— Не смущает, — снова дёргаюсь я. — Не я тебя по углам зажимаю и с поцелуями лезу, — шиплю сквозь стиснутые зубы, что удаётся мне с огромным трудом. — Не я обманываю свою девушку…

Саша хмыкает. Цепочкой поцелуев проходится по скуле. Задерживается на подбородке. И мимолётно прикасается к губам.

— Если так хочешь знать, что у меня с Машей, то вечером я буду ждать тебя у твоего подъезда.

— С какой это радости? — снова дёргаю руками, в тщетной попытке вырваться. — Я никуда с тобой не пойду.

— Хм… — хватка на руках исчезает. Коршунов отступает и поднимает с пола мой телефон, который совсем недавно мне подарил Дёма. Вертит в руках.

— Отдай, — протягиваю руку, но Саша отступает, качая головой. — Отдай, — вновь требую я, делая шаг ему навстречу и пытаясь выхватить из его рук телефон.

— Отдам вечером.

— Нет. Я не выйду, — шиплю я. — Это моя собственность. Ты не имеешь права.

— Я возьму ненадолго взаймы, — проводит пальцем по экрану. — Хм… Даже пароля нет. Забавно.

— Отдай, — меня начинает трясти от ярости. — Не смей лазать в моём телефоне, Коршунов! Это низко!

Вскидывает правую бровь и криво ухмыляется.

— Увы, Колючка, мне срать. Хочешь забрать телефон, выйдешь.

— Во сколько? — в бессильной ярости сжимаю кулаки и смотрю на парня исподлобья с ненавистью.

— В восемь.

— Ты не знаешь, где я живу.

— Знаю, — снова кривая ухмылка. И снова он оказывается очень близко. Носом к виску прижимается и шепчет. — Знаю, Колючка. В восемь.

И развернувшись, через одну ступеньку поднимается в вестибюль. Ноги подкашиваются в коленях, и я сажусь на пол на попу. Отстранённо замечаю, что чёрные шорты уже высохли. Из груди вырывается истеричный смешок. Пять минут назад я обнимала Машу, улыбалась ей, рассказывала сокровенное, а после снова целовалась с Коршуновым. И собираюсь вечером идти с ним… на свидание? На встречу? Я могла бы сказать брату, что у меня забрали телефон, и Саша был бы сурово наказан. Я могла бы сказать Лёве, и друг точно бы накостылял Коршуновому. Но я бы сказала, если бы это был кто-то другой. Тот, кто мне не нравился. Тот, кто не вызывал во мне столько чувств. Потому что я, как последняя идиотка, не хотела, чтобы у Саши были проблемы. Не хотела, чтобы ему причинили вред. Поэтому я выйду сегодня вечером к нему. Выйду, заберу телефон и больше никогда к нему не приближусь. Никогда.

*****

В актовый зал я не смогла вернуться. Когда я всё же перевела дыхание и перестала дрожать, поднялась в вестибюль. Мне повезло, потому что я тут же наткнулась на классную руководительницу. Догнала женщину, которая направлялась к лестнице, ведущей на второй этаж, и пристроилась рядом.

— Татьяна Павловна, я что-то неважно себя чувствую, можно я пойду домой? — слабым голосом попросила я.

— Да, да, конечно, — махнула рукой женщина, даже не взглянув в мою сторону.

Я кивнула и попрощавшись поспешила на выход из школы. Потянулась по привычке к карману, чтобы достать телефон и написать Лёве, что ушла домой, но нащупала непривычную пустоту. На миг испугалась, что потеряла телефон. Но всего на миг. Вспомнила, что Саша его забрал. Пальцами провела по припухшим губам. В груди всё сладко ёкнуло, когда вспомнила каждый жадный поцелуй. Голос. Запах тела Коршунова. Его слова. Его крепкое тело. Улыбнулась, как идиотка. И снова по спине и рукам побежали мурашки. Пока шла домой решила, что забуду обо всём на свете на этот вечер. Эгоистично? Да! Подло? Да! Но Саша сам за меня всё решил.

Поэтому придя домой, я закрываюсь в комнате и перебираю весь свой гардероб. Сначала натягиваю платье, но посмотрев пару минут на себя в зеркало, решаю, что нужно переодеться. Иначе Саша поймёт, что я хочу выглядеть в его глазах привлекательно. Я не знаю, сколько времени я провожу перед зеркалом, стараясь выбрать одежду, которая будет подчёркивать все достоинства моей фигуры, но при этом не будет слишком броской. В итоге без сил плюхнулась на кровать, понимая, что такой одежды у меня нет. Я никогда особо не заморачивалась с одеждой. Покупала то, что удобно. В итоге решила, что надену шорты чёрного цвета и облегающую футболку белого цвета. Собрала волосы в высокий хвост на макушке, а в уши вдела серьги в форме колец. Подкрасила губы прозрачным блеском и села на кровати, сложив руки на коленях. Кинула взгляд на настенные часы. Ещё полчаса. Осознаю, что меня трясёт. Стопы ног стали ледяными, а ладошки беспрерывно потели, сколько бы я их не вытирала. Может, стоит передумать? Может, не стоит идти?

Даш, тебе же просто выйти к подъезду! Никто не звал тебя на свидание. Никто не говорил, что ты должна идти куда-то. Просто выйти, забрать телефон, услышать ответ на свой вопрос и всё. Ничего больше.

Но сердце продолжает колотиться. Бум. Бум. Бум. В ушах всё громче и громче слышится собственное учащённое сердцебиение. И даже начинает казаться, что комната сужается и медленно вертится перед глазами. Чёрт. Тряхнула головой и решительно встала. Направилась на кухню, чтобы налить воды. Возле плиты суетилась бабуля. Но заметив меня, она резко остановилась и замерла, глядя на меня странным взглядом.

— Что такое, бабуль? — поинтересовалась тихо я, увидев, что в её глазах блеснули слёзы.

— Ты вылитая Соня, — выдохнула бабуля. Я шагнула вперёд и крепко её обняла. Говорить что-то бессмысленно. Бабушка потеряла единственную дочь, которую воспитывала сама. И я прекрасно знаю, что я никогда не любила маму так, как её любит бабушка. Тогда, в десять лет, я не могла понять и осознать, что мама и папа погибли. Мне просто казалось, что они уехали. Как иногда уезжали вдвоём заграницу, чтобы провести время вместе. Я взрослей и всё чётче понимаю, что родителей у меня нет, но… Стыдно признать, но воспоминаний у меня осталось мало. И только смотря детские фото и видео, я чувствовала горечь потери. — Ты влюбилась, — вдруг, совершенно неожиданно, сказала бабуля. Я отстранилась и воззрилась на неё с удивлением. — С чего я взяла? — сухие и так вкусно пахнущие счастьем ладони провели по моим щекам. — Ты вся сияешь, Дашенька. Так, всякий раз, сияла твоя мама перед свиданием с твоим отцом.

— Ба, — шепнула я, чувствуя, как заливаясь стыдливым румянцем. У меня всё на лице написано?

— Всё, не пристаю, — засмеялась моя самая чудесная бабуля, целуя меня в лоб. — Сама расскажешь, когда захочешь.

— Спасибо, бабулечка, — улыбнулась я, крепко обнимая самого родного человека и целуя женщину в щёку.

— Кушать будешь? Котлеты с пюре, — бабушка вернулась к плите, а я плеснула воды в стакан. Выпила залпом и отрицательно мотнула головой:

— Нет. Аппетита нет.

Бабушка понимающе улыбнулась. Кивнула своим мыслям и полезла в холодильник за овощами.

— Во сколько вернёшься? — между прочим спросила бабуля.

— Я пока… — запнулась. — Я пока не знаю, бабушка. Я…

— Он хоть хороший? — не удержалась бабушка, оборачиваясь ко мне.

Я неопределённо повела плечом. Хороший? Я понятия не имею. Скорее наглый, заносчивый и невыносимый. Невыносимый… Невыносимо привлекательный, красивый, обаятельный и подавляющий своей энергетикой. С вечной кривоватой улыбкой на твёрдых губах и стальным взглядом карих глаз. А ещё крепким телом со стальными мышцами и обжигающе горячими руками. Божечки. Я снова вспоминаю жаркие поцелуи Коршунова. Уверена, что я запомню свой первый поцелуй на всю жизнь. Потому что таких острых, сводящих с ума чувств я не испытывала ещё никогда. Возможно ли влюбиться в человека всего за три дня? Всего за три дня. В его запах. В его глаза. В его плечистую фигуру и наглый характер. И в поцелуи. В прикосновения. Такие нежные, которые вовсе не вяжутся с его внешним видом.

— Смотри, чтобы он тебя не обидел, — говорит бабушка, вырывая меня из мыслей. — Я вижу, родная, что ты влюбилась. Вижу. Но помни, что голову терять нельзя. Хорошо?

Я киваю. Улыбаюсь криво. Я понятия не имею, чего именно добивается Коршунов. Но пока я не собираюсь бросаться в омут с головой. Пока моя совесть шепчет мне о том, что Сашу и Машу что-то связывает. И я смогу поддаться очарованию Саши только в том случае, если я узнаю, что они не встречаются. Что он свободен. Что я не обманываю Машу. Эту светлую, чистую и прекрасную девушку. Только в том случае, если узнаю, чего именно хочет от меня Коршунов. Чего он добивается.