— Неужели ваше императорское высочество не видит для противника никаких иных возможностей? — с непроницаемым видом поинтересовался Долгоруков.

— Нет!

— Отчего же? — на губах никогда не бывавшего в сражениях генерала появилось нечто вроде снисходительной улыбки.

— Главным образом оттого, что у них нет обыкновения назначать военачальниками идиотов! — не смог удержаться я, но тут же продолжил, желая хоть немного смягчить собственную резкость. — Судите сами, господа. Союзники, если позволите, буду называть их так, не станут атаковать ни на Днестре, ни на Кавказе. Там у нас крепкие позиции. Зато Крым изолирован. Крупных сил нет, а те, что там расквартированы, по большей части запасные. О нормальном снабжении, складах, магазинах и лазаретах говорить не приходится. Да что уж там, даже порядочного шоссе и то нет! А если мы решимся перекинуть, к примеру, трехсоттысячную армию, то для нее не будет ни жилья, ни достаточного пропитания. Никогда не стоит считать врага глупее себя!

Похоже, генералам не очень понравился мой выпад в сторону Долгорукова, все же он один из них. С другой стороны, вся эта «стая товарищей» привыкла жить по принципу — «клюй ближнего, гадь на нижнего». Если он потеряет должность, значит, ее приобретет кто-то другой, а вдруг родственник или союзник… Но это все лирика, главный здесь все равно царь, а он, кажется, начал прислушиваться.

— И что же ты предлагаешь? — заинтересованно глядя на сына, который так складно и дельно принялся излагать свои рассуждения, задал Николай очередной вопрос.

— Нужно готовиться. Создать в хорошо защищенных пунктах на будущем театре военных действий необходимые запасы. Строить укрепления…

— Севастополь достаточно укреплен! — не утерпел военный министр.

— С моря, несомненно, — парировал я. — Но с суши он совершенно беззащитен! Что с Южной, что с Северной стороны…

— Вы заблуждаетесь! — не скрывая торжества, выпалил тот. — Согласно отчетам, все необходимые форты и батареи возведены!

Черт, что-то было такое в реальной истории, весьма некстати вспомнилось мне. Действительно, имелся высочайше утвержденный план по созданию укреплений на Северной стороне. Но потом случился совершеннейший сюрреализм, возможный только в России. Деньги украли, ничего не построили, но послали в Петербург красиво оформленный чертеж. Его тоже украли и продали британским шпионам, отчего командование союзников было уверено, что Северная сторона неприступна и вместо того, чтобы с ходу овладеть ей, потеряла драгоценное время в передислокации и строительстве собственного лагеря.

— Ах, Василий Андреевич, — тяжело вздохнул я. — Бить-то нас будут не по плану, а по морде!

Умение остро пошутить всегда ценилось при дворе. Так что мой удар угодил в самое яблочко. Даже обычно суровый государь не смог удержаться от смешка, а уж остальные, видя его реакцию, заржали, будто застоявшиеся жеребцы на гвардейских конюшнях. И только Нессельроде скучным голосом осведомился, все ли это?

— Ни в коем случае! Следует помнить, что будущие противники имеют куда более развитую промышленность, чем мы, а также возможность доставлять грузы по морю. Мы, вне всякого сомнения, в этом будем им уступать, а потому нужно по максимуму использовать то небольшое время, что у нас осталось. Заготавливать, а по необходимости закупать заграницей потребные для армии припасы и амуницию. Увеличить выпуск вооружения на казенных и частных заводах. Причем, не устаревшие образцы, а новейшие…

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, хотя бы прекратить выпуск гладкоствольных ружей и сосредоточиться на нарезных образцах. Иначе нашим войскам придется худо в столкновении с противником, имеющим штуцера…

Честно говоря, я ожидал от министров и даже государя возражения в стиле — «пуля дура, штык молодец» — но…

— Запамятовал? — выразительно посмотрел на меня брат Михаил.

И тут проклятая память снова выдала небольшой кусочек информации. Оказывается, и царь, и его генералы с министрами, несмотря на весь их консерватизм и ретроградство, идиотами все же не были и еще в прошлом 1852 году заказали на немецких и американских заводах более пятидесяти тысяч винтовок. А к ним в придачу еще и новейшие станки для сверления и нарезания стволов. [2]

И теперь ваш покорный слуга выглядит немного глупо.

— Где гарантия, что САСШ и Пруссия не займут строго нейтральную позицию и не откажут нам в поставках? Пусть хоть наши собственные заводы работают, не покладая рук! — постарался выйти из этой неловкой истории я.

— А ведь это возможно, — нахмурившись, кивнул император. Положительно, любезнейший папа сегодня на моей стороне, и этим надо пользоваться. А еще забавно, что старший братец — цесаревич, молчит, как рыба об лед… Ну да и бог с ним. Хоть не мешает, и то хорошо.

— В наших обстоятельствах разумнее всего всемерно поторопить заводы к исполнению оружейных контрактов, и постараться вывезти винтовки до марта.

— Ты считаешь, война начнется весной? — сразу же подметил Николай мою логику.

— Да, ваше величество. Они захотят упредить любые наши действия. А на Балтике постараются не допустить угрозы выхода флота и блокирования Датских проливов. Пока Финский залив скован льдами… Возвращаясь к теме укреплений, шоссе, магазинов в Крыму. Я готов лично отправиться в срочном порядке на юг и в ближайшее время на месте разобраться с тем, как там обстоят дела.

Царь нахмурился и пристально посмотрел на меня.

— Это ни к чему. Там находится князь Меншиков и все начальство Черноморского флота. Разберутся сами. А приказ провести проверку состояния обороны базы флота я сегодня же отправлю.

Когда самодержец всероссийский говорит таким тоном, остается только согласиться. Слишком уж властная и самолюбивая у него натура. Впрочем, никто не помешает мне направить в Крым своего человека с тайной инспекцией. Пусть все осмотрит и сделает выводы. А после сравним полученные сведения с докладами сиятельного князя и пойдем опять к царю-батюшке. Если Александр Сергеевич вздумает финтить, у меня появится против него оружие.

— Надеюсь, это все?

— Никак нет, ваше величество!

— Ну что еще?

— Как вам, государь, безусловно известно, одни из главных требований современной войны — это связь и транспорт. И если мы немедленно не озаботимся проведением телеграфной линии к Севастополю и Симферополю, денег на гонцов уйдет больше, чем на все оружейные заводы империи, вместе взятые [3].

— Это ты, пожалуй, хватил. Хотя, не могу отрицать, связь — дело полезное… но при этом отнюдь не дешевое.

— Когда начнется война, все подорожает…

— Ладно, уговорил, — усмехнулся царь и обернулся к главноуправляющему путей сообщения графу Клейнмихелю. — Пётр Андреевич, будь любезен, займись этим немедля!

— Слушаюсь, ваше величество, — с готовностью отозвался тот. — В какие сроки следует представить проект?

— В какие хочешь, да только чтобы к весне связь была!

Что ж, по крайней мере, это дело можно считать решенным! Клейнмихель славится двумя качествами. Первое — это безукоризненная исполнительность. Если ему поставить задачу, в лепешку расшибется, а выполнит! Второе, увы, не столь привлекательно. Граф — первостатейный вор и взяточник.

Причем государь об этом прекрасно осведомлен, однако, других людей не то, чтобы совсем нет, но… взять хоть Александра Сергеевича Меншикова. При всей своей кристальной честности завалил все, что только можно. Или министра государственных имуществ графа Киселева. Павел Дмитриевич человек замечательный и большой либерал, а также противник крепостного права, но вот государственных крестьян своей реформой едва не разорил. Из самых лучших побуждений, разумеется! Так что уж лучше пусть будет Клейнмихель!

— Кроме того, — продолжал ковать железо, не отходя от кассы ваш покорный слуга, — следует поставить на повестку дня и строительство железной дороги в Крым. По моему скромному разумению, оная будет иметь большое хозяйственное значение в мирное время, и просто неоценимое в военное…