– Ты даже умеешь варить кофе, – рассмеялась Настя, – у тебя тут просто прелесть. Никакого модернизма, очень уютно и со вкусом.

– Стараюсь, – Лёшка улыбнулся и ушёл на кухню.

Настя потянулась, глядя на своё отражение в матовом экране телевизора. Затем она взяла какой-то журнал, но, машинально перелистывая его, задумалась совсем о другом. Мать её в чём-то права. Что дальше? Действительно ли она нужна Алексею? Она, а не генеральские привилегии её отца, а не его сберкнижка, квартира, связи, в конце концов. Может быть, все его слова о любви просто обман. Может, он гонится за богатством и значением в обществе. Анастасия ещё раз обвела взглядом комнату. Да, живёт он скромно. Если не сказать, очень скромно. Но именно эта скромность и простота Алексея привлекала к нему Анастасию. Он был не похож на остальных ребят, которых Настя делила условно на две категории.

Одни дети обеспеченных родителей, сынки, всегда имеющие карманные деньги в приличном количестве, престижную не пыльную работу, проживающие жизнь в ресторанах и на пляжах, разъезжающие на папиных Волгах и смакующие свободную любовь. Анастасия научилась сразу узнавать их по томным слащавым глазкам и небрежно раскованном манерам.

Она презирала их, но это были люди круга её отца и матери, с ними приходилось общаться, улыбаться им в ответ, вежливо отвергая дешёвые притязания, хотя Настю иногда так и подмывало влепить кому-нибудь из них пощёчину, как тогда на корабле Вершинину.

Под второй категорией молодых людей Настя имела ввиду основную их массу – студентов, молодых рабочих, грубоватых, прямых и вечно недовольных своей жизнью, трясущихся за каждую потраченную трешку. Настя понимала их, жизнь не сахар, жалела даже, когда в приличном кафе они, скованные, то и дело жалко оглядывались по сторонам. Неспокойные они были какие-то, эти рабочие, студенты, неуверенные в себе. С такими было неинтересно, скучно постоянно выслушивать про их работу, про их заботы, срезанные расценки, и видеть их жадные, чуть дрожащие руки, вынимающие мятую пятерку и берущие у таксиста сдачу мелочью. Нет, Анастасия не презирала их как сынков, сочувствовала таким, но не уважала, отнюдь не хотела связывать свою судьбу с этими людьми.

И вот внезапно, сама для себя, она открыла третий тип. Это был Алексей, и он казался ей единственным, сильным, надежным, уверенным в своих силах и возможностях, не опустившим руки в этой жизни, не унывающим, хотя как будто и не достиг он многого, Не купался в роскоши, жил средне, да и не беда это, Насте был безразличен его достаток. Главное, она встретила человека, которого поняла, которому хотелось верить и идти за ним куда угодно.

– А вот и кофе, – голос Алексея вывел ее из размышлений. Перед Настей на столике стоял кофейный прибор, молочник, даже бутылка с коньяком, хотя она и не любила пить с ним кофе.

– Спасибо, – она улыбнулась, взяла чашку, – А знаешь, послезавтра я должна буду все-таки уехать.

– Куда? – Лешка внимательно взглянул на нее.

– В стройотряд, я же говорила тебе, посылают весь наш курс в какую-то глушь, вкалывать по 12 часов в день до начала сентября. Так что…

– Подожди, – Лешка встрепенулся, – разве это обязательно?

– Конечно, – ответила Стаси, – теперь во всех вузах ввели новые правила, по которым студентов обязывают полтора месяца отработать в народном хозяйстве, и, как обычно, платить нам будут копейки, дармовая рабочая сила.

– Я что-то слышал про такое, – Лешка задумался, – Вот тебе и демократия. Пару лет потрепали языком и довольно. А что, отец твой не может повлиять?

– Нет, он и не пытался. Говорит бесполезно, да и не хочет. Говорит, чтобы дочь его была, как все. Он у меня строгий. Да и ладно, я поеду. Все же работают и не умирают, – улыбнулась Анастасия.

– Как фамилия вашего декана? – спросил Алексей.

– Зачем тебе? Вы вряд ли знакомы, его зовут Николай Семенович. Фамилия Коврижкин. Леша, это бесполезно. Отстань.

– Коврижкин? – Лешка задумался.

– Ладно, бесполезно. Так что в понедельник я отбываю, – Настя встала с кресла и подошла к Алексею, обнимая его за шею, – Проводишь меня?

– Конечно, – ответил он. И Насте показалось, что в его улыбке было что-то таинственное и чуть насмешливое.

Внезапно зазвонил телефон. Алексей поднялся и взял трубку.

– Алло! – послышался голос, так хорошо знакомый ему, что он даже вздрогнул. Конечно, это была Алла.

– Привет! – стараясь говорить весело и беспечно, ответил Лешка.

Звонок был уж очень некстати, и он прижал трубку к уху, чтобы, не дай бог, Анастасия не услышала женский голос.

– Куда ты пропал? Уже пять дней, как ты приехал, а я все не могу тебя найти, безобразник! – кокетничала Аллочка.

– Дела, – ответил Лешка, – Ты же знаешь, вечно дела.

– Ну, хоть сегодня-то можно к тебе приехать?

– Нет, что ты! – поспешно ответил Лешка, – У меня гости. Тут одно дело важное.

– С каких это пор ты принимаешь гостей в этой квартире? – Алла сомнительно хмыкнула на том конце провода.

– Обстоятельства, – коротко пояснил Алексей. Он не отрывал глаз от Стаси. Она в полуоборота глядела в окно. Но он чувствовал, почти видел, как напряглась она вся, вслушиваясь в разговор, – Ладно, слушай, – Алексей спешил закончить, – Я потом тебе позвоню. Раздавим бутылочку коньяка.

– Ты же не пьешь? Что с тобой случилось? – голос в трубке звучал удивленно и настороженно, – Может, все-таки заедешь вечерком? Я сейчас одна. Предки уехали на дачу.

– Ну, посмотрим, – Лешка прямо-таки не знал, что делать, – Ладно, там видно будет. Ну, давай!

С облегчением Алексей бросил трубку на рычаги и сказал, – Дружки достали уже. Не успел приехать. Все звонят. Ну, как там, как съездил? Надоели, черти.

Лешка поморщился и глянул на Стаси. По лицу ее невозможно было понять, поверила ли она в эту отговорку.

– Ну, сядь, что ты? – он ласково притянул ее к себе, усадил на колени, – Стаси, тебе действительно нравится у меня?

– Да, очень, – девушка прижалась губами к его щеке, и Лешка понял, что она ничего не подозревает. Тяжесть ее была приятна, тонкий аромат духов щекотал ноздри. Сердце забилось учащенно, совсем как тогда в опустевшем баре ночью.

Только теперь Анастасия была у него дома, и, следовательно, в его власти. Он чувствовал, что нравится ей. Настя была не такая, как все эти избалованные, взбалмошные элитарные девочки, желающие иметь кого-нибудь просто из минутной прихоти. Она была совсем иной, девушкой его мечты, и он уважал ее за то, что ни разу еще она не давала ему повода овладеть собой. Но теперь, казалось ему, что все рамки приличия уже соблюдены, и осталось сделать лишь последний решающий шаг.

Пальцы Алексея, нежные и чувствительные, несмотря на ещё не сгладившиеся давние мозоли, скользнули по шее, прижавшейся к нему девушки. Он нащупал Настину грудь и уловил частое биение её сердца. Губы её, ставшие вдруг горячими и сухими, впились в Лёшкин полуоткрытый рот. Руки его обхватили трепещущие Настино тело, ставшее вдруг необычно лёгким. Он поднял её на руки, порывисто встал с кресла и почти упал на диван рядом с ней, на неё, жадно целуя полузакрытые глаза, а рука уже скользнула вниз, и непослушные пальцы пытались задрать короткую юбку Стаси.

– Нет, – вдруг выдохнула Анастасия, сначала неслышно, потом уже сильнее и твёрже, – Нет, не надо, не сейчас, Лёшка, милый.

– Ну что ты, – шепнул он и рванул, теряя терпение, юбку вверх, но в руку его вцепились уже пальцы девушки, ставшие вдруг жёсткими и холодными.

Алексей почувствовал, что она уже отталкивает его. В широко раскрытых глазах Насти он прочёл испуг, удивление даже, почти ненависть. Желания там не было, а он знал женские глаза, умел читать их, особенно в такие моменты. Сейчас он понял, что сегодня точно ничего не получится. И разжал объятия. Настя вскочила и тут же села на самый краешек дивана, поправляя блузку. Брови её гневно сдвинулись.

– Ненормальный, – сказала она, чуть помолчав. Потом кинула взгляд на Алексея, растерянного и какого-то взъерошенного, и глаза её чуть смягчились, – Герой, герой, не надо так. Я ведь ещё никогда не была близка с мужчинами. Ты пользуешься моей слабостью. Не ожидала от тебя такого.