Программисты просигналили, что готовы, и Андрей Ильич приказал приступать. Главный программист Миша Шляпин запустил процесс отключения главного компа, и все наблюдали на небольшом переносном мониторе как сворачивались программы, одна за другой. Наконец компьютер выключился, но чуда не произошло: Боря не появился.
Семен Семенович пошел звонить наверх по закрытой связи, а Столетов остался сидеть и думать.
— Миша, ты старший программист, на тебя вся надежда, есть у меня мысль, что сбой произошел из-за взлома.
— Понял, Андрей Ильич, начнем проверку. Это дней на пять не меньше. Спешить с этим делом нельзя. Если нас взломали, то потребуется много сил и времени, чтобы вычистить все «подарки», которыми нас наградили «доброжелатели». Так что просите финансирование на другую машину. Иначе секретность не гарантируется.
— Дождусь результатов вашей проверки, а уж потом во все тяжкие. Да, и не спеши вычищать вирус, еще неизвестно, что решит высокое начальство.
***
— Я не верю ни одному твоему слову. Ты пришел со стороны наших врагов сифов и лжешь, что ты не сиф. Я скорее поверю, что сифы выучили русский! — распалялся сотник, выглядевший лет на сорок, но его очень старила широкая светлая борода-лопатой, а низко надвинутый на брови шлем-шишак делал лицо суровым. — Твое место в шахте, больше ты ни на что не годен, кроме как добывать уголь. Я бы прикончил тебя в отместку за погибших наших, но князь требует уголь и платит за него звонкой монетой. А железяк осталось слишком мало, и они давно уже не справляются с нормой. И учти, нет нормы, получишь только воду и половину пайка. Второй день нет нормы — только воду.
— А на третий раз и воду не дадите. Я угадал? — изображая глупую ухмылку, сказал я.
— Будешь умничать, я могу и сразу не давать, — сквозь зубы зло процедил сотник.
— Да, ты сотник, а значит большой начальник. Вот только от того, что ты людей голодом моришь, они у тебя и мрут как мухи. Потому и работать некому.
— Я не считаю сифов за людей, — с ноткой гордости произнес он и, слегка повернув голову к стоящим рядом парням, добавил: — А теперь отведите этого умника в шахту.
Снова двое конвоиров потащили меня через крепостной двор, и я опять не увидел ни одного любопытного взгляда. Вход в шахту найти было несложно. Вокруг него лежали огромные кучи угля, а в угловой башне находился вход, перекрытый стальной решеткой. Я последний раз вдохнул чистый воздух и взглянул на голубизну неба, решетка со скрипом поднялась, и меня втолкнули внутрь.
— Эй, парень, — крикнул мне вслед конвойный, — ты там веди себя хорошо и старшего слушай. А то долго не протянешь.
— Спасибо за совет, — обернувшись к молодому бородачу, поблагодарил я.
Решетка опустилась, а я все еще смотрел сквозь нее на кучи угля и голубое небо.
— Ну что, — раздался позади голос, на который я сразу же повернулся, — новенький?
— Это очевидно, что я новенький, — сходу согласился я.
— Умный попался, ну это неплохо, особенно если ум в нужную сторону направлен. Кайлом махать приходилось? — Говорил он негромко и мягко, но не слушать его было невозможно.
— Не знаю, что значит кайло, а потому и ответ совершенно очевидный — не приходилось.
— Меня звать Старый, я здесь главный.
Он выглядел слегка за сорок, длинные спутанные волосы и не менее длинная борода. Ширина плеч внушала уважение, а его пальцы могли сжиматься в пудовые кулаки.
— Меня звать Борис и я новенький. Мне бы как-то понять, что здесь и почем.
— Все очень просто. Силы в тебе нет, тощий ты и хлипкий, а значит, мешки с углем таскать не сможешь. Так что тебе одна дорога кайлом махать. Первую неделю норму спрашивать не стану, пойдешь в ученики к Серому. Слушать его как меня. А не то, — и он сжал свой кулак и сунул к моему носу. — А после полнормы — полпайка, целая норма — целый паек.
— А сотник говорил...
— Ты сотника не поминай, — перебил он меня на полуслове. — Он по ту сторону решетки остался, а я по эту. А теперь пошли.
Старый двинул в темноту, а я сходу споткнулся. Опустив глаза вниз, обнаружил шпалу, а рядом еще и еще. Оказалось, что я стою на узкоколейке. Что-то щелкнуло в голове: «Боря, железная дорога как-то не вписывается в их образ жизни. Может тут не все так просто. Надо бы разузнать, что имел в виду сотник, упоминая железяк».
***
Столетов срочно паковал чемодан, его супруга суетилась с вещами, и горка того, в чем по ее мнению, нуждался муж в поездке, росла рядом на диване.
— Маша, куда мне столько, чай не навсегда еду, самое большее дня на три-четыре. Ну подумаешь, вызвали к замминистра. Экая невидаль, он мой шеф. Я сам хотел поехать, не только ему со мной поговорить надо, но и мне с ним. Не могу рассказывать секреты, но у нас прорыв, который много чего сулит. Вот только необходимо финансирование.
— Андрюша, ты там поосторожнее, а то, как бы не вышло чего, — тяжело вздохнула жена, продолжая подкладывать на диван вещи.
— Не переживай, есть у меня что им предложить. Да такое, что они кипятком писать будут от восторга. В общем, все будет хорошо.
Мобильник выдал замысловатую трель. На мониторе значился Семен Семенович.
— Приветствую вас, — сказал Столетов.
— Доброе утро, Андрей Ильич, вы там как, собрались?
— Минут через десять буду готов.
— Вот и ладненько, а через двадцать я за вами заеду. Мой водитель отвезет нас на военный аэродром. Полетим на сверхзвуке.
***
Я еще не раз спотыкался о шпалы в неверном свете факела, который нес мой провожатый. Метров через триста пришлось обходить четыре вагонетки. С первого взгляда стало понятно, что вид у них плачевный. В одной из вагонеток насыпом валялись слесарные инструменты и огрызки проводов. В самой последней было полно каких-то запчастей, густо перемазанных смазкой. У стены лежал штабель, примерно четырехметровых, запасных рельсов. Сама штольня была довольно широка и высока. Там и сям из стен выпирали камни, некоторые из них были весьма острыми, и только кое-где отблескивали мелкие вкрапления угля. Еще через сотню метров штольня разветвлялась, и Старый уверенно свернул налево.
Из правого тоннеля доносился механический грохот.
— Что это так грохочет, Старый? — спросил я.
— Там работают уцелевшие железяки.
— А могу я на них взглянуть? Раз уж попал сюда, то хотелось бы знать об этом месте все.
— Вон ты, какой любопытный. Ну что ж, пойдем, тут недалеко.
И он пошел вправо. Пройдя метров двести, мы подошли к забою. Там, в свете десятка факелов, плясали неверные тени и метались непонятные фигуры. Приглядевшись, я увидел чудную картину: в забое вкалывали роботы. Внешняя обшивка их корпусов оказалась давно утраченной, и можно было разглядеть внутренности. Они добывали уголь весьма примитивным способом: десяток из них размахивали огромными полумолотками-полутопорами. Тут я догадался, что это и есть кайло. Такого зрелища я не ожидал увидеть и оно очень потрясло меня.
— У вас есть такие роботы и они добывают уголь самым примитивным образом! — воскликнул я.
— Мы зовем их железяками. Это те, что еще работают, а там, — Старый махнул рукой в ответвление штольни, которое я в потемках не заметил, — стоят те, что уже сдохли.
— И некому их наладить?
— Да был тут один из старых умников еще с довоенной подготовкой, но года три как помер.
— Слышь, Старый, расскажи мне, что тут стряслось? У вас такой простой образ жизни и вдруг на тебе железная дорога и роботы, а может и еще что есть? Как это может быть.
— А что долго рассказывать, сто лет назад случилась война, мой дед пацаном был, вовек не забуду его рассказы. Говорят, могущественные корпорации не поделили ресурсы. Ну, там нефть, уголь, железо, воду. И многое другое. Никто не хотел уступать. Стали бряцать оружием, да таким — не чета нынешнему, а таким — что можно горы свернуть. А после кто-то стрельнул первым, так умники говорили, пока живы были. Сейчас на руднике ни одного не осталось, только у князя живут несколько, старые все, да и те не настоящие: настоящие умники лет пятьдесят как вымерли, а эти уже их выученики. Ну и началось! Лупили так, что целые города с одного выстрела рушили, теперь много таких мест, куда человеку заходить нельзя. Вроде и нет там ничего, а походит человек, и после волосы лезть начинают, а кожа красной становится и он уже не жилец. Кто год протянет, а кто только неделю. Вот с тех пор и остались эти железяки и все остальное тоже. Старики умирают и некому учить молодых. Да и молодым учиться некогда — работать надо.
