Зачем ждать все это время?

Я вспоминаю то время, но оно по большей части пусто. Мне было десять лет, и я все еще была наивна в отношении жестокости судьбы, с которой я столкнулась, когда дело касалось отцовства. Что случилось в том году, что заставило его привести их к нам? Почему он так и не признал Аду своим ребенком?

Отчет коронера тяжело лежит у меня в руке. Слезы собираются на краю моего зрения, когда я читаю это.

Множественные ножевые ранения гениталий жертвы свидетельствуют о каком-то сексуальном гневе по отношению к жертве. Пострадавший получил множественные тупые травмы живота. Никаких защитных ран нет, но ожоги вокруг запястья и лодыжек жертвы позволяют предположить, что она была связана.

Голова жертвы неизвестна. Следы на шее позволяют предположить, что голову удалили какой-то большой ручной пилой.

Подождите. Если ей отрубили голову, как они ее опознали?

Пока неизвестно…

Может ли она быть той, кто дергает за все ниточки? Я не могу винить ее, если она такова. Мой отец убил ее семью. Пытал ее. Изнасиловал ее. Заставил ее родить ему ребенка. Я бы тоже хотела отомстить. Мне нужно раскопать ее могилу, чтобы знать наверняка. В отчете врача не упоминаются какие-либо опознавательные знаки, но на левой руке Коры была татуировка в виде беркута. Национальная птица Албании, ее родной страны. Прошло почти десять лет со дня ее смерти, но я знаю, что мой отец забальзамировал ее. Если повезет, татуировка все еще останется на месте, только сильно потускнеет.

С надеждой.

Если станет хуже, я могу взять образец ДНК.

Вздохнув, я складываю бумаги в беспорядочную стопку и складываю их в папку. Может быть, я смогу попросить Адриана о помощи. Он хочет поймать того, кто бы это ни был, так же, как и я. Мне нет нужды рассказывать ему о девочке. Я буду держать его в неведении о ней, пока не буду уверена, что он не воспользуется ею. Светлана обещала мне, что не скажет ни слова.

— Он не тот монстр, которым ты его рисуешь. Мой сын делает то, что необходимо, но это не делает его бессердечным.

Когда я сказала ей, что он планировал меня продать, она и глазом не моргнула.

Психопаты, многие из них.

Я потягиваюсь, стоя, вытягивая руки над головой, зеваю и подхожу к окну. Сад всегда прекрасен в лунном свете. Было бы еще лучше, если бы по всей массе цветов были разбросаны мерцающие огни на солнечных батареях, чтобы создать впечатление, будто ночное небо упало на землю.

Мимо окна проходит тень, но в тусклом свете я не могу разглядеть, кто это.

У охранников не будет еще одного прохода в течение как минимум двадцати минут. Я наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть в окно, когда вижу это. Маленькая фигурка в капюшоне держит в одной руке канистру с бензином, а в другой переворачивает зажигалку. Мне слишком темно, чтобы ясно рассмотреть фигуру над носом. Его капюшон надвинут слишком сильно и создает темную тень. Но я вижу, как губы складываются в жестокую улыбку.

Женственные губы.

Фигура ударяет по зажигалке, широко улыбаясь, прежде чем швырнуть её в сторону дома.

Пламя взрывается между нами со слышимым треском, когда бензин воспламеняется. У меня замирает дыхание, когда я смотрю на стену оранжевого пламени, пробирающуюся вверх по стене дома. Фигура исчезла. Слишком куриное дерьмо, чтобы оставаться здесь и наблюдать за хаосом, которое она создала.

Была ли это она? Кора? Как ей удалось пройти мимо охранников у главных ворот? У Адриана самый охраняемый комплекс в Вегасе. Она никак не могла пройти…

Красная ива.

В линии забора у красной ивы есть разрыв, где участки разделены ровно посередине. Но даже в этом случае это в нескольких милях от дома. Неужели она добралась сюда пешком? Я слышу визг сигнализации из коридора. Шаркают ботинки, люди кричат. Мне нужно уйти отсюда.

Оглядываясь назад, я бросаюсь к двери, распахивая ее с такой силой, что вмятина на стене за ней. Я замираю, проходя через дверной проем. Письма. Я не могу оставить их позади. Это все, что мне нужно, чтобы напомнить мне о той версии Адриана, в которую я влюбилась. Возможно, сейчас он не тот мальчик, но они показывают мне, что у него есть потенциал.

Хватая спортивную сумку, полную моей старой одежды, я кладу сверху письма и застегиваю молнию. Перекинув его через плечо, я вытаскиваю задницу из комнаты как раз в тот момент, когда взрыв ударил в стену здания. Я падаю на колени с тихим криком. За считанные минуты дым поднимается с первого этажа. Спотыкаясь, я кашляю и начинаю чувствовать головокружение.

Дерьмо.

Огонь пробирается вверх по лестнице. Взрыв, должно быть, произошел от какого-то зажигательного устройства на первом этаже. Я возвращаюсь тем же путем, которым пришла, в спальню. Закрыв за собой дверь, я карабкаюсь к окну и разбиваю его. Пламя поднимается вверх по запасному пути. К настоящему времени они должны быть выше, но у меня есть смутное подозрение, что Адриан построил свой дом из огнестойкого материала.

Высунувшись, стараясь не попасть в разбитое стекло, я окидываю взглядом из стороны в сторону. Здесь, в задней части дома, никого нет. Где вся охрана? Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза и собираю всю храбрость, которая у меня есть. Это немного, но придется сделать. Положив простыню на подоконник, я вылезаю из окна спальни, неуверенно балансируя на карнизе, и выпрямляюсь как можно ближе к своему полному росту.

Есть только один способ выбраться отсюда живой.

Мне нужно подняться на крышу.

Пламя уже уничтожило большую часть решетки справа от окна, но это все, что у меня есть. Надеюсь, он достаточно закреплен сверху, чтобы выдержать мой вес. Еще один глубокий вдох, и я приступаю к ужасающей задаче — залезть на крышу. Мое тело протестует, пока я поднимаюсь вверх. Я не обязательно неподготовлена, но со спортзалом я точно не дружу.

Кажется, что время движется мучительно медленно, пока я тщательно планирую каждый шаг и опору. Части решетки слабы и разрушаются от пребывания на жаре. Чем дальше я поднимаюсь на крышу, тем слабее становится поддержка. Вскоре я перелезаю через край крыши, падая на еще теплую черепицу, чтобы отдышаться.

Пламя распространяется из окон первого этажа, как спутанные ветки на ветру, а дым клубами валит из второго этажа. Мне нужно найти путь вниз. Осторожно переворачиваюсь на живот. Поднимаясь на четвереньки, я скользю вверх по крыше, слишком боясь встать полностью, чтобы не упасть назад. Я выглядываю из-за гребня крыши, устраиваясь так, чтобы мои ноги оказались по обе стороны.

Я вижу вдалеке мигающие огни и далекий вой сирен. Я измождена. В груди у меня тяжесть, и мне трудно сделать полный вдох. Мои глаза продолжают слезиться и, без сомнения, налились кровью от дыма. Я позволила своему взгляду блуждать, пытаясь найти путь вниз, не превращаясь при этом в плоский блин на земле внизу.

На краю площадки возле ворот я вижу небольшую толпу сотрудников Адриана. Среди них я вижу Анну и Мишу, водителя Адриана.

— Ваня, — слышу я, как кто-то выкрикивает мое имя с другой стороны крыши. — Ваня, — теперь оно приближается. Меня охватывает прилив облегчения, когда голова Адриана высовывается из-за края крыши на противоположной стороне. Он снова зовет мое имя и жестом подзывает меня. В его глазах выражение дикого ужаса, которого я никогда раньше не видела.

Это почти похоже на беспокойство.

Будет ли ему грустно, если я умру?

Будет ли он оплакивать меня?

Или это просто позволит ему безоговорочно забрать империю моей семьи?

Нет времени созерцать эмоции, играющие на его лице, потому что дом качается, и подо мной раздается еще один взрыв. Перетянув ногу на другую сторону, я сбегаю по крыше в его ожидающие объятия. На мгновение он крепко прижимает меня к груди, уткнувшись носом в мои волосы и вдыхая меня.

Может быть, он все-таки будет скучать по мне.

Адриан

Дом полная утрата.

Я не опустошен этим. С тех пор как мой отец умер, а мама вместе с сестрой переехала в город, я никогда не чувствовал себя как дома. Особенно после женитьбы на Аде. Она поменяла всю мебель и декор. Игнорировала сад, который я построил специально для нее. Раньше она писала мне, рассказывая о своей мечте об идеальном доме, но когда пришло время, ей все стало противно.