– Приветствую вас в нашем доме, – протянул руку для рукопожатия, тот пожал, почему-то обхватив запястье перед тем, как отпустить и опуститься в кресло.

– Наконец-то вижу самого Александра ди Наймана лично, – слащаво протянул гость, закидывая ногу на ногу и складывая пальцы домиком. – Слава о вас разошлась по всей империи. В Бриспорте уже который месяц наперебой хвалят юного герцога, что за несколько месяцев вернул работу семидесяти процентам отцовского бизнеса. Вы отличаетесь недюжинным рвением, лорд Найман, и хваткой.

Далее граф еще минут пять не скупился на похвалу моим успехам. Он на удивление был хорошо осведомлен о подробностях заключенных сделок и договоренностях. Неужели они с отцом были настолько близки? Почему же тогда Пьер упомянул, что Лерьера держали на расстоянии?

– Благодарю, – сдержанно поблагодарил, сдерживаясь, чтобы не скривиться от неприкрытой лести. – Вы по делу, граф, или проделали столь долгий путь, чтобы рассыпаться в комплиментах? Если ради последнего, то достаточно было бы письма.

– Молодой человек, я не в том возрасте, чтобы праздно путешествовать, – деловым тоном ответили на выпад. – Вы, наверняка в курсе, что прежде мы с вашим отцом долго работали вместе, и в успехе Найманов есть и моя заслуга, – я кивнул, соглашаясь. – Первоначально планировал решать возникшую неприятность с вашим батюшкой. Но, увы, сначала меня долго не было в Килдерре, потом до меня дошла новость о скоропостижной смерти старого друга. К слову, примите мои искренние соболезнования, – за которые я поблагодарил и с большим вниманием продолжал слушать. – С прискорбием вынужден сообщить, что мне придется потребовать компенсацию, оговоренную в этом документе.

С этими словами он протянул мне старый пожелтевший документ с подписями и печатями рода Найманов и Лерьеров. Проверив магически подлинность рукописи, углубился в чтение. Договор на взаимное сотрудничество, подробно прописаны список услуг и сроки выполнения. Странно, в сейфе с документами не помню подобной копии у отца. Я провел рукой, активировав легкое магическое пламя, чтобы проверить подлинность печати. Конечно, лучше прибегнуть к услугам эмпата, но где мне сейчас его искать? Печать должна хранить искру магии того, кто ее ставил. Появилось пламя, стихия мужчин нашего рода. Вскользь бросив взгляд на откинувшегося на спинку кресла графа, заметил, что тот обезоруживающе улыбнулся.

Я продолжил чтение и нахмурился. В пункте про нанесение ущерба одной из сторон указывалось, что пострадавшая в полном праве может потребовать любую компенсацию в рамках законов и традиций Великой империи Килдерры. Теперь ясна причина личного визита. Будем оговаривать сумму неустойки. Но должен же он войти в положение. Согласен, из-за неожиданной смерти и потерянного времени, пока мы с управляющим пытались совершить невозможное и обеспечить бесперебойность срочных поставок, пришлось приостановить экспорт из дальних стран. Лерьер следом протянул мне другой документ о срыве трех крупных поставок, ущерб от которых при сегодняшнем положении дел я бы мог компенсировать, хоть и не сразу, о чем и сообщил недовольному партнеру. Но граф, гневно вскочив, даже слишком шустро для его тяжелой комплекции, крайне невежливо ткнул в меня пальцем и объявил: «Я требую айману!».

– Граф, при всем уважении, это безумие! – Не выдержав, вскочил с места. – Айману и в нашем цивилизованном мире?! Да, здесь стоит подпись отца, я согласен, ущерб нанесен существенный, но я могу выплатить неустойку с процентами. Просто озвучьте сумму.

Даже для меня, кто всегда держит слово и выполняет любые обязательства, это все равно, что лично подписать себе приговор. Айману, оставшийся разве что на страницах редких исторических хроник, представлял собой древний способ компенсации пострадавшему. Крайняя мера, которая была хуже долговой тюрьмы, потому что тот, от кого требовали айману, фактически становился рабом с полным блокированием магии на четыре года. Ее нейтрализовал редкий артефакт с одноименным названием, который надевался как широкий браслет, не только лишавший тебя магических способностей, но и, насколько мне было известно, элементарной возможности рассказать о себе, даже назвать имя. Браслет айману мог снять только тот, кто становился хозяином и толне раньше истечения срока. Эту меру могли объявить любому, независимо от сословия, но обычно применяли к тем, кто нанес непоправимый ущерб, например смерть близкого или, когда вся семья оказывалась без средств к существованию. В истории Килдерры было всего два зарегистрированных случая применения айману, оба были за столетия до нас. В современном обществе споры решались через суд или поиск компромисса.

– Если для вас возмещение ущерба является делом принципа, – напряженно прокручивал в голове варианты, хватаясь за любую возможность найти компромисс, – Подавайте на судоходную компанию и меня как ее владельца в суд. Если там решат пустить с молотка все имеющиеся на данный момент активы, а мне назначат срок тюрьмы, я готов пойти даже на это, – сам же был уверен, что судьи решили бы иск с минимальным уроном для репутации герцога, и до высказанных крайностей не дошло бы. – Думаю вырученных денег должно с лихвой хватить, чтобы погасить задолженность, раз уж Вы не желаете ждать год, максимум два.

Лерьер гневно поднялся с кресла и подошел ко мне, грубо ткнув пальцем с крупной золотой печаткой в грудь и процедил сквозь зубы:

– Ты не можешь носить фамилию отца, если ставишь под сомнение его ценности и его обещания! В договоре четко указано, что мера компенсации должна быть в рамках закона и традиций, а айману – это древняя традиция нашего народа! Если бы твой отец был жив, я потребовал бы ритуал с него, и, уверен, старина Шон, – с этими словами он поднял голову, заглянув в глаза отцу на портрете. – В отличии от тебя, юнец, ьез колебаний бы исполнил обязательства перед старым деловым партнером. Никогда бы не подумал, что сын, которым отец так гордился при жизни, с такой легкостью наплюет на принципы, по которым его, я уверен, растили с детства».

Знал, сволочь, на что давить, на ценности рода и репутацию. Я обернулся на висящий над головой портрет. Казалось, отец смотрит на меня тем же укоризненным взглядом, как тогда в детстве, когда искал отговорки, почему не сдержал данные обещания. «Истинного аристократа, Александр, отличает умение оставаться верным своему слову, как бы сложно ни было». Наш род благодаря этой черте построил свою репутацию. Если кто-то узнает, что я открыто отказался выполнить обязательства, последуют разрывы контрактов. Скрепя сердце, я процедил согласие на этот позор, попросив отсрочку хотя бы на неделю, чтобы дать распоряжения. Впереди меня ждали четыре года, и я уже тогда предполагал, что они будут самыми сложными в моей жизни. Из раздумий вырвал слащавый голос:

– С вами приятно иметь дело, лорд Найман. Я знал, что мы договоримся. Жду вас в имении Дориваль в следующий четверг. До скорой встречи.

Лерьер поднялся, не дожидаясь моих слов прощания, хоть я и не собирался говорить что-либо, и с гордо поднятой головой направился к двери. «Вали к темному Хадиусу», – выругался вслед. В ответ лишь услышал короткий смешок.

«Отличное начало дня», – с улыбкой думала я, разглядывая пейзажи города, проносившиеся за окном все того же экипажа. Утро стелилось осенней дымкой, экипаж ровно шел по мостовой, фонарщики гасили масляные фонари, молочницы гремели тележками, развозя свежие продукты. За застекленными окнами домов горничные раздвигали плотные шторы, пуская в дома утренний свет. Люди спешили на службу, кто пешком, кто-то верхом, либо, подобно нам, в экипаже. Мальчишки в легких суконных курточках звонкими голосами предлагали утренние газеты, порой выбегая на проезжую часть, на что нелестно отзывались возницы, прикрикивая на смельчаков. Нам тоже предложили выпуск «Вести Литрима» за десять раксов. Сколько раксов содержится в одном ильзуре, пока оставалось неизвестно. Мы не получили вчера ни монеты даже на мелкие расходы. Держась за руки по старой привычке, мы ехали в заботливо выделенном господином ди Моррисоном транспорте, чтобы приступить к первому дню учебы. «Надо бы что-то придумать с личным средством передвижения», – пришла неожиданная мысль, с легкой грустью вспомнив свой родстер премиум-класса с движком в пятьсот семьдесят пять лошадиных сил. – «Не будем же мы каждый день злоупотреблять гостеприимством начальства». С одной стороны, удобно, когда тебя утром забирают с комфортом, затем вечером привозят домой, с другой создавалось ощущение, что твое перемещение, как и впрочем, жизнь под контролем. Хотелось свободы и самостоятельности. Я взглянула на мужа, тот тоже о чем-то думал, но заметив, что повернулась к нему, заверил улыбнувшись: