— ...и пусть ваш внутренний свет воссоединится с Единым в лучшей жизни, — закончил молитву старик. Ургон осенил знаком Света тела и Окриз поднес факел.

Уезжали они с тяжелыми сердцами, а ир Гролс про себя молился о том, чтоб не пришлось так же поступить и с жителями следующей деревни — след вел к Хомуткам. Райволас пока в безопасности, смерть теперь грозила деревушкам на пути к Маренису.

Еще когда патрульные осматривали дома, они открыли двери хлевов и сараев, чтоб выпустить всех животных — негоже их оставлять на голодную смерть, а так какое-то время перебьются и подножным кормом, вдруг, если выживут и не забредут в лес, достанутся новым хозяевам.

За отрядом полыхало высокое пламя, распространяя по округе мерзкий запах горелого человеческого тела и хоть ветер дул не в их сторону, всем чудилось, что одежда пропиталась этим запахом и ощущением страха.

Дождь закончился, и дорога теперь немного размокла. Дворовые собаки, не желая оставаться в наполненном смертью и ужасом месте, собрались в небольшую стаю и следовали за людьми, чуть ли не попадая под копыта лошадей. Они все еще поскуливали и поджимали хвосты. Кальвадосу вначале показалось странным что в Ухабице не нашли ни одного домашнего кота, но вспоминая разговоры сослуживцев понял, что коты скорее всего предчувствуя потустороннее явление убрались подальше.

Движимый каким-то странным наитием, он обернулся в сторону костра. Они еще недостаточно далеко отъехали, и он смог заметить чувственно танцующую в пламени почти раздетую женскую фигуру. «Мириил... вот же гадина, все ей мало пищи!» — через несколько секунд парень очнулся от столь завораживающе жуткого зрелища и в ярости отвернулся, все усилия своей воли направив сейчас на то, чтоб не думать о демонице. Посмотрев на едущих поблизости патрульных, он понял, что никто этого танца в огне не видел. «А жаль, — подумал он, скрипнув в гневе зубами, — даже скованный Договором демон остается демоном. Она и на наших трупах станцует. Лучше б ир Сханса ее препроводил назад в преисподнюю».

[1] В данном случае имеется ввиду «нечистая».

Где-то через час похолодало, поднялся ветер. Размокшая под дождем земля теперь прихватывалась ночными заморозками, но все равно было промозгло и сыро. По узкой дороге, которая соединяла оставленную позади Ухабицу и раскинувшиеся впереди Хомутки, скакал странный с виду отряд.

Из всех звуков в округе слышался лишь конский топот, позвякивание и скрип снаряжения. Всадники молчали, сосредоточившись на дороге и своих тяжких думах. Впереди, в центре и позади отряда ехали люди с фонарями, чтоб хоть как-то освещать дорогу. Темное небо, затянутое сплошь тучами, скрыло и звезды, и свет Пьорры, который немного, а скрасил бы столь мрачную процессию. Несмотря на темную ночь и пробирающий до костей ветер, который заставлял плотнее укутываться в плащи и на глаза надвигать шляпы, всадники старались не сбавлять темп. За ними поскуливая, но стараясь не очень отставать, бежали собаки.

В такую погоду Кальвадос только радовался тому, что носит очки, к тому же гномьей работы. Сейчас в отличие от остальных его глаза защищены от ветра и не слезились.

Они уже давно не шли по следу, все указывало на то, что чернокнижник станет искать следующую деревню или другое скопление большого количества народу. Да и след вел куда-то в поля. Он либо пытался сократить путь, либо желал остаться незамеченным, а в стороне от дороги это проще сделать, чем на ней.

При всем желании догнать этого поганца ир Гролс не мог в данной ситуации позволить себе сокращать дорогу — по наезженному тракту лошади быстрее скачут и не рискуют оступиться в нору или запнуться о камень в такой темноте. Причем в полях земля уже изрядно размокла. Приблизившись к храмовнику, глава Триззумского отдела обсудил пока имелось время, их возможные действия при встрече с деревенскими. Это еще с Ухабицей прокатит версия с эпидемией, там не осталось, кому объяснять, что на самом деле случилось.

Проехав через деревянный мостик над узкой неглубокой речушкой, в спешке несущей свои бурлящие воды, чтоб возможно слиться с Каменкой, едущие впереди всадники высветили через несколько десятков метров боковую дорожку.

— Ир Гролс, в той стороне мельница, будем проверять? — спросил Варлик, когда они подъехали к повороту. — У меня жена из этих мест, — тут же объяснился он на немой вопрос начальника, откуда ему известно о мельнице.

— Да, думаю, отсюда начнем, — быстро решив, согласился ир Гролс, долг обязывал осмотреть все жилища.

В давние времена в родном мире Кальвадоса существовало суеверие, что колесо водяной мельницы крутят черти. Конечно, воздействие воды на мельничное колесо и отсутствие чертей потом доказали. Но сейчас, в этой тишине, в которой даже журчанье воды слышится приглушенно, он задумался об этих самых чертях...

Вскоре дорога пошла под уклон вверх и фонари высветили темное двухэтажное здание старой мельницы с пристройками. Здесь ручей ниспадал с каменного пригорка, и вода сверху поступала на лопасти небольшого колеса, но сейчас оно не двигалось. Здесь шум воды немного нарушал давящую на людей тишину, казалось, ее журчанье говорило им: «Ничего не изменилось, тут все спокойно...»

Но отсутствие света на самой мельнице и в доме неподалеку как раз говорило об обратном. А уж то, что их никто не вышел встречать...

По тихому приказу ир Гролса патрульные спешились и пошли осматриваться. Кальвадос последовал их примеру, да и надоело мозолить зад в седле. Через пару минут Хогл, замешкавшийся у колеса, окликнул своего десятника. Заинтересовавшись, парень тоже туда пошел.

Зрелище Кальвадосу предстало не из приятных, хоть и не столь ужасающее как развороченные демоном тела сослуживцев. Между лопастей, головой вниз лежало тело женщины. Помимо сломанной шеи у нее, вероятно, и позвоночник сломан, руки неестественно выгнуты, кое-где торчали наружу обломки костей.

— А ну-ка ребята, давайте вытащим, не хватало еще потом людям зараженную водицу хлебать, — Окриз подошел ближе и стал вытаскивать труп.

«Надеюсь, я не подхвачу простуду или на худой конец воспаление легких. Вот будет комплект к сломанным ребрам!» — невесело усмехнулся Кальвадос, пока он помогал им, то успел немного промочить ноги. Закончив и вернувшись к оставленным лошадям, парень осмотрелся — не видать ли рядом Чертовки. Да видать демоница натанцевалась со смертью в Ухабице и сюда не спешила.

Взяв фонарь, Кальвадос дальше пошел осматривать подворье на наличие «обманок». Донесшийся из жилого здания возглас одного из патрульных его отвлек и, решив, что во дворе уже ничего примечательного не заметит, парень пошел к дому. В сенях он обо что-то споткнулся — тут все перевернуто, будто черти хоровод устроили. Переступив через валяющееся ведро, какие-то тряпки и метлу Кальвадос вошел в комнату. Наличие печки, длинного стола и нескольких подвесных шкафчиков (как нынче принято для большего удобства) дало ему понять, что это и кухня и столовая одновременно. Здесь уже над чем-то сгрудились пяток патрульных, Гурнс и Пиррэт Гролс.

Тени от фонарей и ламп колебались на стенах, скользили по мрачным лицам присутствующих и нависали над двумя лежащими телами — два здоровых мужика, сцепившихся вместе. Они так и умерли с перекошенными от ярости и боли лицами.

Тот, у кого была длинная уже почти седая борода, держал сомкнутые руки на горле другого мужика, более молодого и с залысинами. Плешивый же с выпученными глазами, вывалившимся языком и синим лицом держал одну руку на рукояти воткнутого в тело противника ножа. Драма разразилась нешуточная, пока бородатый его душил, он успел нанести несколько ударов ножом. Пришлось приложить некоторые усилия, чтоб разъединить тела: они уже успели остыть, а одежда присохла от напитавшей ее крови бородатого.

Когда их отдирали друг от дружки, Кальвадоса от этого вида замутило и он пошел на свежий воздух. А эти искореженные ненавистью и болью лица, вполне возможно, пополнят его коллекцию ночных кошмаров.