Пленница была лёгкой и почти не давила на плечи, всё равно что нести порожний мешок. Навьи Рёбра уносили добычу в лес, Вольга бежал впереди остальных. Крестианка тряслась у него на загривке, у неё не осталось сил даже плакать, не то что кричать. Вожака рядом не было. Яр отправился за ненаглядной голубоглазкой по указанной крестианкой дороге. Может потому она и всхлипывала то и дело, что сама предала им родную сестру?