— Он… — я не могу внятно выговорить ни одного слова.

— Ты с ним вчера гуляла? — я киваю.

— Если он тебя обидел, я ему рожу начищу, Даш, — я вижу, как звереет Лёва.

— Не-е-е на-а-а-до, — заикаясь от слёз, выдавливаю я.

— Эй, Барсова, — слышу за спиной ненавистный голос Голован. Оборачиваюсь. — Тебе не говорили, что подслушивать чужие разговоры плохо? Твоя мамочка тебя этому не научила? — спрашивает ехидно.

— Заткнись пока не поздно, — рычит Лёва.

— Ой, — Настя хлопает глазами. — Твоя мамаша ведь сдохла. Как и папаша. Не успели дочурку научить хорошим манерам.

— Закрой свой рот, — истерично кричу я.

— А то что? Ударишь меня? Снова разобьёшь мой телефон?

Ярость застилает глаза. Я шагаю вперёд, чтобы толкнуть Голован. А ещё лучше ударить. Чтобы стереть эту мерзкую ухмылку с её надменного лица. Но Настя с силой толкает меня в грудь. Настолько сильно, что я начинаю пятиться. Ноги цепляются на провода, которые проведены на сцене. Нелепо взмахиваю руками, пытаясь найти опору. Вижу, как меня пытается поймать Лёва, но не успевает. В следующий миг падаю на колонку, ударяясь затылком обо что-то острое. Больно. Очень больно. Что-то горячее течёт по голове и шее. В глазах всё меркнет, но я ещё нахожусь в сознании. И чувствую, как огромная колонка тоже начинает падать. Со сцены. И я вместе с ней. Слышу визг, крики и взволнованные голоса. Но всё доносится сквозь вату. Потому что я продолжаю падать. Падать. И падать. Будто целую вечность. Когда я встречаюсь с полом, жалящая боль простреливает правый висок. Эта боль просто нестерпимая. Раздирающаю. Парализующая всё тело. В глазах мигом всё меркнет. И я теряю связь с реальностью.

Лёва

Я ничего не успеваю сделать, наблюдая за тем, как Даша падает со сцены. Всё происходит настолько быстро, что я только руку успеваю вытянуть, пытаясь её поймать. Но Дашка, зацепившись ногой за провод, взмахнула руками и завалилась на колонку. Я успел заметить, как её лицо исказилось от боли. Как всё тело содрогнулось. Она стала похожа на сломанную куклу. Я остолбенел. Оцепенел от парализующего страха. За Дашку. За то, что она что-то сломает. И в следующий миг Барсова упала со сцены. Ударяется виском об угол колонки. И обмякает. Перестаёт шевелиться. Её руки выгнуты под неестественным углом. И мне кажется, что я вижу кровь, которая расползается вокруг её головы. Нет. Боже. Нет. Я делаю шаг, но ни на миллиметр не приближаюсь к Даше. Ноги становятся ватными. От вида крови. От вида крови Дашки. Она кажется мне маленькой и поломанной.

А затем, будто по щелчку чьих-то пальцев я стал слышать окружающие звуки. Визг одноклассниц ударил по ушам. Я вздрогнул. И кинулся к Дашке. Упал на колени и протянул дрожащую руку, чтобы отвести упавшие на лицо волосы. Глаза Даши закрыты. Она не дышит.

— Д-а-а-а-ш, — голос сиплый, чужой и дрожащий.

Хочу поднять её с пола, но голос Коршунова заставляет остановиться:

— Не трогай. Отойди.

Обернулся и тут же оскалился. Какого чёрта ему нужно?

— Отвали.

— Слушай, рыжий, письками померяемся потом. Сейчас не время выяснять отношения. Отойди. Позвони лучше в скорую, пока эти придурки пялятся.

Я, ничего не понимая, смотрю в его лицо. Как отупевший. Провожу рукой по лицу, пытаясь прийти в чувства.

— Быстрее! — рявкает Коршунов.

И я прихожу в чувства. Кинув взгляд на Дашку, поднимаюсь с колен. Рукой ныряю в задний карман джинсов, где должен лежать телефон, но не нахожу. Руки дрожат ещё сильнее. Паника накрывает. Чёрт. Даша без сознания, я вижу кровь, и ничем не могу ей помочь.

— Держи, — Саша впихивает мне в руки свой смартфон.

Дрожащими пальцами набираю скорую. Автоматически отвечаю на все вопросы диспетчера. Наблюдаю за тем, как Коршунов опускается на колени рядом с Дашкой. Осторожно обхватывает её запястье. Прощупывает пульс.

— Колючка, — его голос дрожит. — Колючка, пожалуйста, — дрожащей рукой касается её лба. — Чёрт, малыш…

Я не знаю, как я слышу его. Среди крика, шума и громких голосов. Опускаюсь на корточки. Чёрт.

Замечаю, как дрогнули пальцы Дашки. Тут же накрываю ладонью её ледяные пальцы. Вглядываюсь в серое лицо подруги. Её ресницы дрогнули. Даша открыла глаза. Сжала мою ладонь. Часто заморгала. Подруга зашевелилась, но Коршунов склонился к её лицу.

— Тише, Колючка. Тише, малыш. Не шевелись. Тебе нельзя вставать. Ты меня слышишь? — мягко спрашивает парень.

— Д-д-а, — едва слышно выдыхает Дашка. — Н-е-е-е ви… — Барсова снова затихает.

Мы с Коршуновым одновременно склоняемся над ней.

— Дашка… — кажется, я ору. — Дашка, не закрывай глаза. Скорая уже едет.

Пальцы Даши слабо сжимают мою ладонь.

— Всё будет хорошо, Колючка. Всё будет хорошо.

Я слышу вой серен. Встаю и иду на крыльцо. Провожу фельдшера в актовый зал. Нервно кусаю костяшки пальцев, наблюдая за тем, как молодой человек осматривает Дашку. Несмотря на то, что Коршунова пытаются отогнать, он не отходит. Сжимает ладонь Даши и смотрит безумным взглядом в её лицо.

Дашку перекладывают на каталку. Когда я хочу сесть в карету скорой помощи, меня останавливают:

— Вы куда, молодой человек? Только один человек может поехать.

— Я поеду.

— Уже едет Ваш классный руководитель, — качает головой фельдшер.

— Я знаю о ней почти всё. Я её лучший друг, — кричу я.

— Успокойтесь, молодой человек! Не кричите! Вы нас задерживайте.

Я отступаю, наблюдая за тем, как закрываются двери. Как карета скорой помощи уезжает, увозя Дашку. Сжимаю кулаки, понимая, что ничем не могу ей помочь. Сажусь на ступеньки, закрывая лицо ладонями. Блинство! Я ничем, ничем не могу ей помочь. Дашка. Моя мелкая. Моя улыбчивая подруга.

На плечо ложится маленькая ладошка. Вздрагиваю. Вскидываю голову. Передо мной стоит Кукла.

— Всё будет хорошо, Лёва. Всё будет хорошо.

— Она там, — я машу рукой. — Я не поймал. Я мог уберечь её от падения, а она упала. Чёрт. Маш, она ударилась виском. Чудо, что она выжила. Я… — мой голос предательски дрожит.

— Всё хорошо, Лёва. Ты не виноват. Настя толкнула Дашу. Это все видели. Ты не мог её поймать. Ты стоял далеко, — пальцы Маши касаются моих волос. — Всё будет хорошо. Врачи о ней позаботятся. Помогут.

Девчонка шагает ближе. Обнимает тонкими руками меня за плечи. Прижимаюсь лбом к её впалому животу. Дышу её запахом, который, как это не было бы странно, меня успокаивает. Пальчики Куклы перебирают мои волосы. А нежный голос повторяет и повторяет над головой:

— Всё будет хорошо, Лёва. Всё будет хорошо.

Вслушиваюсь в её голос и начинаю верить, что так и будет.

— Спасибо, Маша, — сипло шепчу я, поднимаю глаза и подбородком упираюсь в её живот. Руками обвиваю тонкую талию. — Спасибо…

— Пойдем в больницу? — пальцы Куколки касаются моего лица. — Нужно навестить её. Узнать, что скажут врачи. И нужно позвонить её родственникам.

— Я не могу, — я качаю головой. — Её воспитывает бабушка… Я не могу… Пока не знаю, что произошло. Нельзя чтобы она переживала просто так…

— Тогда мы поедем. Поможем, чем сможем, — Кукла явно соображает лучше, чем я. — Я знаю, что в больнице нужны документы. Паспорт, полис и снилс. Ты же сможешь зайти к ней домой? Забрать её документы, — я киваю заторможено. — Отлично. Тогда пойдём, — проводит пальцами по моей моей щеке.

Отходит, протягивает мне ладошку, которую я крепко обхватываю. Поднимаюсь с лестницы и сжимая крепко её руку, иду за ней следом. Будто сомнамбула. Чувствую себя слабаком, но ничего не могу поделать. Не могу собраться. Перед глазами снова и снова хрупкая фигура моей Дашки. Кровь на полу. Её серое лицо.

В автобусе Маша обхватывает мой торс руками. Щекой прижимается к моей груди. Трётся носиком. И начинает тихо шептать:

— Я обещаю тебе, Лёвушка, всё будет хорошо. Дашенька чудесная девушка. Светлая и добрая. Врачи ей точно помогут. Слышишь? Всё будет хорошо. Ты точно не виноват.