– Учитель, этот приказный был кудесником?

– Без сомнения, – подтвердил учитель и задумчиво усмехнулся. – Хотя это и совсем неслыханное дело: кудесник на службе у Власта Воли… Я думал, Власт уничтожил их всех, а кто уцелел, те давно покинули невские земли.

Май ничего не ответил.

– У меня есть правило: никогда не допытываться… – виновато проговорил учитель.

– Вот и не спрашивайте меня ни о чем! – взмолился Май. – Я встану на ноги и уйду из приюта. Я никого не стану подвергать опасности!

Учитель грустно улыбнулся:

– Куда же ты пойдешь?

– Да разве земля мала? Хоть в Новоград уеду. Или в Пысков.

– Думаешь, там никто не узнает Мая Волю, младшего наследника князя Власта?

Май охнул, дернулся, закрыл лицо руками. Учитель вздохнул, ласково погладил Мая по голове:

– Что же с тобой случилось, княжич?

Май в панике замотал головой.

– Ладно, мальчик мой, не буду тебя мучить расспросами. Захочешь – расскажешь сам.

– Он ведь узнал меня, этот кудесник? Ведь узнал, да, учитель?

Старик поджал губы и только горестно кивнул.

– Почему же он не забрал меня?

– Я не понимаю, Май. Он искал тебя, нашёл, но не забрал. Видимо, тот, кто отдал приказ кудеснику, имеет на твой счёт какие-то особые соображения.

– Мне надо уходить. Не знаю куда, куда угодно, только подальше отсюда!

– Чтобы уйти, княжич, нужно подняться на ноги. Носить тебя на руках здесь некому, – строго сказал учитель. – Поэтому не хочу слышать ничего про уход до той поры, пока твоя рана не заживёт.

– Да, конечно, я понимаю, – прошептал Май, глотая слёзы. Потом вытянулся на постели и закрыл глаза.

Учитель тяжело поднялся на ноги и вышел.

Май полежал немного, открыл глаза, взглянул в окно. Небо светлое, звезд не видно, ветер раскачивает обвислые ветви березы.

Завтра он собирался зажечь огонь. Сам себе поклялся в этом. Как теперь быть? До завтра рана зажить никак не успеет.

Открылась дверь, и босые ноги звонко прошлепали по полу.

– Май, я тебе вот тут принес… – зашептал Пчёлка и забрался на край постели Мая. – Поешь, тебе поправляться надо.

– Ешь сам, – буркнул Май.

– Мы уже ели. Учитель где-то крупы добыл, кашу сварили вкусную. А это для тебя. Куриный отвар.

Последние слова Пчёлка произнёс совершенно равнодушно. А у Мая мурашки по спине побежали. Мясного отвара приютские ребята не видели уже давно.

Май покосился на небольшую, но глубокую миску в руках Пчёлки.

– Мне не съесть столько.

– Да брось ты. Что тут есть-то? Два глотка. Ну, три… Пять, наверное. Или шесть.

– Ладно, я попробую, – согласился Май и через боль приподнялся, опираясь на согнутые в локтях руки.

Пчёлка с готовностью протянул ему миску.

Май осторожно взял и сделал глоток. Не очень-то жирный, но горячий отвар показался необыкновенно вкусным, вкуснее тех исконных похлёбок и затейливых чужеземных супов, которые готовил княжеский повар. Май глотнул еще раз, с наслаждением подержал во рту и медленно проглотил. Затем вернул миску Пчёлке:

– Спасибо. Больше не могу.

– Май, ты должен! – испугался Пчёлка. – Тебе нужно сил набираться.

– Доешь, Пчёлка.

– Нет, что ты?! Это для тебя!

– Ладно, я попытаюсь проглотить еще чуть-чуть. Но остальное ты доешь.

Май отпил совсем немного, а потом с облегчением лег обратно на подушку и прикрыл глаза, слушая жадное чавканье Пчёлки.

На секунду Май пожалел о своем благородном порыве. Надо было выпить отвар самому. Может быть, быстрее на ноги встал бы. Если тут придется долго проваляться, добром это не кончится. Чем дольше оставаться в Усть-Ижорске, тем скорее княжеские ищейки найдут, или просто люди на улице узнают… И не к кому обратиться за помощью. Совсем не к кому.

– Май! – горячий шёпот Пчёлки вывел его из оцепенения. – Май, ты что дышишь так тяжело?

– Отстань, – грубо ответил Май и отвернулся.

– Да что с тобой?

– Пчёлка, проваливай!

– Май, не пугай меня! Тебе плохо?

– Отвяжись!

– У тебя, наверное, рана болит? Ты попробуй уснуть. Сон здоровье дарит.

Май в отчаянии застонал сквозь стиснутые зубы:

– Пчёлка, заткнись, убью!

Малыш замолчал и неловко слез с кровати Мая.

"Сейчас заплачет и уйдет", – подумал Май. Ему стало стыдно и тошно.

Но Пчёлка подошёл к изголовью и тихо проговорил:

– Ты расскажи, в чем дело. Я помогу. Ты только скажи, что для тебя сделать…

Едва сдерживая подступившие слезы, Май обернулся, взял Пчёлку за плечо и так же тихо спросил:

– Помнишь, как мы в доме Горыни чашу зажигали?

– Ну, давай уже, сколько можно?! – накинулся Финист на Калину, едва тот вошёл в покои княжича. – С тобой с голодухи загнёшься! Добрые люди уже обедают, а я из-за тебя позавтракать не могу по-человечески! Договаривались же, чтобы без опозданий!

– Да не ори ты, – миролюбиво отмахнулся Калина, подсаживаясь к накрытому столу и хватая что-то с ближайшего блюда. – Что-то мне сегодня было не проснуться…

– Я заметил. Я тебе три раза звонил.

– На третий раз я услышал, – кивнул Калина. – Ну, извини. После этой… праздничной ночи так хорошо спалось…

– Ишь, нежный какой, – фыркнул Финист, тоже принимаясь за еду. – Устал он. Сегодня, между прочим, обычный день. Люди, даже если и на Новолунии были, на работе давно. Я вот уже успел с парой чиновников познакомиться с утра. Очень, кстати, познавательная была беседа. А он, видите ли, устал.

– Да я не то, чтобы устал, – засмеялся Калина. – Но расслабился на славу.

Финист приметил, что у Калины на виске появилась свежая царапина, но не стал уточнять, в какой момент расслабления она появилась.

– Понравилось, значит?

– Ещё бы! – задорно улыбнулся Калина. – Весело было. Две исконных песни выучил и наплясался, как никогда прежде.

– А как успехи в том, ради чего шёл?

Калина пожал плечами:

– А ради чего я шёл?

– Ну, не прикидывайся.

Калина перестал жевать, вздохнул, нерешительно покусал губы, и взгляд его мечтательно поплыл:

– Ты знаешь, такая девчонка!.. Ну, не бывает таких, в жизни не видел! Но… – и Калина опять стал серьёзным. – … подробностей не будет, Финист.

– Это правильно, – Финист не смог удержаться от назидательного тона. – Распространяться о похождениях в Новолуние не принято. Даже о своих собственных победах.

– Что у вас тут с этим сурово, я уже понял чисто интуитивно… – Калина замер, помолчал, что-то соображая, слазил в карман и положил перед Финистом монету. – Но если бы мне и хотелось кого-то скомпромети… опорочить… – поправился Калина и вопросительно взглянул на друга. Финист великодушно, мотнул головой, мол, поправка засчитана, и Калина продолжил. – … то мне и сказать было бы нечего. Она совершенно ничего о себе не рассказала. Кроме имени – Верба. Да и то только потому, что я его нечаянно отгадал, у неё волосы совсем белые-белые и очень короткие, ну чисто верба…

– Красивая? – равнодушно поинтересовался Финист.

– Наверное… Я даже не знаю. Она вся необычная, я же сказал, не видел таких раньше.

– Раньше ты на Новолуниях не бывал. Там многие ведут себя довольно необычно. Нескромно, а иногда и вовсе развязно.

– Думаешь? – недоверчиво уточнил Калина, и тут же помотал головой. – Не-а, не в этом дело. Что я, девиц развязных не видел? Она не такая. В ней просто пружина какая-то. Напор, естественный, как… как сама жизнь.

– Влюбчивый ты, Калина. Даже страшновато за тебя. Может, тебе жениться пора?

– Ну, с таким важным делом я бы не спешил, – уверенно возразил Калина. – Но продолжить знакомство я бы не прочь точно.

– А вот эти мысли оставь. Кончилось Новолуние. Всё это было вчера, сегодня ничего нет.

– Да понял я, понял, – вздохнул Калина. – А что ничего нет, это точно. Ни кто она не знаю, ни где живёт, ни чем занимается. Не исключено, что она и вовсе замужем: пришлось вчера отбиваться от разъярённого парня, который был очень сильно против…