Тема детей Плисецкой самым неожиданным образом вновь всплыла в 1999 году, когда одна дама (не буду называть ее имя, дабы не делать рекламы) объявила, что в 1976 году Майя Михайловна тайно родила ее от внебрачной связи с художником Большого театра Валерием Левенталем. Вся эта история – выдумка от начала до конца: Плисецкой было уже за 50, и во время «родов» она была на гастролях в Австралии. Майя подала в суд, прошла экспертизы, установившие: она никогда не рожала. А вот анализ ДНК сдавать отказалась: «На всех моей крови не хватит!» Левенталь отмолчался. Впрочем, самозванку он и не интересовал.
Уж сколько раз Плисецкую со Щедриным «разводили», уж сколько судачили об их браке! Говорили, что «Щедрин въехал в Большой театр на Плисецкой», что на самом деле неправда: заказ на балет «Конек-Горбунок» Родион Константинович получил еще до знакомства с Майей Михайловной. Да и был к тому времени не только знаменитым, но и состоятельным композитором: катал возлюбленную на машине, которую купил на авторские отчисления от песни «Не кочегары мы, не плотники», которую пела вся страна. С годами Майя Плисецкая говорила: «Я живу ради него, так же как он – ради меня. Это необыкновенный человек с необыкновенным отношением ко мне». Щедрин признавался: «Наши отношения мне кажутся идеальными. Мы во всем помогаем друг другу. Однажды меня спросили, не мешает ли мне, что иногда меня воспринимают лишь в качестве мужа Майи Плисецкой. Я ответил, что не ощущал такой ситуации. Впрочем, был такой случай. Один очумелый балетоман все требовал, чтобы Майя Михайловна подписала ему фотографию, а ее не было в Москве, и я так рассердился, что расписался на ней: “Муж Майи Плисецкой”. Он был шокирован, но потом, видно, решил, что, может, для коллекционера в этом есть своя прелесть».
И Плисецкая, и Щедрин, как утверждают хорошие знакомые звездной пары (но не все из них готовы подтвердить свои слова под включенный диктофон; случалось, после дозы откровений они говорили мне: «Но если вы сошлетесь на меня, я буду все отрицать»), были людьми… скажем так, увлекающимися. И уж если не романы, то флирт случался у каждого, и не однажды. Ревновал ли Родион Майю?
«Конечно, во мне всегда присутствует все то, что заложил в мужчине Господь Бог. Но у нас отношения превосходнейшие.
– Как удается сохранить их?
– Мы ничего не пытаемся делать специально. Все идет само по себе. Я смотрю на многих моих знакомых и вижу, как часто их друг в друге все раздражает: как кто держит вилку, сидит, говорит. Меня, наоборот, все умиляет в Майе. Как она говорит, как она встает со стула, как звонит по телефону, как открывает дверь, как она себя ведет, когда утром просыпается. Смех ее мне нравится. Мой у нее тоже не вызывает отрицательных эмоций. Я думаю, что это естество. Намерено искать какие-то рецепты, чтобы сохранить свои отношения, – мне кажется, их на свете нет».
В своей биографической книге Щедрин признавался: «Ходить надутой, затаившей злобу, с перекошенной “ведьминой” физиономией ей совсем несвойственно. Тут уж позавидуйте мне, господа мужчины, сполна! Это редкое для женской половины человечества достоинство так облегчает совместную супружескую жизнь. Должна быть Любовь. И все! Только обязательно с большой буквы. Без всяких “но” и “если бы”. Когда за любимую горой. Когда можешь стерпеть даже упреки – “карьеру сделал благодаря жене”, и обидное прозвище, пущенное по кулуарам коллегой: Салтыков-Плисецкий».
Сама Майя признавала: «Бывает, творческие люди, даже близкие, как-то завидуют друг другу. С ним этого не может быть. Он болеет за меня как никто». А на вопрос «чем гордитесь?» отвечала: «Мужем – я им постоянно восхищаюсь».
Идиллия? Похоже. Но лично я в идиллические отношения (любые) не очень верю: есть то, что видят окружающие, и есть то, о чем знают только двое. Или трое.
О флиртах друг друга они, как правило, знали. Окружающие тоже. Многие ждали скандалов и развода, но ни того ни другого не было. Как вспоминает народная артистка СССР Маргарита Дроздова: «Родион Щедрин на эти разговоры с улыбкой кивал: “У меня потрясающий вкус, я могу понять мужчин, которые, когда Майю видят, сходят с ума. Я сам в свое время сошел с ума!” Майе Михайловне просто требовалось для творчества поклонение сильного пола».
У звезды должны быть поклонники – конечно. Народная артистка РСФСР Наталия Касаткина, первая исполнительница партии Рока в балете «Кармен-сюита», говорила мне:
– Я могу сказать только, что это одно целое. Мы жили вместе в Снегирях. Он спускался вниз ловить рыбу. И они приходили к нам. Оба рыжие, конопатые, такие смешные. Это один организм – Родион и Майя. Я знаю, что там… Мне много вопросов задавали, и я на них никогда не отвечаю.
О романе Щедрина с швейцарской актрисой австрийского происхождения Марией Шелл знали все. И Майя, конечно, тоже. Ей это очевидно не нравилось, но поделать она ничего не могла – только ждать. Почему «очевидно»? Когда в феврале 2020 года я была дома у Родиона Щедрина в Мюнхене, мы, конечно, говорили о Майе Михайловне. Чтобы понять, какой она была на самом деле, Щедрин посоветовал посмотреть документальный фильм 1987 года «Майя Плисецкая – знакомая и незнакомая». Сказал, что в этом фильме она больше всего похожа на себя настоящую. Я, конечно, посмотрела. В самом начале фильма есть кадры, снятые в Литве, гражданство которой Плисецкая и Щедрин получили почти сразу после распада Советского Союза. У них была усадьба в Тракае, куда они любили приезжать летом. Кадры сняты в микроавтобусе – автобус едет, а две женщины в кадре слушают популярную тогда итальянскую эстраду и пританцовывают. Вернее, танцует одна – ворожит руками, которые весь мир называет волшебными. Напротив Майи сидит и широко улыбается Мария Шелл. Она, конечно, не танцует: кто осмелится конкурировать с несравненной? Есть в этой сцене какая-то неловкость, нарочитость – и в извивающихся руках Плисецкой, и в улыбке Шелл. Две женщины, любящие одного мужчину, находятся в замкнутом пространстве и делают вид, что все хорошо, – цивилизованно, по-европейски, без скандалов.
В книге «Я, Майя Плисецкая» балерина упоминает Марию Шелл несколько раз. Например, рассказывая об эпизоде, когда накануне премьеры балета «Дама с собачкой» ее партнер Борис Ефимов неожиданно простудился и это могло сорвать спектакль. Она позвонила Щедрину, и ее муж тут же приехал с Шелл, которая дала Борису таблетку, после которой он смог танцевать. Еще она пишет, что у них с Щедриным дома была такса Бати, которую подарила Мария Шелл.
Это была не первая такса, которую Шелл дарила возлюбленному. В 1960 году на съемках фильма «Симаррон» у нее случился бурный роман с Гленном Фордом – роковым мужчиной Голливуда, у которого были романы почти со всеми партнершами по съемкам. В 1981 году, когда от краткосрочного романа остались лишь воспоминания (но, судя по всему, хорошие), Мария подарила Гленну таксу по кличке Бисмарк. Он настолько полюбил пса, что после того, как тот умер, завещал его кремировать, а прах сохранить, чтобы потом, когда и сам умрет (что случилось в 2006 году), объединить прах и похоронить вместе.
Но, конечно, ничего подобного с подарком Марии Шелл Щедрину – таксой Бати – и быть не могло, ведь у Щедрина была Плисецкая, которой пришлось терпеть соперницу (и я не Бати имею в виду). Мария Шелл любила Родиона Щедрина истово и безоглядно и надеялась на то, что с женой он разведется. Почему я так в этом уверена? Потому что читала ее письма, адресованные Щедрину, которые он среди прочих документов передал в архив Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина.
«Любовь моя, сейчас почти 8 часов вечера, и ты все еще прекрасно и мирно спишь без боли. Я так благодарна за этот день. Это был прекрасный день. Длинный и хороший – с тобой. Я немного поработала и слушала твое дыхание. Может быть, ты поспишь до завтрашнего утра. Я приду рано, чтобы увидеть твои глаза. Сейчас я подожду, пока стемнеет, чтобы быть уверенной, что ты проспишь до утра. Если тебе будет что-то нужно, нажми на красную кнопку, а если ты проснешься ночью, пожалуйста, позвони мне в любое время, когда захочешь. Я дома, а телефон стоит рядом с моим спящим ухом, которое ждет услышать твой голос».
