Вилли - «молоток" засучил ногами, вспучивая почву каблуками как плугами. В груди клокотало, он разевал рот, пытаясь что-то сказать, но с губ срывались только кровавые пузыри. Глаза совсем выкатились из орбит и налились кровью.

Он выпустил топор и ухватился за торчащий из ключицы кол, вторая рука лежала безвольно. Судорожно скрюченными пальцами потянул. Жилы на шее и на лбу вздулись. Тщетно.

Не добившись результата, он вновь нашарил и схватил топор, силился замахнуться.

Савелию всякое приходилось видеть, но такую жуткую жажду мести, такую смертельную ненависть встречал впервые. И, устрашившись, он попятился под крону, словно под защиту, дуба.

Оперся спиной о надёжную опору мощного ствола, рефлекторно попытался рукавом вновь протереть правый глаз.

Ладонь, зажимающая рану на предплечье, соскочила, кровь брызнула струёй на дерево, обильно оросила кору.

Следующий толчок сердца и от второй струи кровь заручьилась, а после третьей затопила Оставленные топором глубокие зарубки.

Ещё какое-то время Уайт дёргался, сучил и дрыгал ногами, хрипел.

Савелий на это мало обращал внимания. Потому, что в тоже мгновение, как кровь попала на дуб, кору будто штормовая волна вспучила, крону словно смерчем закрутило, ствол как ураганом затрясло.

Заворожённый столь впечатляющим зрелищем Савелий упустил из виду, как вокруг заклубился туман, сгустились Сумерки, над кроной дерева невесть откуда материализовалась чёрная грозовая туча, заворчал, словно прочищая горло, гром.

И дёрнулся он только, когда в плечо шлёпнула огромная капля, а в темечко больно чмокнула вторая, разбрызгивая влагу, оживляюще охладившую рану на виске.

Савелий задрал голову. Только сейчас до него дошло, что портал завёлся! "Но почему? - вспыхнула мысль, - Как, же так?"

Следующая мысль отодвинула предыдущую в сторону: "Да ёлки-палки! Ты бегал с ватками, искал кровь родичей Резанова, а ведь ты сам в теле Резанова! Твоя кровь самая чистая, от самого близкого родича Резанова - от него самого!"

В следующее мгновение сверкнула молния. На миг ослепила его, оборвала мысли. А грохот грома оглушил.

И сознание Савелия померкло, а мир вокруг потух. Но уже в следующее мгновение загорелся приглушенный оранжевый свет, словно включили дежурную неоновую лампочку.

в которой Резанов ошарашен, но помаленьку приноравливается

"Мы бродячие артисты

Мы в дороге день за днём

И фургончик в поле чистом

Это наш привычный дом".

Из неофициального гимна спецназа ВеКРос

Резанов

Он очнулся в печной духоте липкий от пота, а левую голень прямо-таки поджаривало, и в панике подумал, что по милости Савелия угодил в Ад.

Но тут лица коснулась мягкая, приятно влажная и чуть прохладная ткань, а в ноздри влился аромат незнакомых цветов и он сообразил, что чья-то добрая рука обтирает ему лоб.

Еле-еле разлепил неподъемные веки, попытался разглядеть источник. И с досадой обнаружил, Что не может сфокусировать взгляд, глаза раскатились в разные стороны. Левый налево, правый направо. Но успел заметить, что рука женская и... - вызывающе обнаженная!

Усилием воли постарался сфокусировать зрение, и глаза полезли на лоб.

Перед ним на корточках сидит его Катя, Кончита!

Первая мысль успокоительная, никакого нарушения этикета нет в обнаженности молоденькой женщины, раз та ухаживает за своим мужем в отсутствие посторонних. Но приглядевшись внимательнее, уразумел, что обознался. Рука принадлежит молодой встревоженной белокурой, с короткой стрижкой, симпатичной девушке или женщине.

Похожая, как две капли воды на его Кончиту - но не она! - с загорелыми обнаженными ногами, в невообразимо изогнутых греческих сандалиях на высоченных, тонких как гвозди, каблучках, и узкими, почти невидимыми ремешками вокруг хрупких лодыжек, в коротких штанишках.

Его вновь обуяли панические мысли об АДе... Отчего, неуклюже загребая пятками и локтями, попытался отползти от видения.

Голые локти натыкались на узловатые корни, упирались в веточки, сухие травинки и стебли. И пятка, тоже голая, раз болезненно наступила на камушек.

Не успел ничего больше обдумать, как затылком упёрся в нечто большое и твёрдое.

Постарался со всей силы зажмуриться, как делал в детстве. Понимал, что ведёт себя как ребёнок - ничего не вижу, значит, ничего нету - может быть пройдёт, Когда откроет. Однако ум взрослого человека быстро охладил его наивность. Духота никуда не ушла, а левую голень припекает солнце.

Женщина между тем и обрадовалась, и переполошилась: - Серёж, ты что!? Очнулся? Ну, слава Богу, очнулся!

А когда он пополз, с тревогой в Голосе спросила: - Серёж, ты что? Что с тобой?

Он постарался разлепить губы, что-нибудь сказать. Но чувствовал себя словно ватным. Как ещё сумел проползти! Руки, ноги подгибаются. Кое-как выдавил: - Спасибо, сударыня.

Глаза худо-бедно свелись в кучу. Теперь он видел приятное лицо с озадаченным выражением.

- Сударыня!? - изумилась она и всплеснула руками: - Ну, ты, Савелий, даёшь!

Он, натужно дыша, покосился по сторонам, в поисках неведомого Савелия. Пусто. Но на заднем плане сознания мелькнула смутная догадка.

Задрал голову, увидел ветви дуба. Наморщил лоб. Потихоньку память стала возвращаться. Но информации слишком мало. Ну, по крайней мере, дуб на месте. Осталось разобраться и в остальном. И он, тяжело выдохнув, отчаянным усилием постарался приподняться, опереться спиной на ствол, чтобы заодно убрать и ногу от пекла.

К его возмущению, у женщины разглядел обнаженный живот и короткую рубашонку, обтягивающую тяжёлый бюст с выпирающими сосками. Сконфуженный, поспешно отвёл глаза.

Видимо выражение его лица, женщина восприняла превратно, поскольку оглядела себя озадаченно: - Чего, Серёж?

Резанов в панике не нашёл ничего лучшего, как увести разговор в сторону, - пошамкал иссохшими губами: - П-пить.

Женщина озабоченно крикнула в сторону: - Фрося, Лиза! Принесите папе минералки!

"Папе?" - испугался он.

Прибежала девочка лет семи, в такой же одежде, как у мамы и как две капли воды на неё похожа, едва тащит большую бутылку, от усердия высунула язычок, протянула ему. Эх, как захотелось, чтоб и Кончита родила ему вот такую дочку, точную копию себя... А ведь когда он уходил в Верховье, она была на сносях...

Неверной рукой обхватил бутылку и чуть не уронил от неожиданности: стекло стенок оказалось гибким, и продавилась под его пальцами - Ну и ну!

Постаравшись не показать своей растерянности, всё-таки офицер, Командор как-никак, поднёс прозрачный сосуд поближе к глазам и принялся разглядывать пробку. Потянул вверх, стараясь снять или вытащить.