— Нет, ты была осуждающей и навязчивой, и делала все, чтобы ему нужно было оправдаться перед тобой. Чего я просто не понимаю. Ты суешь свой нос в дела Тревиса? Я в этом сомневаюсь. И все же ты считаешь, что имеешь право голоса в том, что делает Дейн. Может быть, это действительно имеет смысл в твоей голове, но не в моей.

— Дейн — моя семья.

— И я теперь тоже. Насколько это круто? — я сделала еще один шаг ближе к ней. — Вот в чем загвоздка, Дженни…

— Я Джен.

— Родные должны поддерживать друг друга. Должны быть рядом друг с другом. Должны хотеть видеть своих близких счастливыми. Ты же не поддерживаешь Дейна, правда ведь? И это меня раздражает, потому что он заслуживает поддержки своей семьи. Если ты не можешь дать ему это, если не можешь спуститься с небес на землю и просто принять его выбор жены, результат будет только один: у тебя не получится встать между мной и ним. Но получится разрушить свои отношения с ним.

Она помотала головой.

— Этого не случится.

— Не верь мне на слово. Спроси его.

Взгляд Джен метнулся к нему, пылая негодованием.

— Ты бы предпочел ее, а не меня и своих братьев?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— С большим, мать твою, удовольствием.

Джен втянула воздух.

Я улыбнулась.

— Ну, теперь, когда с этим покончено, я собираюсь раздобыть что-нибудь на ужин. Кто-нибудь голоден?

Не дожидаясь ответа, я направилась на кухню. Это было нелегкое путешествие, так как я еще не ориентировалась в доме, но в конце концов нашла нужную комнату. Я просматривала темно-вишневые деревянные шкафы, когда услышала позади себя шаги.

— Она ушла.

Я оглянулась через плечо на Дейна, который стоял возле кухонного островка.

— Я думала, что она захочет узнать меня получше. Она всегда так делает?

— Нет, обычно нет. Но если она твердо решила кого-то не любить, то найдет всевозможные причины, чтобы не одобрить его.

— Например, то, что этот человек вырос в приемных семьях, как будто это очень важно. Что угодно. Я устала говорить о ней. Она наводит на меня скуку. А вот твой дом? Далеко не скучный. Я понятия не имела, что он такой большой. Разве не странно, что вокруг тебя столько пустого пространства?

— Там, где ты видишь пустое пространство, я вижу личное. Плюс, я хотел место, где было бы много земли, без любопытных соседей.

— Где ты мог бы стать императором своих владений. — Он сделал то, что сделал его дядя. Купил себе огромный дом. Но там, где Хью понял, что ненавидит жить один, Дейна же это не беспокоило. Или, по крайней мере, его это пока не беспокоило. Однажды это может измениться, но я бы не стала ставить на это деньги.

— Есть ли какие-нибудь комнаты, в которые вход воспрещен?

— Мой кабинет. Когда меня там нет, он всегда заперт. Если я в нем, не стесняйся входить. Моя спальня закрыта для всех, кроме меня, — добавил он с такой серьезностью, что я моргнула.

— У тебя там какие-то извращенные штучки или что-то в этом роде?

— Нет. Просто запрещено.

— Вход только для Дейна?

— Да

— Тебе не нравится, когда кто-то находится в твоем личном святилище, да? — я подозревала, что это также было как-то связано с его отвращением к тому, чтобы спать с другими. — У тебя есть домработница?

— У меня их две. Они приходят только тогда, когда я работаю. Они знают, что я люблю быть один. Ты, вероятно, встретишься с ними в какой-то момент, — он прислонился спиной к кухонному островку. — Я нанял транспортную бригаду, чтобы помочь тебе упаковать и перевезти вещи. Они начнут завтра, после того как полиция закончит с твоей квартирой. Мы переведём все сюда в воскресенье, как и планировали изначально. Ты должна остаться со мной до тех пор.

Считая, что это имело смысл, я не стала спорить.

— Это нормально, если ты не захочешь отвечать, но что имела в виду Джен, когда сказала, что знает, что «заставляет» тебя хотеть жить одному? Должна ли я, как твоя «жена», знать это?

— Джен никогда не могла понять, почему я не хотел жениться и завести семью, поэтому она чувствовала необходимость попытаться объяснить это. Здесь нет никакой тайны, просто мое желание быть одному.

Я не была уверена, поверила ли я, что ничто не заставляло его так жить, но, похоже, он действительно в это верил.

— Саймон действительно избил твою мать?

Напряжение сковало мои мышцы. Неужели гребанной Джен было обязательно раскапывать это дерьмо?

— Это был Дикон.

— Почему он это сделал?

— Она… она причинила мне боль, и он вышел из себя. Я знаю, что это ужасно, когда мужчина бьет женщину…

— Также ужасно, когда взрослый — мужчина или женщина — причиняет вред ребенку, — мускул на щеке Дейна дрогнул. — Она была груба с тобой?

— Иногда, — тихо ответила я.

— Что она такого сделала, что заставило Дикона так выйти из себя?

Я потерла шею.

— Я не хотела идти… кое-куда с ней, поэтому она ударила меня так сильно, что разбила мне губу. Саймон вошел как раз в тот момент, когда она пыталась вытащить меня из квартиры. Он понял, что происходит, и, ну, появился Дикон и потерял контроль.

Дейн медленно подошел ко мне.

— Куда она пыталась тебя отвезти? — спросил он, понизив голос.

Я сглотнула.

— К своему дилеру. Он никогда не прикасался ко мне, но хотел этого. Он любил маленьких детей. В основном маленьких девочек. И вот он находил женщин-наркоманок, у которых были дети, и предлагал им заплатить за свои наркотики, позволив ему насиловать их детей. Она сказала мне, что я должна делать все, что он мне скажет, даже если это причинит боль.

Челюсть Дейна казалась твердой, как гранит.

— Тогда она такая же мразь, как и он.

— Был, он умер. Его убили в тюрьме.

— Хорошо.

Да, так оно и было.

— Меня мало что пугает. Но человек, который получает удовольствие, приставая к ребенку? Вот такие люди меня пугают. Потому что это своего рода тьма, которая не должна существовать ни в этом мире, ни в каком-либо другом.

— Любой, кто причиняет боль тем, кто слабее его, не страшен. Он бесхребетный. Бесполезный. Жалкий. Больной на голову. И он это знает, вот почему он никогда не нападает на тех, чья сила соответствует или превосходит его собственную

— Ты говоришь так, будто знаешь по собственному опыту.

— Я не подвергался сексуальному насилию, если тебя это интересует.

Я заметила, что он лишь уточнил, что не подвергался сексуальному насилию.

Он скрестил руки на груди.

— Твой отец попал в тюрьму за нападение на твою мать?

— Нет. Полиция поняла, что у него проблемы с психическим здоровьем. Они вызвали эксперта. В конце концов ему поставили диагноз ДРЛ. Именно тогда он начал получать помощь, в которой нуждался.

— Какого рода помощь?

— В основном медикаментозное лечение и психотерапия. Они работают. Раньше у него было восемь личностей, но он смог интегрировать пять из них в свою с помощью врачей. Но Саймон считает, что другие личности никуда не денутся. Честно говоря, я не думаю, что он этого хочет, — я сделала глубокий вдох. — Ты закончил меня допрашивать? Хочу отметить, что с твоей стороны немного лицемерно задавать мне вопросы, когда ты редко отвечаешь на мои.

Он сократил небольшое расстояние между нами, вторгаясь в мое личное пространство.

— Задай мне вопрос. Любой. Просто будь уверена, что хочешь получить ответ.

Было много вопросов, которые я хотела задать этому человеку. Было так много вещей, которые хотела узнать о нем. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом резко его закрыла.

Дейн наклонил голову.

— Что?

— Я не хочу вытягивать из тебя то, чем ты не хочешь делиться.

Его темные, как чернила глаза, немного потеплели. Он очень медленно наклонил голову и запечатлел поцелуй в уголке моих губ, от которого все внутри затрепетало. И я замолчала, потому что, это было присуще Дейну. Такое поведение.

— Ты гораздо лучший человек, чем я, Виена, — он вздохнул. — Однажды ты спросила, кто такой Оливер. Он был моим близнецом.