– Все слышали, что сказал приказный? – строго спросил учитель притихших воспитанников. – Следите за каждым шагом, за каждым словом, или придет беда.

Серьезные глаза ребятишек были ответом лучше всяких слов.

Семейное святилище князей Воля на первый взгляд не было чем-то особенным. Небольшое и очень скромное, оно сильно отличалось от святилищ в других зажиточных Усть-Ижорских поместьях. В городе встречались святилища-рощи, огромные, но бестолково составленные наборы всевозможных растений, без толку, без души, без смысла. Растения страдали от неудачно подобранного соседства, теряли силу, болели, нещадно воевали друг с другом. Но нерадивые хозяева не умели помочь ни своим покровителям, ни себе.

Здесь же всё было иначе.

Верба работала в княжеском святилище уже шесть лет, и на её памяти князь Власт никогда не проявлял к нему интереса. Что тут происходит, как святилище содержится, что в нем, да и есть ли оно вообще – его всё это нисколько не заботило. Верба ни разу не видела, чтобы старый князь приходил сюда к своему чубушнику. Конечно, некоторые люди предпочитают полное уединение и выбирают слишком раннее или слишком позднее время для общения со своим покровителем. Но Верба была уверена, что и в ее отсутствие ноги князя не было в святилище. Разуверился, видно, в помощи матери-земли, а делать вид, что следует укладу, не считал нужным. Впрочем, толковать это так или иначе Верба не решалась. Во-первых, к такому поведению князя Власта могло быть много причин, разных по своей природе, а во-вторых – и это главное – не её дело вообще об этом думать. Её дело – ухаживать за растениями.

Верба не помнила своего детства. У неё не было прошлого. Она знала только то, что есть сейчас. Одна добрая женщина приютила девочку, осиротевшую после жестокого мора, и заботилась о ней. После той страшной болезни, несколько месяцев терзавшей город, многие потеряли не только родных, но и память о них. Вот и Верба не помнила свою родную семью, жила только настоящим и пыталась убедить себя, что в этом неведении она по-своему счастлива.

Но потом все изменилось. Добрая женщина умерла, и жизнь Вербы потихоньку превратилась в кошмар. Много раз порывалась она уйти из дома, в котором ей стало неуютно, но никто не спрашивал сироту о ее желаниях, а опекун ни на шаг со двора не отпускал. Пока на пороге приютившего ее дома не появилась княгиня Роса.

Княгиня славилась своей добротой и участием. Горожане много говорили о том, скольким людям она помогла. Но Вербе до сих пор непонятно было, каким образом княгиня о ней узнала, и как после короткой беседы она разглядела её способности. Княгиня Роса сказала: "Я знаю, Верба, именно такая помощница мне нужна". И Верба оказалась в княжеском святилище.

Святилище семейства Воли создавалось не один век. Но здесь не задерживалось ничего лишнего. "Не бойся убирать то, что кажется тебе чуждым. Даже если оно красиво и полно жизни", – говаривала княгиня, обучая Вербу своим секретам. И холеные руки княгини безжалостно выкапывали и уносили прочь готовый вот-вот расцвести белый шиповник или усыпанную ягодами облепиху. Несчастных изгнанников пересаживали в другие части необъятного поместья, а святилище вздыхало с облегчением.

Верба относилась к своему делу так, будто бы каждое растение было ей родным. Ее подопечные были снисходительны к ней и редко упрямились. Кажется, они чувствовали, что заботится о них Верба не по обязанности, а от души.

Сейчас, когда все в поместье суетились в ожидании возвращение княжича-наследника, Верба была почти спокойна: у нее не было нужды в спешке. Все и так было в полном порядке.

Верба ещё раз оглядела листья рябины. Дерево тосковало. На вид оно было здорово, и несведущий взгляд не нашел бы никаких отличий этого дерева от любого другого. Но Верба каждую травинку, а уж тем более деревце, чувствовала, как часть самой себя. Видимо, это свойство когда-то и разглядела в девочке покойная княгиня.

Рябине было плохо. Верба осторожно погладила шершавый тонкий ствол.

– Не грусти, – произнесла она. – Говорят, он уже едет и скоро будет здесь. Он тебе обязательно поможет, а ты – ему.

Никогда в жизни Верба не видела старшего княжича, и слова её были, пожалуй, опрометчивы. Кто ж его знает, этого неведомого княжича Финиста? Вдруг ему, как и его отцу, нет никакого дела до святилища и до своей рябины?

Окинув хозяйским взглядом соседнюю делянку, Верба заметила увядшие листья на чубушнике. Душистый куст, покровитель князя Власта, всегда был упрям, горд и вынослив. Сейчас он тоже старался не показать своей растерянности, но от Вербы такое укрыться не могло.

Верба подошла оборвать погибшие листья, принялась осматривать куст со всех сторон и в густой тени чубушника увидела неподвижно сидящего человека.

– Кто здесь?!

– Это я. Не бойся.

– Злат! – Верба с облегчением перевела дух. – Умеешь же ты подобраться! Ты меня напугал.

Он промолчал.

Опустив корзину на траву, Верба склонилась над мужчиной.

– Что с тобой? У тебя штаны в крови… Злат, ну что ты молчишь?

Верба встала на колени рядом с ним.

Он поднял голову и взглянул беспомощно. Нечасто такое бывало.

– Злат, родной… Что произошло? – она схватила его ледяные руки. – Холодные какие! Ты же совсем без сил. Что с тобой?

– Ты же знаешь, это бывает, когда мне приходится… Ну, скажем так: много работать.

Верба перепугалась:

– Ох, Злат, когда-нибудь ты попадешься! А вдруг кто-нибудь все поймет и донесет на тебя?

– Со мной был Ганя. Он надежный, ты же знаешь. Когда он рядом, можно и… поработать.

– Да, поработал ты на славу, – укоризненно проговорила Верба. – Ты ранен? Что с твоей ногой?

– Ничего страшного. Царапина. Вздорная выходка одного мальчишки… – Злат разогнулся и мягко высвободил руки из ладоней Вербы. – Не волнуйся, на мне всё мгновенно заживает. Через пару часов эта рана уже не будет меня беспокоить.

Он стиснул кулаки, поработал пальцами, пытаясь разогнать кровь в онемевших ладонях.

О царапине… или что там у него… Верба особо и не беспокоилась. Раны у Злата в самом деле заживали необыкновенно быстро. Совсем другое дело – этот холод.

– Нельзя так, Злат. Что же ты с собой делаешь? – Верба снова поймала его холодные руки, поднесла их к губам.

Он сдался. Покорно позволил девушке ласкать его руки теплым дыханием.

Верба тревожно поглядывала ему в глаза. Она знала, что означает эта бездонная матовая темень. Обычно ясные светлые глаза Злата темнели, когда ему было очень больно.

– Почему ты здесь? Почему не пошел домой? Тебе бы отлежаться.

– Мне еще надо на доклад к княжичу.

– Пойдешь к нему весь окровавленный?

– Загляну сначала в караулку, там всегда найдутся лишние штаны. Здешние ребята запасливые, – через силу улыбнулся Злат.

Продолжая греть ему руки, Верба взглянула на ветки над головой Злата.

– Ты не нравишься чубушнику.

– Он мне тоже. Просто я куда смог дойти, там и сел, – виновато проговорил Злат.

– Это я поняла. Но тебе не надо здесь сидеть, он из тебя силу тянет.

– А вот мы посмотрим, кто кого, – усмехнулся Злат. – Будет меня стращать всякая трава!..

Наконец почувствовав, как потеплели длинные тонкие пальцы Злата, Верба отпустила его руки и, подавшись к мужчине, обняла его голову и поцеловала в лоб.

– Когда-нибудь ты убьешь себя, Злат, – с горечью прошептала она. – И я останусь совсем-совсем одна.

Он осторожно и ласково потерся головой о ее плечо:

– Даже не думай об этом. Я всегда буду с тобой.

– Ты же не жалеешь себя! И когда-нибудь ты так «поработаешь», что отдашь слишком много!..

Он отстранился и уверенно проговорил:

– Не преувеличивай. Я никогда не перехожу грань.

Так оно и было. Мать-земля щедро делилась со Златом своей силой. А он умел этой силой распорядиться. Даже после того, как Злат бывал почти до дна опустошен, он восстанавливался очень быстро. Но Верба всякий раз сходила с ума от беспокойства, видя мучительную боль в его глазах.