Огненный вихрь вдруг прорвался внутрь периметра, заполняя пламенем пространство.
— Щиты пять и четыре кончились! — заорал кто-то истошно.
— Помогите, я горю! — вопил другой голос.
— Воздух! Воздух!
Следящая ракета ударила в прореху, закрепляя успех атакующих.
Опорный пункт превратился в филиал ада, разверзшегося посреди заснеженного поля. Я укрылся за ящиками, наблюдая, как смерть забирает бойцов.
В этот раз у меня не было никаких шансов спасти их.
— Прореха открыта, отступаем! — раздался вдруг голос Двух Девяток.
От него просто веяло хладнокровием. Блин, я бы так не смог. Меня уже начало трясти и пробивать на измену, тем более, при виде заживо сгорающих парней, а это ещё то зрелище…
Я обернулся и увидел эту самую прореху. Неподалёку висела чёрная пелена с рваными краями.
Выглядела она так, словно кто-то вырвал из пространства кусок действительности и закрасил получившийся проём пустотой, поглощающей свет.
Размером прореха была небольшой — примерно два на два метра, но это не умоляло её эффектности.
Бойцы, оказавшиеся поблизости, бросились к спасительной черноте. Кто-то сам, кого-то, обожжённого, тащили на плечах товарищи.
Застрекотали крупнокалиберные пулемёты. Очереди сносили с пути всё, во что попадали — оборудование, контейнеры, людей.
Один из тех, кто смеялся на до мной, вскрикнул и упал совсем рядом со мной. Из его живота толчками вытекала кровь.
Я бросился к нему. На оказание первой помощи времени не было, да и оказывать её было нечем. Ничего не оставалось, как подхватить его под руки и тащить волоком к прорехе.
Раненное плечо горело от напряжения, боль пульсирующей жилкой билась у меня в мозгу, но я всячески загонял её глубже и глубже, фокусируясь на задаче — дойти до прорехи.
— Брось его! — раздался голос Двух Девяток
Всё то же ледяное спокойствие.
— Ещё немного! — ответил я, продолжая тянуть безвольное тело.
— Тринадцатый! Брось его, он уже мёртв.
И только тогда я заметил, что кровь из раны на животе бойца уже прекратилась. Пальцы разжались.
По куче развороченных ящиков прошла очередь, подействовавшая на меня как ледяной душ и включившая инстинкт самосохранения.
Я бросился к чёрной пустоте, краем глаза видя, как рядом бежит Две Девятки. Почти у самой прорехи он нажал кнопку дистанционного взрывателя.
Периметр лагеря превратился в огненное кольцо, сметающее всё на своём пути. Взрывная волна ударила в спину и последние пару метров мы практически пролетели, а потом ушли в черноту.
Я кубарем прокатился по полу и некоторое время лежал, прислушиваясь к окружающим звукам. Было тихо. Непривычно тихо. А потом кто-то застонал, зашевелился, заохал.
Сквозь плотно зажатые веки пробивался яркий холодный свет. Я приоткрыл глаза.
Жалкие остатки отряда находились неподалёку от прорехи, которая была зажата между двух вертикальных кристаллов, мерцающих зловещим красноватым светом. Конструкция эта располагалась аккурат посреди большого круглого помещения из серого бетона.
Единственный выход был закрыт тяжёлыми стальными створками, какие бывают на сверхсекретных военных объектах и бомбоубежищах. Ещё и цвет соответствующий – ярко-жёлтый.
В принципе довольно логично окружать прореху подобными защищёнными конструкциями из стали и бетона — чёрт его знает, что может оказаться по ту сторону! Не удивлюсь, если это помещение не просто герметично, а ещё и стерилизуется при необходимости. Скажем, очень высокими температурами.
— Эй, Тринадцатый! — рядом возник Две Девятки.
Он с любопытством смотрел на меня, а потом протянул руку и помог подняться на ноги
— Тебе бы в больничку — подлечиться, а то места живого нет.
— А то я не в курсе, — усмехнулся я. — У меня даже волосы болят.
— Не ной, салага! — последовал добродушный ответ. — Всё позади.
По кристаллам пробежала световая волна и прореха исчезла, оставив после себя лишь контур, да и то всего на долю секунды.
Открылись створки ворот, впуская бегущих людей, одетых в белое, и небольшие транспортные средства, похожие на электромобили.
— А вот и медики! Ты, главное, не сопротивляйся, — дал совет Две Девятки.
— Не сопротивляться чему? — удивился я, а через секунду понял — мне шею воткнули короткую иглу и сделали инъекцию.
От места укола разлилось приятное тёплое блаженство, а окружающая действительность потускнела, пока вскоре не погасла вовсе.
Сознание возвращалось мягко и безболезненно. Сквозь пелену, застилающую глаза, было видно чьё-то лицо, смотревшее на меня в упор.
Кто это? Что ему от меня нужно?
— Ты чего вылупился? — хотел было сказать я, но издал лишь какое-то невнятное мычание вперемешку с бульканьем.
Картинка постепенно прояснялась, становилась резче, сознание прочищалось и вскоре я понял, что смотрю на отражение в стекле. На своё собственное отражение. На своё собственное чужое отражение, как бы парадоксально это не звучало.
Обычное мужское лицо, даже вполне себе красивое, если сбрить бороду — глубоко посаженные глаза, нормальный подбородок, прямой нос, карие глаза, средней длинны волосы, рот и нос закрыты прозрачной маской, не мешающей обзору…
Так, стоп! Какой ещё маской? Зачем маской? Почему маской?
Почему так зудит нога?
Хлынувший в кровь адреналин окончательно привёл меня в чувство. Я находился посреди резервуара, наполненного прозрачной немного густой жидкостью. Рот и нос закрывала плотно прилегающая маска, через которую подавался воздух для дыхания, к венам на руках подсоединены тонкие шланги для разного рода инъекций.
Прямо Матрица, блин! И когда я успел хапнуть красную пилюлю?
Рядом с пострадавшей ногой двигалась рука-манипулятор, отточенными движениями заполнявшая рану тонкой нитью, восстанавливая рассечённые мышцы и сухожилия.
Рядом с резервуаром находился терминал с большим экраном, на который выводилась информация о содержимом, то есть обо мне — сердцебиение, давление, ещё какая-то галиматья, повреждённые участки тела, а посредине мелькала аббревиатура из двух букв — «БК», обведённая красным.
Что ещё за «БК»? Большой калибр? Бородатый красавчик? Белозубый киногерой?
Я ещё раз осмотрел своё новое тело — в принципе, за исключением невидного из-за маски цвета зубов, к новому мне подходили все варианты.
Значит, при той злополучной аварии моё сознание каким-то непонятным образом оказалось в теле совершенно другого человека, находящегося в совершенно другом месте. Этот другой человек служит в ЧВК, причём недавно, не пользуется особым уважением, а местами даже служит раздражителем для остальных. Так себе стартовая позиция для новой жизни, но всё же лучше, чем лежать бездыханным телом в искорёженной машине на дне ущелья Алтая.
Жил-был себе Николай Васильев, инженер-проектировщик, бывший контрабас, холостяк и любитель походов, потом взял и въехал в придурка на желтой бэхе. И стал ЧВКашником с позывным Тринадцатый!
Двери в палату открылись, прервав мои размышления от текущем положении. В помещение вошли двое — Две Девятки, облачённый в свежую форму, и женщина — судя по одежде, медик.
Я решил, что неплохо бы притворится спящим и наблюдал за посетителями из-под полуприкрытых век.
Две Девятки был невозмутим, по крайней мере внешне, а вот его спутница волновалась.
— Посмотрите! Ошибки быть не может! Генетический анализ показывает стопроцентное соответствие. Это предупреждение на экране означает…
— Я знаю, что оно обозначает. Меня больше беспокоит, почем об этом нет записи в его личном деле? Он проходил медосмотр у наших специалистов?
— Общий. Но все его анализы были загружены в нашу базу из столицы. У него не офицерское звание. Для рядовых у нас не предусмотрено столь тщательных проверок.
— Не нужно напоминать мне о регламентах. Я сообщу руководству, пускай думают, что с ним делать. Сообщите, когда он придёт в себя. У меня к нему отдельный разговор.
