Как бы то ни было, а три дня спустя Савелий подкатил к рабочему дворцу на разъездной сокесарской бричке. Хотя обычно старался ходить пешком, чтоб разминать ноги. Но сейчас, под шуршание резиновых шин, сердце сладко ныло от ностальгии. Он, словно бередя рану, всё не мог накататься.

в которой Савелий получает шанс

Колёса успокаивающе шуршат, конские копыта, обутые в накопытники из бизоньей шкуры с резиновым протектором ненавязчиво отстукивают ритм, запах разнотравья расправляет лёгкие.

Савелию нравятся такие поездки, думается легко, времени навалом, из головы выветриваются заботы.

Сегодня надо в Галичье оглядеть контейнер из Владивостока и решить, куда в первую очередь отправить дефицитные радиолампы. А заодно по дороге хорошо выстраивать в мыслях действия на будущее.

Рядом на скамейке вертит головой Петька. Упросил отца взять с собой. В самом деле, в Галичье с судном из Китая прибыл специалист по бумаге. А поскольку судно водоизмещением свыше четырехсот тонн, то напрямую по Орегону подняться до реки Виламет оно не в состоянии, и разгружалось в Галичье. Ну, вот Петьке и не сиделось. Он так объяснил, что зачем столько времени терять, он у мастера по дороге в Орёл кучу чего по бумаге порасспросит.

Савелий потрепал мальчишку по вихрам, куда деваться, пришлось взять.

С ними рвался и Мигель, но мелкий ещё, его бы надо было брать с нянькой, а это уж совсем не то, что надо Савелию. Хотя сам-то он, конечно, лучше всего взял бы Аньку...

Не мог он понять себя, почему всё время, любую свободную минуту стремится поиграть с этой малышкой. И она к нему тянется. Но совсем ещё мелкая, грудничок, не потащишь. Мммдаа...

А Петьку, да и Мигеля, и Ольку он старался любить всеми силами души. Просил же Резанов за ними приглядеть, вот и ощущал себя в ответе. Старался. Но того, что чувствовал к Анне, не чувствовал ни к кому из детей бывшего владельца собственного тела. Старался никого из них не выделять, но понимал, что получается не очень хорошо. Плохо получается.

Петька по выезду из Орла восторгался окрестностями. А как подустал, с тяжёлым вздохом, будто маленький старичок, Достал из такого же планшета, как у Савелия, одинаковую записную книжку. Ему великоваты, но отказываться, ни в какую не хотел. Сидел, перелистывал, морщил лоб, черкал. Порывался задать вопросы, раз даже рот открыл. Савелий наблюдал искоса. Но мальчишка сдержался, задумчиво покивал, вновь принялся царапать карандашом. Находил решения самостоятельно. Этим он напомнил Резанова, чем нравился.

Савелий не утерпел, спросил, "какой вопрос сын хотел задать и какое решение принял". Выяснилось, что вопрос серьёзный, а решение неоднозначное, но в данной ситуации наилучшее. Что ж, это хорошо.

Подставляя левую щёку ноябрьскому солнцу, Савелий перебирал в памяти события истекшего года. И в первую очередь напряженно прикидывал появившийся шанс на возвращение. А перед мысленным взором мелькали картинки.

Вот в начале года он усердно посещает одиночки-фактории Княжества. Поставленные для прикрытия пунктов линии дальнописи-телеграфа вдоль Тихоокеанского побережья. И в каждой старается встречаться с шаманами местных индейских племён, в надежде отыскать сведущего в тайнах дуба-портала, как надоумил Мудрый Лис. А заодно подготовленные Заботливой Уткой санинструкторы обучают шаманов делать соплеменникам прививки от оспы, обставляя процедуру как ритуал посвящения в "хозяина оспы".

Миновали Канаду, на которую Савелий возлагал особые надежды - на севере же! Сведущего шамана так и не встретил, опустил руки.

А цепочку факторий меж тем дотянули до Аляски.

И, пока поднаторевшие в обустройстве пунктов дальнописи строители ладили одиночки по матёрой земле, Савелий завернул на остров Ситку, в Новоархангельск.

Заглянул в гости к наместнику СоКесаря Александру Андреевичу Баранову, воспользовался оказией.

Старые приятели разобрали накопившиеся неотложные дела, посидели с удочками на утренней зорьке и как следует попарились в баньке. Но вот 7 марта пришло сообщение, что на одиночку Гурон, названную по береговому роду одноименного племени, прибыли родичи с Великих Озёр.

Радист с "Владимира", по приказу Савелия запросил, есть ли с новоприбывшими шаман. Такового не оказалось, и Савелий утратил интерес, развернулся, чтобы отправиться к самовару. Но радист, продолжавший принимать,, добавил, что возглавляет краснокожих вождь индейского государства Текумсе, который сетует, что не застал СоКесаря.

Савелий уже переступил порог радиорубки, но вспомнил, что об этом предводителе индейцев читал лестные отзывы в своём времени. Из любопытства решил взглянуть на историческую личность и распрощался с погрустневшим генерал-губернатором Аляски.

И вот 30 марта 1810 года пароходо-фрегат "Владимир" в бухте у фактории.

Савелий после неизбежных ритуалов приветствий, организации патлача в честь дорогих гостей, отъезжает с Текумсе (Летящая Стрела), уединяется, беседует у костерка на полянке.

- Ты не такой вождь бледнолицых, как остальные, мой бледнолицый брат Командор. Уважение к индейцам проявляешь, наши обычаи чтишь, патлачи устраиваешь, лечишь от оспы.

- Да и ты не такой вождь индейцев, как многие другие, мой краснокожий брат Текумсе. Иные вожди лишь о сегодняшнем дне собственного племени пекутся, а ты смотришь в завтра для всех краснокожих. А о таких, кто создает государство для индейцев я и вовсе не слыхал. И, говорю тебе откровенно, русские рады таким соседям.

- Твои слова греют сердце. К сожалению, не все бледнолицые так думают. Американцы нападают на наши земли с юга. К счастью, англичане из Канады, с севера, пришли нам на помощь. Жаль, что их предводитель, генерал Брукс, не так учтив, как мой бледнолицый брат Командор.

При упоминании англичан Савелий скривился, как от зубной боли. Знал, что те предадут шауни в самый тяжёлый момент. Индеец заметил его мимику, поинтересовался:

Что-то не так?

Вместо ответа Савелий коротко свистнул. Взмахом руки подозвал возникшего в поле зрения помощника, шепнул, и спустя пару минут Текумсе с другими вождями шауни разглядывали светописи, сделанные учениками Прокопа Анфилатова. Разоренное индейское стойбище, рыщут британские солдаты с ружьями с примкнутыми штыками и обнаженными тесаками, дети с разможженными головами, женщины со вспоротыми животами, старики с выколотыми глазами. И все трупы со снятыми скальпами и отрезанными ушами.

Краснокожие в напряженной, враз отяжелевшей тишине передавали из рук в руки снимки, и только желваки на обветренных скулах выдавали их состояние.

- Где это? - хрипло спросил Текумсе.

- На востоке. Англичане уничтожили стойбище сименолов, краснокожих союзников, после того, как те помогли им разбить давних врагов испанцев. Уши взяли себе, это у них такое "ку", а скальпы продали американцам. Светописи делали тоже индейцы, ученики нашего, княжеского, светописца.

Наконец Текумсе поднял от снимков потемневшие глаза: - Почему они так поступили?