Он бережно поцеловал Женю в лоб, в глаза, в губы, соскользнул к шее. Она боялась мешать или прислушивалась, есть ли ещё кто-то в доме? Яр забрался на постель, Женя не шевелилась.

– Ответить… – тихо выдохнула она, – слышит ли Навь голоса, видит ли мороки, прошлое или умерших?

– Видит. Волк даёт гласы, охотится ночью на духов, – Яр прижался к ней, но крестианка остановила его. Вместе со смиренным дыханием добычи он услышал новый вопрос.

– А кровь? Если кровь идёт горлом и в животе дурно, что это значит?

– Это значит – вторая душа пробуждается, – широко улыбнулся Яр, догадавшись, что она наконец-то созрела. – Ты станешь сильнее, дщерь подземного Волка.

Он вновь приник к ней и одарил поцелуем. На этот раз в губы Жени проникла кровь, его кулак надавил на живот и надземница застонала, голубые глаза вспыхнули ярче.

– Но если я обезумлю от Духа, что делать? Как безумие лечится?

– Мыслишь, я одержимый? – ледяным тоном оборвал её Яр. В душе его забурлила и вспыхнула злоба. Одной рукой он схватил Женю за горло, другой поднёс нож к лицу. – Проклятым безымянным вымеском меня нарекла?!

Он встряхнул её и ударил затылком о подушку на койке. Стараясь ослабить хватку, она сипела и цеплялась ему за запястье. Яр поднёс нож к глазам крестианки.

– Откуда у тебя мои глаза? – шипел он. – Нет, не будут мои глаза на иконы смотреть и на мёртвого бога молиться. В очах сила сокрыта, через них Дух входит в плоть… замкну тебя в слепоте, отдай мой глаза крестианка, не поделю с тобой Зимнего Духа… – Женя задёргалась и засипела. – Не бойся, больно будет токмо немножко... – опускал Яр острие ножа, – не впущу в тебя свою силу, ослепни!

В комнату ворвался луч фонаря. Яр рывком поднял Женю с кровати, спрятался за её спиной и приставил нож к горлу. Несколько секунд Навье зрение не видело – привыкло ко тьме.

– Гаси свет, не то зарежу! – вскрикнул он.

Луч фонаря соскользнул в сторону и боль отступила. Из горницы в спальню вошёл широкоплечий мужик, гораздо выше обычных людей, лицо суровое, с окладистой бородой, на левой щеке три старых шрама.

– Израдец! Знал, что увижу тебя.

– Отпусти её, – Настоятель шагнул, но Яр угрожающе вздёрнул голову Жени.

– Много ты не охотился, крестианец, коли забыл: Волк добычу так запросто не отпустит. Я ради дщери твоей возле стен поджидал, по ночам в двери скрёбся, ближе-ближе к девице твоей подбирался, красу её на себя примерял, да вот же она, ныне в руках моих: милая, ладная, ласковая! Как же отпустить мне такую?

Яру удалось разжечь в глазах крестианца огонь, он ухмыльнулся и покрепче прижал к себе Женю.

– Зря к нам полез, – тяжело просипел Настоятель. – Хочешь смелость свою перед Старшими выказать? Кто тебе приказал в Монастырь заползти? Кто-то из вожаков? Или может сама ведунья послала?

– Не смей про неё пасть открывать! – рявкнул Яр. Злоба подталкивала его схватиться с предателем, но человеческий разум подсказывал держаться заложницы до конца.

– Гляди, какой дерзкий нашёлся, – медленно подступал Настоятель. – Пролез в чужой дом, на хозяев набросился, людей ночью зарезал – вот и вся слава. Щенок ты молочный, таких в стаях полно, один ты наглее и глупее всех прочих, раз забыл про черту и полез в тепло к христианам. Или Волчица войны захотела?

– Не треплись, боятся оседлые драки! – рассмеялся ему в глаза Яр. – Какая война тебе, пёс обрюзгший? Утёк ты от племени, в немощь впал человечью, главным у надземцев заделался, ради плёхи своей крестианской род продал, дочек в чужом тепле наплодил, а нынче сыто да тихо жить хочешь? Нет, таким биться не по зубам! Такие на войну глядят с краю, с опаской за детей своих, да за баб, да за нажитое добро! Война с ножа кормит, а надземников Счастья лишает. Оробели вы драться, так сидите по избам и ждите, пока Волки придут!

– Вот значит, как в племени обо мне судят? – не смутился Настоятель. – Догадываюсь, чей язык намолол. Она может и Навь обмануть, не поморщится.

Яр потемнел от злости. Бежать некуда, через узкие окна не выскочишь, сквозь двери из-за предателя не пройдёшь. Настоятель подступил ближе, вот и спальню почти пересёк. Только нож возле горла его родной дочери останавливал от броска.

– Отпусти её, сдайся, – сказал Настоятель. – Из Монастыря тебе всё равно не уйти. Во дворе меня ждут Волкодавы, они вмиг тебя перехватят.

Яр щёлкнул зубами.

– Кем грозишься мне, крестианец? Без верных псов своих заробел! Давай схватимся? Ежели твой Волк одолеет, так делай со мной, что захочешь. Но коли я одолею тебя, то ухожу в своё логово вместе с добычей. Что, клянёшься, ежели Совесть в тебе не замолкла, выйти со мной нож на нож? Или мне твою дщерь тут зарезать, дабы попусту не подыхать?

Впервые за восемнадцать Зим предателю бросили вызов. На один краткий миг он осёкся, словно увидел кого-то знакомого перед собой. Здесь, в тесноте, сколь бы ни был он ловок, Яр в любом случае успеет зарезать заложницу первой и уж затем сгинет сам.

– Только ножи, – наконец согласился христианский владыка.

– Во дворе, – выставил Яр следующее условие. – Хочу, дабы все услыхали, как хозяин тепла поклянётся.

Как не прикидывай, а добраться до него, не рискнув дочерью, у израдца не выйдет. Настоятелю пришлось согласиться и медленно отойти, позволяя Яру выбраться вместе с Женей из дома.

После душного воздуха оседлой избы ночная свежесть ударила в голову. Десять бойцов Волкодавов стояли на широком дворе, дожидаясь, когда Настоятель к ним выйдет. Но стоило Яру ступить на крыльцо, они тут же повскидывали оружие и прицелились.

– Не стрелять! – осадил их крестианец. Волкодавы настороже опустили оружие. Их главарь подал знак, и двое рослых парней заняли место перед воротами.

– Клянись! – рыкнул Яр, по-прежнему стискивая Женю с ножом возле горла.

– Я обещал подземнику схватку один на один, – с тяжестью в голосе подтвердил Настоятель. – Если Господь не даст мне победу, убийца может уйти с моей дочерью, никто не должен мешать.

– Ой ли! – прищурился на Яра главарь Волкодавов.

– Такова Божья воля, – подтвердил окрещенный Волк. Главарь недовольно отступил к остальным, бойцы во дворе разошлись шире. Волкодавы следили, как готовятся друг против друга противники. Над Монастырём гремели одиночные выстрелы, на улицах до сих пор гоняли Чёрную Стаю. Волки Яра по-прежнему отвлекали на себя крестианскую рать.

Он оттолкнул от себя Женю, поудобнее перехватил нож в свободную руку и крепче упёрся ногами. Серебряная шкура на его плечах вздымалась вместе с дыханием. Наконец-то он пролёт кровь предателя и отомстит за родовую обиду!

– Не боишься умереть нынче? – дерзко бросил он Настоятелю. Израдец не торопясь вынул клинок. Отведал ли он своей крови? Сколько ловкости и силы прибывает от Волчьего Духа! Яр давно глотнул кровь, и жилы его напряглись, словно струны, сердце молотилось о рёбра, кости отвердели, как сталь. Человеческой силе не сравниться с напором Звериного Духа. Подняв лицо к мутным звёздам, Настоятель вполголоса прошептал.

– За что ты снова испытываешь меня, за что толкаешь в пасть к Зверю? Я поклялся её защищать и отступить не могу. Как спасти своего ребёнка иначе, если не жертвовать твоей благодатью и миром в душе?

– Молишься, крестианец? – просипел Яр, обходя израдца по кругу. – Помолись-помолись. Нынче со своей крестианской шлёндой в Пекле увидишься, а придёт срок, так и дщерь к вам спроважу!

– Если увидите Зверя – стреляйте, – обратился Настоятель к главарю Волкодавов.

– Это уж непременно! – пообещал тот.

– Нет, ты не понял. Если увидите Зверя во мне – стреляйте, – поправил его окрещенный Волк.

Волкодав не успел удивиться. Настоятель уколол язык о клыки, и его ничем не сдержанная звериная сила развернулась в полную мощь. Серый хищник набросился на Зимнего Волка, он целился в горло. Ярый Зверь, хоть и был удивлён, но оказался ловчее и увернулся от первых атак, чтоб накинуться сбоку. Ярый Волк был в два раза сильнее заключённой в израдце Звере Души, и уже на второй удар шкура Серого Волка окрасилась кровью. Яр привык побеждать, привык видеть растерянность и мольбу в глазах раненого, но на этот раз всё оказалось иначе. Серый Волк попытался вцепиться ему в белое брюхо и едва не лишил его жизни. Впервые Яру пришлось отступить под натиском раненого врага.