– Нет, Вершинин никогда не будет моим мужем, – Анастасия сказала это твердо, как говорят люди, раз и навсегда принявшие решение, – Да, все это несерьезно, Алексей.

– Но ведь он такой красавец, прямо нарцисс, – Лешка решил подначить девушку, – а девчонки любят таких.

– Нет , ну вот уж нет, – с легким недовольством перебила его Стаси, – Он циник, маменькин сынок, умеет только строить свои печальные глазки, в ресторане сегодня вел себя безобразно, а у тебя было такое лицо, что я подумала, еще минуту и ты не выдержишь.

– Да, представляю свою физиономию, – весело добавил Лешка, и они оба рассмеялись, глядя друг на друга.

– Только не думай выяснять с ними отношения, – вдруг посерьезнее сказала Настя, – Я терпеть не могу драки. Да и потом, эти его дружки, они мне уж совсем не нравятся. Где он только набрал таких, настоящие уголовники?

– У меня тоже есть друзья, – ответил Алексей, – хорошие ребята, завтра я вас познакомлю. Так что Вершинина твоего я не боюсь. Не по зубам я ему, верно?

Алексей улыбнулся, свежий речной ветерок дул в лицо. На душе было хорошо, свободно так. Давно Алешка не был в таком хорошем настроении. На улице стемнело, в их галереи почему-то не было освещения, но это лишь радовало. Создавало иллюзию, что они тут только вдвоем на огромном судне.

– Так что, – начала было Анастасия, но осеклась вдруг и схватила Алексея за руку. Даже в темноте он увидел, какой мертвенной бледностью покрылось красивое лицо Стаси. Ужас заметался в ее темных зрачках, смотрящих куда-то за спину Алексею в густой полумрак галереи. Лешка медленно, чувствуя, как волосы на затылке поднимаются от чего-то неизвестного и пугающего, повернулся назад.

По галереи медленно, очень медленно, как в кошмарном сне, неотвратимо двигались к ним четыре темных силуэта плечом к плечу, перегородив весь коридор. Приближались они, словно знали, что не побежит Лёшка, не посмеет ударить в грязь лицом перед девчонкой. Ещё не видя лиц этих людей, Алексей почувствовал, кто они.

– Скорее, – Стаси тянула его за руку к лестнице наверх, которая была всего в нескольких шагах сзади.

Нет, он никуда отсюда не уйдёт, ни перед кем ещё Алексей Князев не опускал голову, никто не смел упрекнуть его в трусости, никогда он не дрожал за свою шкуру, не отступал, тем более перед такими ублюдками, как этот Дима и его компания. Лёшка решил стоять до конца.

– Уходи! Быстро! Ну! – он с силой оттолкнул Настю к лестнице, четверо были уже близко, Алексею казалось, что он уже слышит их глухое дыхание, видит воспаленные зрачки и раздутые в ярости ноздри.

– Ну что задергались-то? – раздался знакомый голос. Четверо остановились, Дима Вершинин вышел чуть вперед.

– Вот вы где, голубки, – продолжил он, – ищи вас тут.

– Что тебе надо, отстань от нас, ненормальный! – Настя вдруг встала между Димой и Алексеем, Лешка попытался остановить ее, но она отбросила его руку.

– Шлюха, – прошипел Вершинин и тотчас же хлесткая пощечина обожгла его лицо, он отшатнулся и занес руку для удара, так ненавидел он в этот момент огромные изумрудно-зеленые глаза своей невесты. Дима хотел ударить ее от всей души, пощечина горела, это был плевок его в душу, непризнание, отвержение его Дмитрия Вершинина.

– Зря, – коротко выдохнул Алексей и сделал шаг вперёд, точно заранее прицелившись, хлёстко со смаком ударил Вершинина по лицу, в узкую полоску его, искривившегося в циничной усмешке, рта, в белые зубы, в розовые дёсны, всю свою злость, всю силу девяностокилограммового корпуса вложил Лёшка в этот страшный удар.

Дима был отброшен шагов на пять, и, зажимая двумя руками окровавленные губы, упал на палубу. Оправившись от секундного замешательства, трое бросились на Алексея. Того, кто в центре, он встретил прямым ударом ноги в дых. тот упал на колени, согнувшись, но два кулака одновременно опустились на его лицо. Лёшка едва не опрокинулся, отступил назад, и в этот самый миг кто-то пнул его ногой в живот. Дыхание перехватило, Алексей сжал зубы и ударил ближайшего противника. Тот вскрикнул и отступил на мгновение, но поднялся уже, сплёвывая кровавую слюну третий, страшный и с искажёнными от боли лицом.

Алексей знал, что пощады ему не будет, ждал, что не сможет выкарабкаться. Врагов было много, это были всё сильные, здоровые ребята, хотя в одиночку он и справился бы с каждым, но они были втроём, они мстили за недавний позор в баре, за выбитые зубы своего дружка, да пощады быть не могло.

– Барбос, слева давай, – закричал высокий, с окровавленным лицом, и все трое бросились на Лёшку.

– На помощь, помогите кто-нибудь! – закричала Анастасия, подбегая к лестнице.

Князев отбивался из последних сил, прижатый к фальшборту. Он не мог слышать топота ног по железным ступеням. Кто-то спешил на голос девушки.

– На помощь! – еще раз крикнула она, и, увидев, как, громыхая и чертыхаясь, с лестницы скатился через голову, споткнувшись, видимо, Сашка Рыжов, а сверху тяжелыми шагами бежал уже Колычев.

Он не стал тормозить, ринулся в гущу драки. Димины приятели слишком поздно увидели угрозу с тыла. Колычев с налету грудью, огромными плечами сбил двоих. Третьего страшным, отличным ударом в лязгнувшую челюсть положил Алексей. Сашке Рыжову осталось только с криком прыгнуть двумя ногами на одного из поверженных атлетов. Будь Рыжов побольше весом, и у того поломались бы ребра.

Трое друзей тяжело дышали, но все было кончено. Двое противников лежали без движения. Дима и еще один по-собачьи выли, держась за разбитые физиономии. Досталось им капитально.

– Всё, уходим, – Лешка вытер кровь с разбитой губы и, увлекая за собой дрожащую Стаси, ринулся вверх по ступеням. Рыжов последовал за ним, а Сашка Колычев, оглядев поле битвы, довольно ухмыльнулся, пнул в бок скулящего Вершинина и неспешно удалился вслед за друзьями.

Жара стояла невыносимая. Солнце палило вовсю. Термометр показывал 27 градусов в тени.

Сашка Рыжов, одетый в светло-серые плащевые брюки и белую старенькую футболку с эмблемой адидасовского трилистника, вышел на палубу. Несмотря на кондиционер, в каюте было невыносимо душно. Нечем было дышать, а Сашка любил свежий воздух. Даже зимой он спал с открытой форточкой. Даром, что в детстве часто болел простудой.

Вот и сегодня, выпив обычный утренний кофе с булкой, поданной ему в постель симпатичной полненькой официанткой, Сашка решил прогуляться. Да, за почти две недели, прошедшие с начала плавания, он здорово отдохнул. Живот его даже слегка округлился. Суровые складки между бровями, появившиеся от бессонных рабочих ночей начали сглаживаться, исчезать понемногу. Полной грудью вдыхал он легкий речной ветерок, казавшийся ему символом некой свободы, настоящего отдыха. Прогулки с друзьями по городам, где останавливался их теплоход, рестораны Углича, Андропова, Костромы, где они проводили вечера стоянок, а также теннисный корт, бассейн и прочие удобства самого "Руслана" действовали на Сашку сильно, впечатляли своим королевским размахом.

Лёшка всюду сорил деньгами. Как-то они с Колычевым в шутку взялись посчитать его расходы только при них. Так сбились на третьей тысячи и махнули рукой. Своей новой девчонке Насте, которую он называл на западный манер Стаси, Лёшка вешал лапшу про выигрыш в спортлото, и плакался ей иногда про свою, дескать, суровую жизнь, полную лишений и едва ли не нищеты. Их с Колычевым он просил поддержать эту версию, ничего не болтать про загранку и про предложенное им дело.

Впрочем, об этом деле Князев ни разу больше не разговаривал с Сашкой, да и сам он не интересовался, хотя иногда и было ему интересно, о чем это они с Колычевым болтают полушепотом, какая вообще-то ему разница, дело тут не совсем чисто, это да. Ну да кто же сейчас живет честно? Даже на его Сашкиной работе мужики старались подхалтурить. Один даже ночью работал, штамповал какие-то золотые и серебряные крестики для некого церковника. Заработал, говорят, кучу денег. Но ведь рисковал-то как? Это пахло многими годами за решеткой. Нет, лучше не лезть в это болото. Спать спокойно. Не беда, что в карманах ветер. Дружки, которым задолжал пятерку полгода назад, косо смотрят – отдаст ли он? Отдаст, никуда не денется. Только бы дотянуть до квартальной премии.