Вялое и недолгое – зато с честью.

Ну а нам хватит, чтобы не слишком торопясь уйти.

– Вот и вы, Хоккори-сан! – подбежав к заднему выходу из крепости, услышал голоса подчинённых, – Мунэори-доно велел бежать, но мы...

– Тихо, – прервал я властным жестом, – Больше никакого “Мунэори-доно”.

– Некоторые загнанные в угол слуги совершили сэпп...

– Я не просил доклада.

– Но как же, Хоккори-сан?...

– Мы уходим.

– Где твоя честь, Хоккори!? – выкрикнул один из старших самураев – Ёритомо.

– Пожалуйста, – оборачиваясь к успевшему подхватить огонь замку, киваю, – я не буду упрашивать.

– Как быстро ты возомнил себя главнее всех!

– Не трать моё время.

– Ты должен был первым броситься в огонь! За господина Мунэори!

– Нет, не должен. Меня отпустили – вас тоже. Повторю в последний раз: хочешь – уходи, силой не держу.

Воздух застыл в ожидании всплеска.

Я лишь лениво положил руку на цуку.

...

...

...

Он презрительно плюнул на землю между нами и вернулся в пылающую крепость.

– Идём.

Ещё десяток человек решили последовать примеру самурая: кто-то с нерешительностью, кто-то со страхом, кто-то с таким же презрением в глазах.

– А нам что вы прикажете, Хоккори-сан? – наивно спросили молодые, недавно обритые юноши.

– Служить. Пойти за мной и вместе возродить дело дома.

На том и сошлись.

Увидев валящий со стороны конюшен дым, я приказал уходить на своих двоих – притаиться в лесу, а когда облава закончится собраться в развалинах на юге от чащи. Там мы обсудим что делать дальше.

* * *

Я знал к чему всё идёт: знал, что замок Сенши будет разрушен; знал, что остатки клана достанутся мне.

И ждал.

Держался в сторонке и исполнял приказы, пока история не сделает всё сама.

Старик понял давно, его мой нейтралитет полностью устроил, парень, кажется, всё-таки догадался, но только сейчас.

Не чувствую ни радости ни грусти.

Случилось то, что должно было, то, чего я ждал.

Пожалел бы старика, но ему, чтобы сам Ёсюин не говорил, оставалось недолго.

Парень... Не справился. Может к годам шестидесяти он бы поумнел, но так...

Время учит смирению.

Не стоит жалеть о том, кем человек мог стать, не стоит жалеть о том, кем он был.

Он есть, и только сейчас.

* * *

Как и было оговорено, мы собрались у заброшенной хижины на окраине леса. Я окинул взглядом остатки борцов: здоровые и хромые, старые и молодые – здесь собрались те, кто ещё верит в возрождение клана Сенши и те, кто верит лично в меня.

Со временем все они станут идти за моей фигурой.

Ну а пока...

На их лицах отчаяние: они утратили всё – остались без господина. Согласно уставам кодекса, мы должны были дружно совершить цуйфуку – умереть вслед за владыкой; уверен, многие в замке Сенши так и закончили, но среди сбежавших со мной нет людей живущих честью – такие мне и нужны.

Люди, верные идее, желающие жить, и не чтущие догматы общества – те, кто станут командирами, идеологами, и свитой новой идеи.

А честь...

К демонам честь.

Да и хвалённой самурайской доблести в обществе давно нет. Сколько бы я всматривался в прожитые годы – мало в них того, что чтут воины в “Бусидо”.

В своеобразном лагере стоит тихий, пожёванный отчаянием, шум.

Остаётся дать им надежду, смысл продолжать жить.

– Я хочу вам кое-что показать.

– ?... – самураи молча повернули головы.

Под лёгкое мерцание костра я вынул из-под доспеха яшмовую подвеску, обнажил висящий на поясе меч и положил на пенёк зеркало. Все заинтересованно подошли, разглядывая артефакты, старшие воины изумлённо округлили глаза:

– Хоккори.. ты...

– Откуда?...

Перед нами лежали три священные сокровища Императора Поднебесной: Зеркало Мафуцу, Меч Кусанаги и Ясакани-но Магатама – во время великой битвы при Данноурэ бабушка юного императора выбросила их в воду, дабы регалии не достались победителю морского сражения; кто же знал, что их вынесет на берег вместе со мной...

– Только того и ждал, чтобы наш клан пал, и ты мог заявить о своей "божественной" власти... – сказал один из борцов, Рюу, с явным пренебрежением.

– Ты помнишь, что я сказал Ёритомо?

Его напор поутих.

– Это чувство изъедает, Хоккори! Думаешь, нам льстит доля ронина?

– Ты мог остаться с господином Мунэори до конца. Тем более, кто тебе сказал, что вас ждёт доля ронинов.

– ... – Рюу недовольно сжал кулаки и топнул ногой, притихнув.

– Этого, – обвожу руками регалии, – не видел даже господин. Вы доверились мне, покидая замок, и я ответил тем же. Вместе мы начнём новую страницу в истории дома Сенши.

– Эти глупости можешь внушать молодым! – снова воскликнул бунтарь, – История знает таких как ты – рвущихся к власти, а следом утопающих в утехах!

Этот парень, Рюу Кё, не был в моём отряде, он слишком слаб для воина высшего ранга, но язык у него длинный, сеющий раздор; кроме Рюу решились сбежать лишь мои личные приближённые и новички, то бишь те, кто не стал бы сомневаться.

– Ты поведёшь Сенши в бездну!

– Откуда тебе, разгильдяю коих поискать нужно, знать? – подал голос второй самурай – Киёмори. Прослуживший дому Сенши пять десятков лет. По совместительству – самый доверенный из моих людей, – Мы множество раз шли бок-о-бок с Хоккори-самой на встречу смерти, пока ты осушал запасы саке в ближайшем кабаке. И ты смеешь упрекать господина?

Он преклонил колено, и склонил голову, произнося традиционную клятву верности:

– Я никогда не буду хуже других на Пути Воина. Я буду всегда служить своему господину. Я буду всегда почитать своих предков. Я буду служить людям с состраданием и ради их блага.

За ним повторили и другие.

Наконец, сдался последний – Рюу. Такие как он чаще всего безвольны, не способны решить ничего сами, а если загнать их в угол, как сейчас, начинают обвинять и метаться.

Легко.

Это было слишком легко.

Это было тринадцатого дня второй луны года Тигра, последнего года эпохи Хэйан. Два дома сошлись при заливе Данноура. Нас было заметно меньше, каких-то пять сотен кораблей, а гэнцев, червей из Минамото, три тысячи. Три. Я знал что умру. Но умру за честь дома Тайра. Тогда Томомори, мой верный друг, вышел на нос корабля и объявил: “Победить совсем или быть совсем разбитыми зависит от сегодняшнего дня. Слушайте же все вы! Идите вперёд на врага, пока не остановит смерть! Не смейте отступать, чтобы вернуться живыми! Соедините сердца ваши в одно, соедините силы ваши вместе! Захватите Ёсицунэ и не останавливайтесь, пока не будет так!”, – но далеко не Ëсицунэ был моей целью. Да, он ведёт войско врага, но противнее был Сигэёси – предатель, перешедший к этому самому Ëсицунэ. Он пошёл да сдал наш план. Испугался.

Град стрел.

Бой принят.

“Ты принесёшь мне их головы, Хоккори, – сказал холодно Томомори, – Лишь ты один в силах”. Слова звучали как прощание – в ответ я лишь кивнул, и, сбросив шлем с броневыми рукавами, дождался момента дабы перепрыгнуть на корабль к Ëсицунэ, где должен был ошиваться Сигэёси, и принести им смерть. Задержать, конечно, пытались. Кроме верных псов гэнцев я встретился с неким Аки, обладающим силой тридцати воинов, но куда ему – во мне целое войско.

Увидел фигуры.

Они.

Сигэёси подох, моля о пощаде; Ëсицунэ побрыкался, но в аду первый второго долго не ждал. А я, по молодости идиот, расслабился и пошёл обратно, чем поплатился – Аки, сумевший оттянуть свою кончину, обнял меня, прыгнув в воду.

Очнулся уже после битвы, на берегу моря, где-то очень далеко от Данноуры. А рядом лежали регалии: подвеска, меч и зеркальце. Бабушка вместе со своим внуком – юным императором, которых мы держали у себя в плену, бросилась в воду, прижав к груди воспитанника; между ними – священные регалии.