— Ты подумал, что говоришь? — раздался за его спиной высокий голос. — Ты что мелешь-то?

Кирилл медленно обернулся. Перед ним стояла не брошенная собачонка. Перед ним застыла в прыжке хищная львица, вышедшая на охоту.

— Повторить? — спросил Кирилл. Рука с незажженной сигаретой застыла в воздухе.

— Забыл, что обещал? Напомнить? — Она медленно наступала на него. — Ты обещал на мне жениться, а сейчас выгоняешь, да? — Она все наступала, и Кирилл уже сделал один шаг назад, но взял себя в руки.

— Вот что, Марина, — он с чувством затянулся. — Ты прекрасно знаешь, что сильно преувеличиваешь. Твое вторжение ко мне носило временный характер и со мной согласовано не было, — он и сам бы не смог объяснить, почему постоянно в разговоре с Мариной срывался на казенный язык. — Женюсь я только на той женщине, которой сам сделаю предложение, — подумал и добавил: — Наконец. Поэтому повторяю: полчаса на сборы, после чего отвезу тебя домой, — он отвернулся и сумел увернуться только благодаря отражению в кухонном окне. Сцена из кино: Марина Яростная бросается с кулаками.

Схватив ее за запястья, развернул и подтолкнул к комнате:

— Пожалуйста, без дешевых выходок. Жду тебя здесь. С вещами.

— Гад! — бросила она ему в спину, как камень. — Сволочь! Подлец! Скотина!

— Осталось двадцать пять минут, — хладнокровно, не оборачиваясь, процедил Кирилл.

Бормоча проклятия, Марина тем не менее отправилась собирать вещи. Через два часа он благополучно доставил ее домой. На обратном пути купил водки и, приехав домой, сразу опрокинул в себя стопку. Но пить не хотелось. Покрутив ненужную бутылку в руках, Кирилл поставил ее в холодильник и вышел на балкон.

Дождь перестал, но деревья еще с нежным шорохом роняли капли. Лужи отражали свет и разлетались веером из-под колес редких машин. Было чуть зябко. Кирилл обхватил себя руками и посмотрел на небо. К луне прибавились несмелые звездочки, то и дело пропадавшие в обрывках туч — ветер уносил их с собой в неясные дали, где царили постоянство и вечность. Здесь же…

Здесь одни потери и неудачи. Кирилл прерывисто вздохнул — в эти минуты он остро ненавидел сам себя.

И уж никак не мог представить, что и Лиза сейчас не спит, смотрит на небо, на ту же кривобокую луну, ругает себя последними словами и чувствует такую же ослепительную ненависть, что и Кирилл, но только по отношению к себе — к своей неразумной особе.

Это был тревожный день и для Кати. Начиная с самого утра, с ухода на работу: очень не понравилось, как ее проводил Артем. Как-то очень значительно, с непонятной грустью, на которую, казалось, ее муж в принципе не способен — как будто прощался навсегда. Несколько раз пробовала звонить ему в офис и домой, но его нигде не было. Мотался по городу или, что гораздо хуже, не подходил к телефону. Что-то непонятное носилось в воздухе, Катя уже предполагала самое худшее: Артем понял, что она стянула у него деньги. Шестьдесят штук, обалдеть можно. В качестве подъемных совсем неплохо. Эта мысль немного успокаивала, но смутное, беспричинное и оттого особо неприятное беспокойство не отпускало.

Ближе к вечеру позвонила Лиза и потребовала отчета. Оказывается, к ней приходил Артем и пристрастно интересовался, не оставляла ли случайно его жена в последнее время какие-нибудь вещи.

— Ты понимаешь, как ты меня подставляешь?

— Но ведь обошлось? — парировала Катя, переводя дыхание.

— А на то, что я обманываю человека, который мне доверяет, тебе наплевать? — взвилась сестра. — Знаешь, что он мне сказал, уже когда уходил? Знаешь? Так вот. Он сказал, что верит только мне. А это что-нибудь да значит!

— Тоже мне нашла о ком переживать, — вяло отреагировала Катя.

— Я не понимаю тебя, — устало и безнадежно произнесла Лиза. — Ведь он твой муж. Ты зачем за него замуж выходила, это хоть можешь объяснить?

— Ради денег, — просто ответила звезда телеэкрана. — Ради красивой жизни. Ради того, что сейчас где-то там у тебя спрятано.

— Так ты что, — опешила старшая, вдруг обо всем догадавшись. — У Артема деньги…

— Да! Да! Да! — неожиданно зло прокричала Катя. — И не надо читать мне нотации! Надоело! Пошли вы все!.. — и швырнула трубку.

Вот это да, выдохнула Лиза. Недавно пережитый страх от прихода Артема, от его хождений по комнатам, от его рыскающего по квартире взгляда улетучился. Худшее подтвердилось — Катерина стащила деньги у собственного мужа. И если он еще про Эдика узнает… У Лизы сжалось сердце. Она вспомнила, какую жалость испытала, глядя в пустые глаза супруга сестры. Жалость не к Кате — к Артему. Она знала его как мужчину, крайне уверенного в себе, пусть недалекого, пусть ограниченного, но человека с чувствами, со своими понятиями о счастье, о семье, о долге. Сегодня же перед ней был потерянный, несчастный, обманутый муж.

«Я ведь не хотел ничего плохого», — беспомощно сказал он, когда уходил. И эти поникшие плечи!

Он все знает, неожиданно поняла Лиза. Катьку сегодня вечером ждет дома большой сюрприз. Лиза бросилась звонить сестре, но той на работе уже не было. Умчалась в неизвестном направлении.

А Катя в это время спешила к Эдику. Злость на весь мир, раздражение всеми — Лизой, Артемом, самим Эдиком — она торопилась выплеснуть в сексе. Верное средство — лучше водки и азартных игр. Забыться, заиграться, заласкаться, изойти криком и стонами.

Но, как назло, в этот вечер Эдик был печален и тих. Любовные забавы не принесли никакого успокоения, напротив — Катя почувствовала только большее неприятие жизни. Нагрубив заодно и Эдику, обозвав его импотентом и педерастом одновременно, она помчалась домой. Словно некая сила несла ее сегодня, словно Катя сама торопилась взойти на эшафот — суждено так суждено, — только бы побыстрее.

Подъезд. Лифт. Дверь. Ключ.

Она влетела в квартиру, и невырвавшийся крик застыл на ее губах: рукой зажала себе рот. Везде: на стенах, на полу, на зеркале — были прихвачены скотчем фотографии. Ее и Эдика. В самых немыслимых позах. С искаженными оргазмом лицами. Похабство, гадость, уродство! Катя покачнулась, ей показалось, что ее хлестко ударили по лицу. Сползла по стене и услышала, как из комнаты доносятся стоны. Ее стоны. Заставила себя подняться и сделать несколько шагов.

Артем сидел в кресле спиной к телевизору, на экране которого неистово занимались любовью все те же — она и Эдик.

— Нравится? — жестко спросил Артем и прибавил звук. Комната огласилась криком Кати.

— Выключи, прошу тебя, — она бросилась к телевизору, но муж преградил ей путь.

— Зачем же? Дай и мне полюбоваться собственной женой во всей красе, — сказал он, тем не менее на экран не глядя. — Неплохой доклад мне подготовили, как считаешь? А я, дурак, все думал, мерещится мне, — он вдруг внезапно сник и устало опустился в кресло. Телевизор замолчал.

— Так ты смел следить за мной? — Катя решила воспользоваться моментом и перейти в наступление.

— Захотел и посмел, — Артем усмехнулся. — Иногда полезно знать, где пропадает жена. По каким притонам шляется.

— И давно ты наладил за мной слежку? — Катя никак не могла нащупать почву под ногами, взять нужный тон. Она посмотрела на кресло, и ей показалось, что оно вместе с остальной мебелью поехало куда-то вбок. Зацепилась глазом за окно, но и оно стало подозрительно расплываться и ползти. — Мне плохо, — тихо проговорила она.

— Тебе плохо? — Артем нехорошо прищурился. — Зато мне хорошо! Просто отлично! Высший класс! Видеть, как ты трахаешься с молодым ублюдком!

— А ты не смотри! Нечего пялиться на чужое счастье!

— Счастье? Это ты называешь счастьем? — Он снова включил телевизор: Эдик во всю нерастраченную силу трудится над Катей. — Это? — ткнул пальцем в экран. — Это собачья случка, а не счастье!

— Не смей! — закричала Катя. Ей стало страшно, по-настоящему страшно. Не то чтобы она испугалась Артема, хотя и это тоже, в гневе он мог выкинуть все что угодно. Но рушился мир ее представлений о жизни. Так не должно быть. Это просто невозможно. Она схватилась за спинку дивана: лишь бы устоять, лишь бы не упасть. Вдруг подумала, что, если упадет, Артем станет топтать ее ногами.