Налёг на управляющую трапецию что есть силы. Руки загудели, казалось, жилы вот-вот порвутся от напряжения. И мало-помалу Летун выправился. И хотя шёл угрожающе низко, Но к земле уже не приближался. Скособочился, летел левым углом чуть вверх и вперёд, за правым плечом сзади трепыхались обрывки обшивки, но падение прекратилось. Однако неумолимо надвигалась новая опасность.

Стена леса.

Если через неё не перелететь, то можно запросто разбиться о деревья. Майский Жук нечеловеческим усилием, так, что потемнело в глазах, а зубы начали крошиться, ещё сильнее налёг на рули. Где-то затрещало, угрожающе загудело крыло, захрустела перепонка, вот-вот готовая порваться, отзываясь судорогами в теле пилота.

Буквально в локте от алчно вытянутых навстречу летуну ветвей нос задрался.

Однако этого мало. Корявые лапы ветвей карябали когтями сучьев. И верхушки - вот они. Однако и Майский Жук не промах.

Напружинил ноги. Вот он, подходящий сук - оттолкнулся, помогая летуну. Ещё один, вновь оттолкнулся, только левая нога соскользнула. Стопа провалилась в развилку, дёрнуло, обожгло резкой болью, трепыхнулся дельтаплан.

Но Майский Жук, выворачивая стопу под невероятным углом, успел её выдернуть. А тут ещё один сук. Беречься не время, опять толчок, ногу словно пробило внутри кости раскалённым шомполом.

Но не обращал внимания Майский Жук уже на эту боль, вот он край леса, в сердце влетела радость - перемахнул!

Поджав ноги, по которым хлестали мелкие ветки последних деревьев, оставил полосу Рощи за спиной. За ней луговина.

Небольшая. Ну, да ничего, натаскивали приземляться и на похожие.

Майский Жук плавно отпустил рулевую трапецию, выровнял летуна, чуть-чуть подтянул на себя. Дельтаплан устала, шелестя, осторожно приблизился к земле. Здесь уже помогая ногами, в три прыжковых шага, не обращая внимания на жуткую боль, осенним листом сел в траву.

Дёрнул верёвку, распуская хитрый узел, освобождаясь, выбрался и первым делом, прихрамывая, обошел, оглядел летуна.

В полёте всё ещё теплилась Надежда, что удастся помочь другу. Но увидев повреждения, понял, что сам здесь этого исправить не в силах, нужны мастера и материалы. А позади слышались возгласы и команды, всё понятно: бледнолицые враги кинулись в погоню.

Майский Жук отвязал из зажима, выхватил драгоценный сейчас светописец. Из другого зажима высвободил банку с бензином как раз для таких случаев.

Присел на корточки, взял в ладони Полотно летуна, прижал к лицу, горячо проговорил: "Прости, вылечить я тебя не могу. Но и чтобы ты достался врагу никак нельзя допустить. Но ты знай - мы непременно встретимся с тобой в Долине вечной охоты, обязательно встретимся!". Увидел перебитый шест, схватил щепку, сунул за пазуху, во внутренний карман гимнастёрки, ближе к сердцу.

Встал. По щеке сурового индейца градиной скатывалась слеза. Здоровой ногой вышиб распорку между крайними шестами. От натянутой парусины дельтаплан полусложился словно веер.

Налегая грудью, Майский Жук сложил его окончательно, захлестнул ремённой петлёй, срывая ногти выдрал деревянную затычку из склянки. И полил сверху вниз, как учили, чтобы бензин стекал.

Добился, чтобы жидкость пропитала всю парусину. Достал Огниво, или, как бледнолицые братья Командора называют "зажигалка", крутанул колёсиком. Искры вылетели, но огня не последовало.

Ну, да ничего, Это тоже не страшно, достаточно поднести поближе и чиркнуть ещё. На этот раз фитиль зажигалки загорелся, да и искры упали на пробензиненую парусину.

Пламя вспыхнуло, опалило брови и волосы на руках Майского Жука. Он это воспринял как прощальную благодарность друга.

Отошёл в сторону, проследил, чтоб летательный аппарат горел жарко.

Ага, обугливается. Когда бледнолицые собаки набегут, найдут только горстку пепла, по которой невозможно будет опознать, что это было.

Всё.

Майский Жук придирчиво осмотрел себя. Так, светописец закреплён надёжно, кассета с пластинками на месте, разведданные есть. Малая сапёрная лопатка, его любимое оружие, которой можно и череп врагу раскроить, как показывал Командор на примере берёзового чурбака, а они потом всей командой тренировались, заодно на весь отряд дров нарубили. Да и в походе как на сковородке можно прямо на костре и кусок мяса поджарить, или вот лепёшку испечь.

Позади справа в роще затрещал валежник - бледнолицые собаки уже близко. Майский Жук оскалился: Ну, что ж, индейца хотите поймать в родной стихии? Давайте, давайте! И юркнул в траву.

Буквально секунда, и он исчез.

Спустя шесть часов, с вырубленным по пути суком в виде костыля и подвязанной левой ногой, сломанной, как потом выяснилось, но довольный и счастливый, Майский Жук появился в расположении отряда.

К нему кинулся штатный санинструктор, но Майский Жук отмахнулся: "Сейчас, подожди!", - юркнул в палатку командира.

Доклад длился недолго. На макете местности, как их научил Командор, Майский Жук споро показал разведанную обстановку. Палочками, щепочками, кругляшками отметил отряды бледнолицых собак, их батареи, пушки, форт, лошади, где с кентуккийскими стрелками столкнулся. Как один из немногих, Кто и в картах разбирался, нанес и на карту командиру эти данные. А возле макета местности уже сгрудились бойцы, на ходу разрабатывая несколько вариантов операции.

Спустя час отряд уже скакал на новую стоянку.

Между двумя вьючными лошадьми дымит переносная походная кухня, также подарок Командора Она могла передвигаться вместе с людьми с одинаковой скоростью. И бойцы всегда обеспечены горячей пищей. Несмотря на то, что у каждого свой индейский запас еды, пемикана, который Командор с улыбкой называл "сухпай" - сухой паёк. Ну, сухой паёк всегда можно съесть, когда боец оторван от отряда, а когда вместе со всеми, то горячая еда Здорово поддерживает силы воинам.

Взбучку он, конечно, получил, "за утрату военного имущества", отсидел пять суток на гауптвахте. Обычно Командор, а за ним и командир отряда Ловкий Уж, в таких случаях давал десять, Но надо летать, а Майский Жук лучший пилот. И хорошо ещё, что он честно во всём повинился, совет вождей отряда порешил, что добытые им разведданные перевешивают нанесённый ущерб и ограничились дисциплинарным взысканием, не стали взыскивать стоимость летуна. А могли бы вычесть из зарплаты и вся недолга.

Майский Жук похлопал сквозь гимнастёрку по мешочку, висевшему на кожаном шнурке на груди. Глухо звякнули монеты. Это мудрый Текумсе ввёл оплату воинам. Поговаривают, по совету Командора. Деньги, правда, русские, но зато их золотые охотно берут везде. Даже американцы, хотя имеют и свои деньги. Но даже они сами предпочитают русские рубли, своим-то долларам мало доверяют, дорогие золото и серебро щедро разбавляют дешевой медью. Сами себя обманывают.