Кирилл скрипел зубами, ворочался с боку на бок, мечтал, как набоковский бессонный страдалец, о третьем боке и засыпал только под утро. Зарядка, холодный душ, затем наполненный делами рабочий день снова приводили его в боевую форму. И так до очередного вечера, до очередной ночи с воспоминаниями о ней.

Однажды утром случилось неизбежное — Кирилл проспал. Вскочив, заметался по квартире сначала в поисках носков, потом папки (куда же я ее засунул?), наконец, потерялись ключи от дома. Он уже невозможно опаздывал на важную встречу. В последней надежде, сбавив темп, Кирилл встал на колени и пошарил под ящиком для обуви. И точно: ключи были там. Словно ночью, заигравшись в прятки, залезли в самое недоступное глазу место да и заснули там в бархатной темноте, закутавшись в пыль.

Кирилл выдохнул и, забыв о коварстве дня, резко выпрямился. За что тут же получил от разлапистой вешалки безжалостный удар по макушке.

— Хватит! — крикнул неизвестно кому — зловредным ключам, ехидной вешалке или самому себе. — Сегодня же поеду к ней!

И удивительное дело — принятое решение превратилось в талисман: на встречу Кирилл, вопреки всем физическим законам, не опоздал, успел сделать и прочие дела, а к обеду разошлись тучи и выглянуло умытое солнце.

Звонить Лизе он не стал: зачем нарываться на отказ? Приеду, посмотрю на нее и все пойму. Врать она никогда не умела. В конце дня он топтался перед ее домом, оттягивая неминуемый момент вторжения.

Влюбленный недоумок, осел, псих, — ему казалось, что эти эпитеты, которыми он себя награждал, должны подхлестнуть его храбрость. Но не очень помогало. Слова отлетали подобно шелухе, мысли были заняты речью, которую он готовился сказать при встрече.

Поскольку ты обещала позвонить и не позвонила, то я, предполагая вероятность потери моего телефонного номера (а кстати, откуда он у тебя? — морщинки на лбу и сдвинутые брови), решился на этот дерзновенный шаг и посетил твои печати.

Не вели казнить, вели слово молвить. Это говорится в начале.

Так что позвольте, дражайшая Елизавета Никитична, предложить вам совместную прогулку по ночному городу.

— Сдвинутый какой-то, — донесся до Кирилла далекий голос.

Он остановился, повертел головой и понял, что репетировал вслух, — возможно, размахивал руками и делал поклоны. Состояние невменяемости. Оправдан.

— Сам такой! — крикнул он в удаляющиеся спины подростков.

Поднимался пешком. По двенадцать ступеней в лестничном пролете, итого: умножаем двенадцать на восемь, получается… получается… Кирилл озадаченно почесал в затылке и — дверь Лизиной квартиры распахнулась перед его носом.

— Ты что здесь делаешь? — ошарашенно спросила Лиза. Она стояла прямо перед ним, в драных на коленях джинсах, в старой майке, завязанной узлом на впалом животе, с помойным ведром в руках. Прекрасная и недоступная.

— Умножаю двенадцать на восемь, — он не сводил с нее восхищенного взгляда.

— Кто пришел? — Катя подскочила к двери и высунула нос. — Ого!

Немая сцена. Первой очнулась Катя.

— Еще и ты за мной шпионишь? Вы что, все с ума посходили? — Говорила сердито, но лицо так и сияло: приперся все-таки.

Лиза молча опустила глаза. Ну вот и все. Кончилось, не начавшись. Судьба — злодейка, а жизнь — индейка. Бред какой-то.

— Ну ты даешь, Катерина! Это потрясающе! Лиза, ты слышишь? Да очнись, наконец. Что с вами со всеми?

Лиза подняла голову и посмотрела сначала на недоумевающую сестру, затем на Кирилла.

Он смеялся. Он не просто смеялся, он хохотал. Глядя на него, засмеялась Катька. Подхватила смех и Лиза.

— Может, впустите в дом? — сквозь хохот выдавил Кирилл. — А то соседи в психушку сдадут. — Он никак не мог остановиться. — Ну и денек, — сказал, уже сидя на кухне и переводя дух. — С самого утра вверх дном. Как ударился головой о вешалку…

— Что заметно, — процедила Катерина.

— …так до вечера — кувырком. И ты, Лиза, еще не одета. Я, конечно, раньше времени приехал, но помойное ведро вместо вечернего платья — это, согласись, перебор. — На Лизу Кирилл не смотрел принципиально. — Ты уж извини, Катерина, но сегодня Лиза ужинает со мной. Разве она тебе не говорила? — Катя с открытым ртом помотала головой. — Ну что же ты? Нехорошо, — он посмотрел на Лизу и еле сдержал новый приступ веселья — такое у нее было уморительно-изумленное лицо. — Надеюсь, ты не передумала? — заглянул ей в глаза и подмигнул.

— Нет, — вдруг твердо ответила Лиза. — Только мы ведь договаривались на… — быстрый взгляд на часы, — на восемь, а сейчас всего лишь без пятнадцати, так что на ведро ты зря наехал. Ну, так я пойду переоденусь. — Она вопросительно посмотрела на Катю, но ту еще не отпустил столбняк. — Я быстро, — сказала Кириллу и убежала.

— И давно вы?.. — Катя села на стул напротив Кирилла.

— Это смотря с какой стороны, — важно ответил он. — Знакомы, страшно сказать, сколько лет.

— А давно вы?.. — Она повертела в воздухе пальцами — все никак не могла подобрать слов.

— Если юридически, то самую малость. Скорее в минусе, — он постучал по столу. — Еще вопросы?

— Да я так… — Катя смутилась. — Неожиданно просто.

— Я недавно понял, что жизнь вообще неожиданная штучка, — философски изрек он.

Появилась Лиза, и Кирилл встал.

— Не обижайся, ладно, — шепнула она сестре.

— Могла бы и сказать, — проворчала Катерина.

Лиза примиряюще чмокнула ее в щеку, и входная дверь разъединила их. По одну сторону осталась Катя, погруженная в грустные размышления о чужом счастье, — она почувствовала себя за бортом впервые, по другую — Лиза, легко шагавшая навстречу ночи. И пусть эта ночь не кончается никогда.

До процесса оставались считанные дни, и Кирилл чувствовал необыкновенный подъем. То, что именно сейчас он начал регулярно встречаться с Лизой, полагал за счастливый знак. Все складывалось замечательно. По утрам хотелось петь в клозете, но это уже из другого романа.

Так или иначе, конец мая приближался, тяжелая работа шла к победному завершению, и призрачные, казавшиеся еще совсем недавно такими хрупкими, отношения с Лизой крепли с каждым днем.

Теперь Кирилл не боялся, что она пропадет из его жизни. А Лиза не вздрагивала при его невольных столкновениях с Катей. Эту страницу они совместными усилиями перевернули.

Иногда встречались сразу после работы, ужинали в ресторане или дома у Кирилла. К первой совместной домашней трапезе он честно постарался приготовить еду самостоятельно, но, как в банальном фильме, сжег мясо до антрацитной черноты и твердости. Лиза бросилась на выручку, и они замечательно поужинали жареной картошкой с квашеной, в туманных капельках оливкового масла капустой. В последующие вечера готовили совместно. Кирилл оказался не таким уж безнадежным поваром, каким зарекомендовал себя в начале их встреч. Получалось замечательно — резать пахучую зелень, упругие помидоры, разноцветные, какие-то ненатурально красивые перцы, а рядом чувствовать его, Кирилла, который разделывает рыбу или маринует мясо. Болтали, спорили, вспоминали детство — но ни разу не говорили ни о Кате, ни о будущем, ни о любви.

Лиза каждый вечер уезжала домой, к настойчивым и зряшным расспросам Катерины, а Кирилл укладывался спать с ощущением ненапрасности жизни и ожиданием завтрашнего прекрасного дня.

Случалось, что увидеться мешали дела. Тогда они долго говорили по телефону, подробно рассказывая о прожитых часах, и оба неизменно удивлялись, как много, оказывается, нужно не забыть сообщить друг другу. Как-то Лиза поймала себя на том, что специально запоминает забавную уличную сценку, которую наблюдает с беспристрастием ученого, чтобы только потом, во всех деталях передав ее Кириллу, насладиться смехом вместе с ним.

Май катился к концу. По вечерам на асфальт ложились шероховатые теплые тени, небо полыхало закатами, а воздух, насыщенный тонким горьковатым ароматом цветов, пьянил.

Лизины студенты благополучно защитились, и если бы не Кирилл, она бы укатила в любимую деревню. Теперь же постоянно находились дела, не дававшие отъехать.