Литмир - Электронная Библиотека

В эти длинные дни она много читала, по-новому открывала для себя давние времена, как бы сдувала с них пыль, и далекие годы представали перед ней в полноте красок и жизни. Персонажи исторических трудов вдруг оживали, и Лиза начинала видеть обыкновенных людей с их причудами, бедами и невеликими радостями. Приобретали значение не только их общезначимые поступки — пробуждался интерес к тому, что они ели, как одевались. Хотелось узнать как можно больше об их привязанностях, тайных обидах и скрытых симпатиях. Приходилось перечитывать одно и то же по нескольку раз, улавливать не вместившийся в строки специальных работ смысл, накал чувств. Лиза часами могла сидеть над хрониками, дневниками, письмами, пока прошедшие века не вставали перед глазами и не начинали проплывать перед ней на экране воображения, как захватывающий фильм.

Иногда вечерами засиживалась с бабушкой за самоваром, который вдвоем стащили с чердака, оттерли песком до блеска и вернули к жизни. В доме тогда пахло дымком и мятой, тянуло на задушевные разговоры и долгое, долгое тихое сидение друг против друга при неярком свете. Три дня назад Лиза обнаружила на сеновале старую керосиновую лампу и теперь грозилась привести в порядок и ее, чтобы бегство от внешнего недоброго мира можно было признать окончательным.

И Нина Григорьевна, и ее внучка умели по-настоящему ценить подаренные им теплые тихие летние дни.

Однажды июльским вечером, когда закат разворачивал на западе все оттенки красного, оранжевого, бордового, Лиза сидела на крыльце, вытянув уставшие ноги: весь день окучивали картошку. Чуть ныла поясница и болели мышцы, но в целом ощущался подъем и радость от прошедшего дня. Она сидела на ступеньке, привалившись к перильцам, и смотрела, как дым из трубы поднимается ровно вверх к розовому небу. Топилась небольшая, но самая настоящая русская банька.

— Бабушка! — крикнула Нине Григорьевне, собиравшей под яблоней мяту к вечернему чаю. — Я к лесу схожу. Надо цветы обновить. — Решение созрело моментально и окончательно. И не столько требовалось обновить букеты, сколько захотелось пройти через душистое травяное поле — уж больно хорошо было этим вечером.

— Что ты, внученька! Отдохни лучше. Намаялась ведь сегодня. — Бабушка удивленно выпрямилась.

— Не беспокойся, — Лиза уже шла к калитке. — Я ненадолго.

Она шла по лугу к лесу и ловила каждое мгновение. Вдыхала запах изнуренной жарой травы, слушала пение обрадованных вечерней прохладой птиц, смотрела на разноцветное небо — и была счастлива беспричинным счастьем.

Группу ребят заметила, когда была уже совсем рядом. Видимо, слишком ушла в себя. А о какой бы то ни было опасности мысли не было. Что может быть плохого в такой необыкновенный вечер? Остановилась. Но при виде сильно подвыпивших парней из соседней деревни по спине пробежал холод, немного замутило. Их было четверо, и все они выжидательно смотрели на Лизу. Некоторое время никто не шевелился. Не говоря ни слова, Лиза повернулась и сделала два шага к дому. Это словно послужило сигналом.

Один из них, крепкий, небольшого роста, с неприятным отсутствием двух передних зубов, резво подскочил к Лизе и схватил ее за руку. Она вскрикнула и выронила букет. Двое других уже стояли рядом, четвертый медленно приближался, ухмыляясь во весь рот.

«Наверное, их главарь», — безучастно подумала Лиза и как-то отстраненно прикинула, что будет дальше. Скорей всего, изнасилуют, может, еще изобьют. Убьют вряд ли, испугаются. Эта мысль ее немного взбодрила, и она гордо обвела взглядом кучку особей мужеского пола (другого определения, по мнению Лизы, они не заслуживали).

— Что, свои бабы не дают? — с вызовом поинтересовалась и выдернула руку у щербатого.

Такого захода парни никак не ожидали.

— А нам, может, новенького захотелось, — сказал главарь.

— Ага, — подхватил вертлявый лохматый пацан, с виду типичная шестерка. — Сидим тут и думаем. Вот сейчас бы телочку какую отодрать. Смотрим, а вот она и идет прямо к нам в гости… — Шестерка подскочил к Лизе и попытался облапить. Она отскочила и, наконец, испугалась. Дело принимало нехороший оборот.

— Не суетись, — оборвал щербатый своего приятеля. — Твой номер десятый. Первым ее босс попробует.

Лиза попятилась, наткнулась сзади на еще одного подонка и почувствовала на своем теле чужие мерзкие руки.

— Отойди! — закричала она и тут за деревом заметила Шершавого.

«Так вот кто босс, — пронеслась мысль. — Конец».

Щербатый набросился на нее, скрутил руки, она упала головой в траву, зажмурилась — но странное дело, никто ее не тронул. Крики, стоны, удары, снова крики и мат… Лиза обхватила голову руками и только осмелилась открыть глаза, как кто-то мягко тронул ее за плечо.

— Букетик обронили, Лизавета Никитична.

Лиза полежала еще немного, несмело подняла голову и увидела прямо перед собой Шершавого. Он сидел на корточках и внимательно смотрел на нее. Больше никого рядом не было.

— А где эти… — выдавила из себя Лиза.

— Разбросал в разные стороны, — он засмеялся, и Лиза заметила на нем кровь.

Машинально достала платок и деловито вытерла ему лицо:

— Вот так лучше.

— Спасибо, Лиза.

— Тебе спасибо, Толя. — Его имя как-то само собой выплыло в памяти. Она поднялась с земли, оправила платье, закинула назад волосы.

— Я провожу тебя до дома, — сказал он и старомодно взял ее под руку.

Они молча побрели по лугу, и только у калитки Лиза повернулась к нему и тихо повторила:

— Спасибо.

— Не за что. — Он снова улыбался. Затем наклонился и прошептал: — Больше не гуляйте по лесу одна так поздно.

Лиза кивнула и без приключений преодолела пространство от калитки до двери. Когда она обернулась, Шершавого уже не было.

10

Вскоре после неприятного случая в лесу приехала в деревню Катерина и перевернула мирную жизнь вверх дном. Во-первых, привезла новость: триумфально поступила в МГУ на факультет журналистики. Во-вторых, поскольку приехала она ненадолго, то в силу своего темперамента попыталась урвать в эти несколько дней все возможные удовольствия.

С утра отправлялась на пруд купаться и загорать; отобедав, валялась на кровати в блаженной полудреме; а после ужина врубала на полную катушку магнитофон и разучивала новые танцевальные движения. В эти далеко не тихие часы бабушка уходила посидеть на крылечке, куда грохот хоть и долетал, но потише, а несчастной Лизе приходилось сносить пытку до конца: Катька заставляла танцевать и ее, утверждая, что современной девушке это необходимо. На самом же деле, как подозревала Лиза, сестре просто был нужен зритель.

Было девять часов вечера. Уже отужинали. Нина Григорьевна, не дожидаясь Катиного баламутства, махнула рукой старшей внучке — «Я к соседке, к молочнице» — и скрылась за дверью. Лиза перетирала на кухне тарелки, кружки и складывала их в простой деревянный шкаф, которому лет было, наверное, за сто. Катя деловито просматривала кассеты. Наконец, остановила свой выбор на последнем диске Майкла Джексона и позвала сестру:

— Лизка! Дуй сюда, раскочегарим старые кости! — и включила магнитофон.

Лиза поставила последнюю тарелку, повесила полотенце, вздохнула. Заглянула в комнату. Там на небольшом пространстве между столом, стулом и диваном, демонстрируя чудеса увертливости, плясала сестра. Комната была совсем небольшая. Лиза, на всякий случай подобрав ноги, села на диван, надеясь, что сегодня младшая не станет ее терзать.

— Чего расселась? Включайся! Делай, как я! — И за руку вытянула в центр комнаты.

Лиза все же предприняла еще одну попытку саботажа, однако уже через пять минут ритм ее захватил, и она, стараясь подражать Катерине, выделывала и руками и ногами вполне интересные движения. Пятнадцать минут девушки, не замечая ничего вокруг, отдали бесперебойному танцу. Потом магнитофон замолчал, Лиза упала на диван, а Катька присела в реверансе.

Раздались аплодисменты. Катька по инерции поклонилась еще раз и только тут увидела в дверях Шершавого. Он стоял в своей обычной манере, привалившись к косяку, и, ухмыляясь, смотрел на кланявшуюся. От неожиданности, растерянности, испуга та не смогла удержать равновесие и бухнулась прямо на пол. Лиза зашлась в смехе. Ухмылка Шершавого стала шире.

15
{"b":"897396","o":1}