— Маленькая… Кукла моя… Никто не причинит мне вреда. Никто. Маленькая… мы всё решим, только доверься мне.

Маша убирает мои руки с талии и качает головой. Улыбается грустно.

— Прости меня, Лёва. Прости…

Я смотрю, как Маша быстрым шагом уходит от меня. И с каждым её шагом мне становится больнее. Будто из меня с треском вырывают душу. Сердце. Все внутренности. На живую. Больно. Как же бл*** больно. Я поверил, поверил в то, что я медленными шажками приближаюсь к ней. Завоёвываю. И буду иметь возможность касаться её. Целовать. Называть своей. Уже скоро. Но всё вышло совсем не так, как я планировал.

Сжал пальцами переносицу. Что делать? Удерживать силой Машу я не могу. Она не готова к разговору. Я вижу это. И что делать мне? Что делать?

Саша

Захожу в палату, плотно закрывая за собой дверь. Колючка свернулась клубочком на кровати. Ушей коснулись тихие всхлипы. Будто по сердцу ножом полоснули. Всё тело задеревенело. На пару мгновений примёрз к полу. А потом бросился к кровати и опустился на колени. Осторожно отодвинул край одеяла, которым малышка накрылась до самой макушки. Заглянул в покрасневшее и припухшее от слёз лицо.

— Лёва, я попросила оставить меня одну, — всхлипнула с надрывом.

Провёл пальцами по бледной щеке, стирая слёзы. Подушечками собирая солёную влагу. Малышка замерла. Нахмурилась. И медленно открыла глаза. Я утонул мигом в их глубине. Серые возле зрачка и почти чёрные у края. Невероятные просто. Губительно красивые для меня. Всегда такими были. И пять лет назад, когда я, как побитый щенок, таскался к её дому каждый вечер. Смотрел, сжимая кулаки, как она выходит и заходит в подъезд с рыжей глистой. Наблюдал, сидя на сломанной лавочке на разгромленной детской площадке за её окнами. Видел, как она порхает по комнате. Как сидит за столом у окна. Полубоком. Так, что видно её точёный идеальный профиль. Так, что видно, как шевелятся её губы. Как она заправляет волосы за уши. Или это была игра моего воображения? Не столь важно. Я таскался так всю зиму. Всю весну. Пока отец не отправил меня в лагерь. В Крым. В тот момент я ненавидел его ещё больше, чем когда-либо. Потому что я должен был провести всё грёбанное лето в лагере. Все три месяца. Три месяца без моей одержимости. Больной. Ненормальной. Но я был слишком труслив, чтобы подойти к Даше. Слишком уродлив. Но эта одержимость странным образом держала меня наплаву. У меня была цель — каждый вечер бежать во двор её дома. Наблюдать за её жизнью. И надеяться, верить где-то в глубине души, что и для меня место найдется.

А тут мл***! Целых три месяца! Три. Грёбанных. Месяца.

Только я понятия не имел в тот миг, что Даша окажется со мной в одном самолёте. Через пару сидений от меня. Девчонка была в джинсовых белых шортах и яркой оранжевой футболке. Тёмные волосы заплетены в тугие косички.

Я тогда завис, когда увидел её входящую в салон самолёта. За ней плёлся рыжий, таща обе сумки. Я не слышал, что он говорил девчонке из-за шума в ушах. Не слышал её смеха, потому что сердце барабанило в ушах. Но я пальцами вцепился в спинку впереди стоящего кресла и подался вперёд. Вперился взглядом в её лицо. Впитывал, как ненормальный её улыбку. Румянец. Запоминал каждую родинку на её коже. И не моргал. Боялся, что стоит мне на миг смежить веки, как девчонка исчезнет. Растворится. Окажется миражом.

Я не заметил, как прошёл полёт. Потому что был в странном трансе. Я смотрел и смотрел, смотрел, не имея сил отвести взгляда от профиля Даши. Она находилась так близко. Ближе, чем все те полгода, что я наблюдал за ней издалека. И именно во время полёта я заметил, что её волосы отросли. Заметил, что она проколола уши, хотя в нашу первую встречу её мочки были нетронутыми. Заметил, что на носе есть небольшая горбинка, а родинок на левой щеке ровно семь. Две побольше, а пять совсем крохотные.

Расталкивая людей, перескакивая через чемоданы, я плёлся за неё и за рыжим, как привязанный. Весь мой мир, всё моё внимание было сосредоточено на спине девчонки. Поэтому я не заметил, как на меня движется женщина с чемоданом. Я не успел избежать столкновения. Нелепо взмахнув руками завалился на пол. Сумка с вещами, которая весела через плечо, улетела к кассам. Пока поднимался и поднимал свои вещи, упустил из виду Дашу. В панике бегал глазами по толпе спешащих пассажиров. Мл***. Потерял. Я даже не узнал, куда она направляется. Снова будто бетонной плитой придавило осознанием, что не увижу Дашу три месяца. Три долгих, мучительных месяца. Цедя ругательства сквозь зубы, поплёлся в сторону автобуса, который ехал в лагерь. Закинув сумку на багажную полку и рухнул на сиденье. Воткнул в уши наушники и стал ждать отправления. Я уснул и не заметил, что девчонка вошла в автобус. Заметил знакомую рыжую макушку только на сборе. Когда взгляд случайно выцепил парня из толпы. Второй раз за день я забыл как нужно дышать. Второй раз за день заложило уши от грохота сердца.

Даша стояла прямо передо мной. В десяти шагах. Щурилась от яркого солнца, режущего глаза и прикладывала ладонь к голове, будто проверяя температуру тела. Я не мог поверить, что мне так повезло. Не мог поверить, что это не один из моих снов. Где я был в разы смелее. Где я подходил к девчонке и звал гулять. Где она мне отвечала улыбкой. Где она меня целовала первой. Но это была реальность. Увы, не такая красочная, как в моих снах. Потому что девчонка меня даже не узнала. Скользнула безразличным взглядом. И продолжила внимательно слушать вожатого. А мне показалось, что мне дали под дых. Не узнала? Да, я подрос на десяток сантиметров. Чуть раздался в плечах и отрастил волосы. Но ведь не настолько, чтобы не узнать. Сжал кулаки. Сцепил зубы. Злясь на себя за то, что так влип, втюхался в эту девчонку. На неё. За то, что не узнала. За то, что причинила своим безразличным и пустым взглядом боль. Сама того не зная.

Я не спешил заводить знакомства со своими соседями по комнате. Отвернувшись, выкладывал необходимые вещи на комод. Не слушал даже, над чем ржут пацаны.

А на ужине снова смотрел на неё. Специально сел так, чтобы наблюдать за ней. Только девчонка ни с кем не разговаривала. Ковыряла лениво ложкой в гречке и изредка кивала на слова рыжего. Я рыжего ненавидел каждой фиброй своей души. Если бы он не находился вечно рядом с девчонкой, я… может быть, я бы осмелился подойти к ней. Позвать в кино или на каток. Или подарить один из двухсот букетов цветов, что оставлял на лавочке у её подъезда, так и не подарив. Мне кажется, что я помню каждый день в лагере. Костёр. Блики, пляшущие на её лице. её сонный вид, когда она клала голову на плечо Льву. Именно так звали рыжую глисту. Помню каждую дискотеку, на которой я стоял у стены, так и не осмелившись пригласить её на танец. Стоял в тени и наблюдал, как она руками сжимает свои плечи. Отмахивается вяло, когда рыжий тянет её на танцпол. Помню её худое тело в ярком слитном купальнике. Её лицо с каплями воды, когда она выходила из моря. Её вьющиеся от солёной воды волосы, которых я так мечтал коснуться. И помню первый и последний танец. В конце смены. Когда я знал, что она уедет. Когда понимал, что больше шанса не выпадет.

— Станцуешь со мной? — приблизился к ней со спины и положил руку на плечо. Прошибло будто разрядом тока. Мл***. Даже понятия не имел, что простое прикосновение может вызвать такую бурю чувств. Руки дрожали. Были ледяными, как у покойника. Что если откажет? Что если презрительно посмотрит? Что, если рассмеётся в лицо?

Но девчонка вздрогнула. Обернулась. И я осознал, что мы с ней одного роста. Её глаза на уровне моих. Идеальный серый туман. Спокойный и дарящий умиротворение. Мягко, но настойчиво затягивающий в свою глубину. Моя рука до сих пор находится на плече девушки. Я не дышу, ожидая её ответа. Выдохнул только тогда, когда девчонка едва заметно кивнула. Покраснела и опустила глаза. Дрожащей рукой перехватил её ладошку. Потянул Дашу на себя. Опустил руку на тонкую талию. Девчонка вздрогнула, когда я пальцем коснулся её кожи. Покраснела ещё сильнее. Но подняла глаза. Посмотрела внимательно в мои и тихо сказала, опуская руку на моё плечо: