– С нами Вий! – грянули голоса перед логовом в приграничье. Огненным валом взметнулись трассы, порезали молодую листву, раскидали ошмётки коры, посекли полог дыма. В ответ ударил гранатомёт: гудящий заряд пронёсся над головами и шлёпнулся оземь, но не взорвался. В прицеле пистолет-пулемёта, Олеся увидела человека в пятнистой куртке, противогазе и меховой шапке. Короткая очередь заставила его укрыться за ближайшей сосной, но Олеся успела заметить, что перед ней христианские Волкодавы. Она разряжала обоймы длинными очередями, только бы заставить врагов отступить, и не сразу почувствовала, как по щеке течёт кровь. Мазнув рукой по лицу, она не нашла раны. Плотный огонь прижал её к земле, и лишь тогда Олеся заметила, что мальчишка рядом с ней убит в голову. Пустая глазница таращилась в пустоту, на затылке зияла рваная рана с обломками черепа, клочьями кожи и пучками волос.

Пальцы сами собой вытащили из его подсумка магазин, вставили в свой пистолет-пулемёт и дослали патрон. Недалеко разорвалась граната, осколки с шипением пронеслись сверху. Ещё один Волчонок схватился за горло, между пальцев брызнула алая кровь. Олеся бросилась помогать, вытащила лоскут и крепко зажала рану. Мальчишка заливался слезами и харкал. Олеся делала всё налету, все движения и звуки обострились из-за Волчьего Духа. Зверь рвался в бой, подчинял разум и направлял руку. Она вынырнула из укрытия и несколькими очередями убила двух христиан: пули прошили одежду и выскочили кровавыми вспышками через спину – она видела это, как в замедленном сне. Дым заискрился, сердце билось в ушах, и с каждым ударом его мир ускорялся, тела валились на землю быстрее, взрывы вспыхивали и гасли огненными цветками. Олеся едва успела укрыться в ложбинке земли под корнями, как вдруг кто-то остерегающе крикнул. Со стороны христиан полетели гранаты, но Олеся будто и не слышала крика. Среди Волчат она увидела Риту. В кровавом мареве сестра поднесла Олесе гранату в серебристом корпусе без чеки и тотчас белый свет заволокла вспышка. Ей показалось, вокруг перестали стрелять, в голове царил жуткий звон. Вспышка потухла и в укрытие ворвались Волкодавы. Торопливыми выстрелами в упор они добивали ослепших и оглохших Волчат. Из леса выходило ещё больше людей. Вместе с ними брёл крестианец, ростом крупнее и выше всех прочих. Надземник шагал с карабином, изукрашенным рунами, и наблюдал за расправой.

– Не зрю! Не зрю ни ще!.. – бормотала Олеся, одной рукой зажимая кровоточащее ухо, другой стараясь нашарить потерянный пистолет-пулемёт. Сквозь звон в голове до неё донеслись хлопки выстрелов и визг молодняка. Никогда прежде Чертог не кричал так отчаянно! Кто-то рядом свалился, судорожно дёрнул за рукав вожака, и тут же обмяк. Ноздри заложило от вони оружейного пороха. Стиснув зубы, Олеся выхватила нож и вслепую полоснула перед собой. Закричал человек, и её крепко ударили по голове. Олеся упала на мёртвых Щенков. Руку с ножом придавили ботинком. Кто-то вырвал клинок из негнущихся пальцев. Кровавые пятна перед глазами понемногу растаяли – Олеся не ослепла от вспышки. На серых неживых лицах схвативших её Волкодавов сверкали круглые зеркала. Крестианец, отнявший нож, стянул с себя противогаз, лицо под ним взмокло от пота. Он с презрением оглядел её сверху-вниз, ползающую в ложбине земли.

– Владыка! Тут Волчица попалась! – крикнул он, обернувшись.

– Живая? – пророкотал рядом бас. Олеся не слышала почти ничего, и всё же голос ей показался встревоженным. Волкодавы разошлись, пропуская вперёд того самого рослого человека в пальто с карабином. Отстегнув респиратор, он с тревогой посмотрел на неё среди трупов. В глазах промелькнула тень облегчения, он явно ожидал увидеть кого-то другого.

– Не часто встретишь в стаях охотницу, – обронил человек. Олеся наверняка видела самого Настоятеля – главного врага Белой Волчицы, заклеймённого предателем рода, отступником!.. Как и она сама.

– Выволочите её, – велел Настоятель. Олесю схватили за шиворот и потащили наверх. На коленях поблизости стоял Гойко со связанными руками и ещё несколько охотников из крамолы – всего с десяток оглохших и раненных двоедушцев. Волкодавы бросили её к остальным, отошли и прицелились им в затылок. Олеся смогла отдышаться и немного привстать. Может быть ей даже хватило бы сил накинуться на людей, но Волкодав скрутил ей ремнём руки, вздёрнул за волосы и заставил поднять лицо к Настоятелю.

– Охотница… – наклонился ближе надземник, – где моя дочь?

Олеся всё ещё видела его в красных пятнах и вспышках. В любой миг ей могли рассечь глотку, но она не собиралась ничего выдавать чужаку.

– Или не понимаешь меня? – совсем не удивился надземник. – Видать, позабыли всё, чему вас отец научил. Чем же вы теперь лучше зверей?

Он кивнул на убитых охотников, мальчишек из стаи Чертога, которые умерли, но не отступили от логова.

– Вы нам смерти хотели, вы пролили первую кровь. Ну так что, пришли к вам на подмогу племена другой Нави и слуги Дьявола? Никто не пришёл, потому что Дьявол всех соблазнённых им бросит и на Божьем суде от вас отречётся.

Поблизости громыхнуло железо. Олеся скосила глаза и увидела, как Волкодавы заносят внутрь логова вздутые бочки, обвязанные взрывчаткой. Она с рыком дёрнулась, но её крепко держали за руки и волосы. Стоило шевельнуться, как Волкодав тут же начал выкручивать ей больной палец. Олеся зажмурилась, но вытерпела боль без глотка крови и сохранила здравый рассудок.

– Этих берите в плен для обмена. Перемётные норы взрывайте. На верхние межени закладывай, норы должны быть не глубокие, – переговаривался Настоятель с вожаком Волкодавов.

– Не подрывай, там семьи! – не вытерпела Олеся и закричала на человеческом языке. Настоятель оглянулся и с недоверием нахмурился.

– Значит, всё-таки говоришь по-оседлому? Чудно́.

Наклонившись поближе, почти к самому её лицу, так что она могла ощутить запах ладана и оружейного масла, он вновь спросил.

– Там ведь перемётные норы – не для жилья, а для набега на Монастырь. Я не велел трогать вас, просил держаться подальше, жить за чертой с Проклятым Родом. А вы… резали и убивали. Нет, Волчица, не во имя зла я пришёл с очищением. Господь вложил вас в мою руку. Бог праведников испытывает, а нечестивцы и любящие насилие противны душе Его.

Настоятель веско кивнул, должно быть сдерживая в себе рвавшуюся изнутри ярость к ним.

– Там семьи, весты и чада! Нора жилая, не перемётная – нет! Не тронь малых, не губи жён! – горячо заговорила Олеся. Охотники Гойко рядом с ней засипели: она выдала тайну о семьях и выпрашивала милосердия, и у кого – у Волкодавов!

– Не верь ей, Владыка. Врёт она, только чтобы потянуть время! – тряхнул её Волкодав за спиной. – Хочет, чтобы мы их подземные норы не трогали, своих дожидается на подмогу!

– Значит, врёт? А где дочь моя – всё-таки скажет? – он стиснул Олесю под челюстью. – Хочешь норы сберечь, тогда рассказывай всё, что знаешь о ней. Егор говорил, охотница должна знать.

Олеся услышала ненавистное имя и с яростным криком попыталась вцепиться ему зубами в лицо. Настоятель гораздо быстрее любого надземника врезал ей в ухо, и она завалилась на бок. Мир погас… но сознание быстро вернулось. Сапоги Настоятеля удалялись, люди продолжали закатывать бочки в подземное логово.

– Не трожь! – что есть мочи закричала она. – Не замай их, тамо семьи, израдец! Не губи детей, ты же Навь! Ты На-авь!

Охранник вжал её лицом в землю, навалился и забормотал над затылком.

– Да не скули ты, паскуда! Обожди, дай только срок с вашим разбойничьим племенем разобраться. Слыхала про нас? Мы для тебя такую казнь выдумаем – пожалеешь, что на свет в волчьей норе родилась. Слыхала, скольких мы ваших пожгли? «Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением!..» – это мы несём крестное знамение, это мы от вас людей защищаем и от всякого зла спасём, от напасти. Заткнись, лживая погань, и не ври, не ври Настоятелю!

Олеся притихла, ей бы маленькую прореху в ремне да добрый нож, чтобы хоть как-то отвлечь их от логова. Волкодавы с опаской поглядывали на лес и спешили занести бочки скорее. И только в крамоле знали, что на подмогу к ним никто не придёт: род оставил их на погибель под человечье оружие.