Все время, пока в подземелье проводились работы, я просто сидел у стены, поджав под себя ноги и не отрывал взгляд от лежавшего передо мной трупа бывшего жителя нижнего города. Во время драки я не успел как следует рассмотреть его одежду и лицо. Зафиксировал только то, что он чем-то отличается от остальных, напавших на нас людей. Сейчас же отчетливо понимал, что убил типичного работягу из нижнего города.

Я не оторвался от созерцания его тела, ни когда целитель оказывал мне первую помощь, ни когда рядом со мной сел Керг, ни когда мне задавал вопросы представитель тайной канцелярии, ни даже тогда, когда нас попросили покинуть туннели. Лишь на третий оклик назойливого жандарма я вынырнул из своих мыслей и вместе с другом отправился на улицу.

На свежем воздухе у меня сильно закружилась голова, так что пришлось обращаться к своей силе и в тот же миг все вокруг пришло в движение. Отпрянули жандармы. Залаяли и заметались собаки. Заголосили в голос зеваки, а особо тонкие душой и вовсе попадали в обморок.

– Возьми, – посеревший Керг держал мой норзалит на вытянутой руке.

Я загнал свой дар поглубже, надел камень на шею, после чего мы с Кергом двинулись было прочь, когда вдруг меня окликнули:

– Орденец!

Лео, а это был именно он. С трудом, опираясь на лекаря, стоял около целительского шатра. Глубокие круги под глазами и вновь пошедшая носом кровь свидетельствовала о сильном магическом перенапряжении.

– У семьи Ревен нет к тебе претензий! – Громко крикнул он. – Я признаю свой долг жизни!

Не такой уж он и высокомерный.

Я кивнул и ничего не отвечая, развернулся прочь.

Мне все больше не давало покоя подозрение, что возможно своим грубым вмешательством, я убил и то, что осталось от носителя Жажды. Эти мысли не давали мне думать ни о чем другом.

Конечно, за шесть месяцев сознание и личность человека однозначно должны были быть поглощены Хаулом. Но попытаться отделить от него чужеродную сущность и попытаться сохранить человеческую жизнь было моей непосредственной обязанностью. Обязанностью, которой я впервые за долгое время пренебрег. Конечно, можно оправдывать себя тем, что я действовал под напором адреналина. Торопился уничтожить Хаула пока он в достаточной мере не восстановился и не сделал что-нибудь еще, но это не так.

Я не захотел проводить сложный ритуал изгнания только по одной причине. При изгнании сущности дар Хаул’дир не усиливается.

У каждого из нас после победы над сущностью есть два пути. Отделить и изгнать изгнать или поглотить его сущность. Первый вариант практически всегда гарантировал выживание носителя. Правда, если Хаул пробыл в человеке слишком долго, то от личности ничего не оставалось, а носитель превращался в безвольный овощ, без желаний, эмоций, целей и устремлений. Короче был похож на человека, перенесшего лоботомию.

Второй же вариант, заключающийся в поглощении сущности, практически всегда убивал носителя. Душа человека просто не переживала контакта с обжигающей и кипящей силой Хаул’дир. Поэтому каждый из нас, хоть раз, но сталкивался с выбором: сила или человечность.

Возвращаясь же к истории с наркоторговцами, можно смело заявлять, что мы невольно вскрыли давно зреющий на теле Ланкара нарыв.

Весь последующий месяц тайная канцелярия императора проводила зачистки среди жителей нижнего города и трущоб. Ну а самой ужасной новостью, всколыхнувшей всю столицу, стало известие о причастности к наркоторговцам нескольких родов из верхнего города. Поговаривают, что одна из семей даже входила в десятку великих.

Для меня в этом не было ничего удивительного. У каждой подпольной организации, которая долгое время остается таковой, потом, совершенно внезапно, обнаруживаются могущественные покровители. Для высшего света Ланкара такое откровение оказалось явно в новинку. Сплетни так и бурлили, а светская жизнь на время остановилась. Не было никаких приемов, светских раутов и прочих привычных всем аристократам атрибутов мирного времяпрепровождения. Так продолжалось вплоть до тех пор, пока император твердой рукой, а также с помощью введенных в столицу регулярных войск не навел порядок среди знати и черни.

Конечно, на этом история не закончилась. На основе информации, полученной в ходе допросов задержанных преступников, в разные части Ратры были отправлены отряды императорских войск. Отряды стражников курсировали и прочесывали столицу, повсюду проходили задержания.

Даже сейчас, бредя через трущобы я то и дело встречал группы стражников, патрулирующих окрестности.

Чувствуя, что моя совесть получит еще один мощный удар, я долго откладывал поход к месту, на которое указывала тьма, что оставил мне Хаул. Этому способствовало также то, что компас, поселившийся в моей груди с той памятной встречи, хоть и вызывал легкое чувство дискомфорта, жить при этом, абсолютно не мешал. Основываясь на каких-то своих внутренних ощущениях и догадках, об оставленном подарке я не стал сообщать никому. Даже в разговоре с бывшим учителем при описании момента убийства твари не стал ни о чем подобном упоминать. Ну а что, по факту, абстрагировавшись от компаса в груди и погрузившись в дела, я весьма успешно о нем забывал.

Надо отметить, что несмотря на мое решение сохранить компас в тайне, много времени я проводил в медитациях и тщетных попытках избавиться от него, но все безуспешно. Погружаясь в себя, я идентифицировал его как комок чужеродной силы, напрочь засевшей внутри меня и подпитывающейся от моей собственной энергии. Любые мои попытки воздействия на нее, просто ни к чему не приводили. Когда все варианты были испробованы, оставался последний.

Полностью избавиться от тьмы и дождаться момента, когда компас растворится сам, лишившись подпитки. Этот вариант нес с собой адские мучения, так что я отмел его сразу. Я же не ученик Гозарда с его путем чистоты. Я практикую поглощение, усиливаю дар. Мое тело просто перестанет работать, лишившись тьмы.

Поэтому один прекрасный день проснувшись и выполнив весь утренний моцион, я взял дилижанс и никого не ставя в известность отправился в нижний город. Покинув дилижанс и велев вознице ждать меня на этом же месте через три-четыре часа, я направился вниз, ведомый странным чувством, поселившемся в моей груди.

Останавливался я один раз. В тот момент, когда подошел к границе нижнего города и трущоб. И то для того, чтобы проверить, удобно ли из ножен выходит клинок, мерно покоящийся у меня на поясе. Дальше шел уже без остановок все набирая и набирая ход. Моя торопливость была связана с тем, что чем ближе я подходил к точке назначения. Тем назойливее свербело у меня в груди, подгоняя идти вперед. Когда я дошел до точки назначения, а эфемерный зуд в груди достиг своего предела, все неожиданно прекратилось. Чувство дискомфорта ушло в тот миг, когда ко мне пришло четкое понимание того, что я на месте.

Я стоял у старого покосившегося невысокого забора перед домом, что больше походил на сарай. Стекла в окнах отсутствовали, а заменяли их кое-как заделанные деревом оконные проемы. Во многих местах дома бревна разошлись настолько, что образовывали дыры толщиной чуть ли не с ладонь. Обшарпанная древесина, покосившаяся крыша довершали складывающуюся картину.

Нет, безусловно это покосившийся сарай не самый худший дом, что находится в трущобах, но и эталоном точно не является. Постояв несколько секунд перед деревянной калиткой и с интересом рассмотрев представшее передо мной убожество, я развернулся и сделал несколько шагов, собираясь уходить.

Внутри меня сейчас боролись две противоположности. Разумная часть буквально кричала, что раз дискомфорт пропал – я могу спокойно идти по своим делам. А точнее, могу спокойно отдохнуть, пропустить по паре тройке пинт любимого пива или заглянуть в Миледи. Другая же часть говорила, что уйти отсюда, не разобравшись, будет как минимум непрофессионально, а как максимум меня еще долго будет снедать совесть, так что в итоге я сюда обязательно вернусь.

Ладно, похожу здесь, понаблюдаю. Может что-то прояснится.