– Хм-м-м, – кузнец насторожился.

– Неужели?...

– Умереть странник не мог. Хотя, было бы очень забавно, испытай мы облегчение после его кончины! Ха-ха-ха!

– Глупости, – пробурчал старший, – Нельзя так говорить.

– Почему “нельзя”? – спросил Хюн с явной претензией в голосе.

– Он наш отец.

– Господин, скорее.

– У нас одна кровь. Ты не можешь этого отрицать.

– Сердце отрицает! Я не хочу признавать Рёко родителем.

– А кого, тогда, признаёшь?

– Матушку.

Тишина.

Йошихиро молча потянулся к курильнице с благовониями и возжёг одну, после, сложив руки, поклонился. Хюн повторил ритуал за братом; они поставили чашку с чаем и часть угощений на свободную сторону стола.

– Неделя уже давно прошла, Хюн, – перевёл внимание на себя, – Ты там не забыл об Аматэре?

– Забыл.

– Её уже можно выпустить?

– Можно было ещё несколько дней назад, я просто перенервничал. Завтра пойдёшь!

– Хорошо.

– Хюн явно не желает её видеть, – сказал Йошихиро.

– Как я прощу уничтожение вековых знаний!? Это немыслимо! Мы столько утратили, а сколько приходиться переписывать... Будь моя воля – она бы провисела там до конца времён.

– Жестоко...

– Коснись это моей мастерской, – кузнец сделал многозначительную паузу, – Она бы завидовала мёртвым.

– ...

– Я понимаю Хюна, одним словом.

– Как бы тебя не раздражал Рёко или братья – нельзя вымещать злость на нашу работу. Она стоит превышего всего, – пояснил библиотекарь.

– С чего Аматэра так сорвалась?

– Честно сказать – терпела долго. Я постоянно слышал ворчания и упрёки в сторону странника, а сам срыв, в её случае, был неизбежен. Но почему он коснулся именно меня?

– Намекаешь на кого-то другого? – кинув настороженный взгляд, спросил Йошихиро.

– На Рёко. Мы с тобой ни в чём не виноваты.

Я бы поспорил.

Братья, на удивление, спелись. Видно как Хюн сдерживается, чтобы не взболтнуть лишнего, по лицу заметно – его могли выкинуть уже с десяток раз, но вовремя брошенный взгляд или внутренний барьер не дал ему испортить вечер. Йошихиро, скорее, был в растерянности от самого факта адекватного диалога с младшим. Они оба могли начать эту беседу, физически ничего их не сдерживало, нужен был только маленький толчок.

Горжусь собой. Конечно, плохо, что отчасти братьев объединила общая нелюбовь к Рёко и Аматэре, но примирение надо с чего-то начинать. Надеюсь, проделанная работа не пойдёт насмарку.

– Я хотел бы послушать что-то о вас двоих, без Рёко, Аматэры и всяких обид на них. Можно?

– Хм, – Хюн с Йошихиро погрузились в раздумья, – Ну...

– Смелее, я же свой!

– Йоши-кун учил меня играть на флейте! – взгляд Хранителя Мудрости загорелся.

– Ой, не начинай... – старший недовольно фыркнул и отвернулся.

– Было это!... Дай подумать...

– Века уже прошли.

– Интересно! – я заинтересованно наклонился ближе, – И как получалось?

– Несмотря на грозный вид, наш Кузнец Душ очень хорошо играет!

– Продемонстрируешь? – обратился к Йошихиро.

– Я не настолько пьян, чтобы за такэбуэ браться.

– Больше скажу – он писал свитки о мастерстве игры, почти что изобрёл собственный жанр!

– Вот и пошли твои фирменные издёвки, – выплюнул старший.

– Ни в жизнь. Это же надо так, чтобы кузнец и настолько хорошо с инструментом управлялся!

– Вижу, тут каждый из вас занимался не тем, к чему расположен, – заметил я, – Жду твоей игры на флейте!

– Молись Небесам чтобы дожил.

* * *

За беседой мы просидели к утру, я возвращался в покои с первыми лучами света и обессиленный рухнул спать. Хюн, передав мне ключ от цепей Аматэры, заночевал у Йошихиро, чтобы поздно не возвращаться в поместье.

Обед.

Я едва расклеил веки, сразу удивившись.

Посреди комнаты стоял наполированный доспех – настоящий, из стали! Сделанный аккурат по моему “эскизу” из дерева, с сохранением деталей, даже росписи! Я подполз ближе, жадно пожирая подарок кузнеца взглядом и в попепах накидывая его на себя.

Удар, блок, кувырок – сидит как влитой!

Подхожу к бадье с водой и начинаю любоваться отражением: повернулся задом, передом, в профиль – прямо таки воин в отражении красуется! Грудь запрыгала от радости – спасибо, Йошихиро! Чувствую себя ребёнком, что получил самую заветную игрушку в мире, хоть мне и не гоже в своих годах так радоваться простому доспеху, сдержаться я попросту не могу, особенно когда к кимоно прилегает столь искусная работа лучшего кузнеца Поднебесной. Получить такой – честь!

В сознании всплыло: “Аматэра!”.

Пока я тут радуюсь, она ждёт вызволения. Вероломно сражаясь с мыслью: “Пару лишних дней провисела – повисит ещё”, – я поспешил к Владычице Воронов, не снимая подарка.

– Наконец-то... – устало промямлила, завидев поднимающегося меня, – Ишь как разоделся...

– Пошли, – снимая оковы с рук и ног, приговаривал я, – Стоять можешь?

Ответ последовал сам – Аматэра устало свалилась на колени, потирая мозолистые запястья. Придётся нести. Вскинув руку через и взяв под талию, помог ковылять, спускаясь с горы. Я отвлёкся на приятный лязг доспеха, когда Владычица Воронов снова подала голос:

– Не неси меня в резиденцию...

– Почему?

– Там Хюн...

– А куда нести?

– К себе.

Откуда в ней столько веса? Я начинаю сомневаться во всех проведённых тренировках, ведь женщина с подобной фигурой не может быть такой тяжёлой! Хотя, есть одна мысль... Её лучше не развивать.

– Перенапрягся? – с долей насмешки, спросила Аматэра.

– Фу-у-ух... Нет. Да и мы уже пришли, – проскочив мимо входа в поместье, оказались у моих покоев, – Чувствуйте себя как... Ах, ладно.

Обнявшись с циновкой, она уснула.

* * *

– Я узнаю почерк на твоём веере.

– Уже проснулась?

– Не-а, во сне разговариваю, – женщина потянулась к кувшину с водой, заботливо приготовленному заранее, – Тебе Хюн веер расписал?

– Мы занимались каллиграфией.

– Вместе, что-ли?

– Да.

– Хм... Путь Юноши, он таков.

– Ума не приложу о чём ты говоришь.

– Что произошло во время моего отсутствия?

– Ну.. ничего особенного.

– Как это: “Ничего особенного”!? Вы каллиграфией тут занимались, я фейерверки в небе видела – это, разве, называеться: “Ничего особенного”?

– Да, – скрестив руки у груди, улыбнулся я.

– А это не ты тут шум наводил?

– В каком смысле?

– Вопил от ярости на всю резиденцию.

– ...

– По лицу видно – ты!

С улицы донёсся протяжный колокольный звон.

“БОМ-БО-ОМ-БОМ!”

Вернулся.

Аматэра, поднеся к губам кувшин с водой, услышала глубокий звон и тут же разбила сосуд – руки женщины невольно задрожали, словно листья на ветру.

– Ты в порядке?...

Но меня не видели.

Её глаза застелились пеленой, зрачки, наполненные страхом, расширились. Я потянулся ближе, пытаясь успокоить девушку, но она резко отмахнулась в сторону:

– Не трогай!

Руки Аматэры нервно перебирали предметы, будто пытаясь найти что-то устойчивое; дыхание участилось. Любое моё движение встречалось скачками в сторону, я никогда не сталкивался с подобным и не имею понятия что делать...

– Ты слышишь меня? – смягчил голос, – Узнаёшь?

– Нет-нет-нет! – затараторила Аматэра, – Спрячь! Спрячь меня! – бросаясь под подолы одежд, она продолжала нервно скулить, – Не показывай ему!

– Всё хорошо, – прижал её к себе, как испуганного ребёнка, – Тебя здесь никто не найдёт.

– Врёшь! – Аматэра опять бросилась в сторону, закрыв голову руками и наклонившись к полу; послышалось хныканье: – Точно.. точно не найдёт?...

– Точно, – ласково, но с долей уверенности, ответил я.