— Тихо, тихо, — шепотом ответил пылкий поклонник. — Если хочешь, я свет погашу.

Он перегнулся, и как-то в один миг стало очень темно. Лиза распахнула глаза и ничего не увидела, зато вскоре почувствовала, что юбку с нее Венгр уже снял и теперь целует ее живот и грудь. Она начала задыхаться.

— Перестань, перестань сейчас же, — никак не могла заговорить громко, все время шептала.

— Сейчас, сейчас, — отозвался Венгр.

Что сейчас? Что сейчас? Лиза поняла, что лежит на диване уже совершенно голая и что Дима наконец оставил ее в покое.

— Ты где? — она попыталась нашарить свою одежду.

— Я здесь, здесь, — он очутился рядом, рука девушки ткнулась в его тело…

— Ты что, разделся?

— Не бойся, я буду очень нежным. — Он протянул руки, прижал испуганную Лизу к себе, начал гладить.

Та, не зная, куда деть свои руки, и вообще не представляя, что делать, сосредоточилась на одном: постараться как можно меньше касаться Венгра, особенно того места, которое явилось источником ее сегодняшних неприятностей. Потом снова заговорила:

— Послушай. Остановись. Не надо: Я не хочу.

— Почему? Почему? — спрашивал Венгр, подминая ее под себя.

— Я не люблю тебя. Я не хочу тебя. Отпусти же меня, наконец! — Лиза попыталась сопротивляться, но было поздно. Длинное тело нежеланного партнера надежно притискивало ее к дивану.

— Сейчас, сейчас, — бормотал он, жарко дыша в ухо.

О Господи, и что Катька в этом нашла хорошего, думала Лиза, испытывая боль и омерзение. Гадко, отвратительно, и подумать только, ради этого люди сходят с ума…

Когда Венгр отпал от нее, бормоча слова благодарности и любви, Лиза, не проронив ни слова, встала, взяла одежду, прошла в ванную. Долго стояла под душем, отмывая тело чужим мылом. Когда вернулась в комнату, то обнаружила, что Венгр и не думал вставать, только накрылся пледом. Торшер снова горел.

— Лиза, — радостно позвал он. — Давай выпьем. Я так счастлив. Иди ко мне. Зачем ты оделась?

— Я ухожу, — сухо ответила она. — И думаю, что мы больше никогда не увидимся.

Не желая видеть его оторопевшего лица, быстро повернулась и вылетела из квартиры. До метро она почти бежала, — казалось, что ее преследует отчаянный вопль, которым Венгр огласил тихий московский дворик:

— Лиза! Вернись!

С самого утра Катерина никому не давала покоя. Вихрем летала из комнаты в комнату, на кухню и опять по комнатам. Гостей ожидали к пяти, уже отбило три, и, по мнению Катьки, еще ничего не было готово. А впечатление необходимо было произвести самое лучшее, и понравиться друг другу должны были все — без исключения! Так что можно себе представить, сколько хлопот было у именинницы: не только проследить, чтобы закуски удались, жаркое не подгорело, водка достаточно охладилась, но вдобавок заставить и родителей, и Лизу выглядеть подобающим образом. Причем большие проблемы возникли с сестрой. Она ни за что не хотела надевать красивый ярко-синий костюм, купленный специально для этого случая. Уперлась — джинсы и рубашка, так и быть, белая. Мне так удобнее и мое место на кухне. Хоть тресни! Пришлось пойти на крайнюю меру — пустить слезу. Это подействовало. Лизка хоть и надулась ненадолго, но согласие на костюм дала, слава Богу. Пусть все видят, что у меня еще и сестра умница-красавица, вот так вот!

В половине четвертого Катерина исчезла из поля зрения — ушла одеваться и краситься. В четыре отправила краситься маму. В полпятого подобрала папе галстук. Без пятнадцати пять накинулась на Лизу — ты еще не одета! В пять все было готово. Именинница последний раз прошлась перед своим войском — не подкачайте. В пять десять прозвенел звонок. Все вздрогнули. Лиза рванула на кухню, Катя пошла открывать, родители с вымученными улыбками выстроились у двери.

— О! Ну, здорово, куманьки!

В узкий коридор ввалился здоровый розовощекий дядька. С ходу хлопнул по плечу обалдевшего Никиту Владимировича, потряс руку Любови Константиновне, облобызал будущую невестку.

— Люблю без церемоний, — пояснил он. — Значит, так. Меня кличут Степаном Алексеевичем. Зоя Тихоновна, моя благоверная, и юный наш отпрыск Кирилл.

— Да мы знакомы, — промямлил Кирилл, на его лице было написано страдание.

— Проходите, проходите, — засуетилась Катерина. — К столу, пожалуйста.

— Хороши закуски, — одобрил стол Степан Алексеевич. — Катерина, твоя работа, а? — Он подмигнул Катьке с отнюдь не отеческим выражением лица. Так и казалось, еще немного — и шлепнет ее по заднице. — А под закуску у нас что? — Степан Алексеевич по-хозяйски взял со стола запотевшую бутылку водки, посмотрел этикетку. — «Кристалл». Уважаю.

— Садитесь, пожалуйста. — На помощь дочери поспешила Любовь Константиновна.

Все расселись. Последовал неизменный ритуал наполнения тарелок и рюмок. Катя с Кириллом сели рядом — «как голубки», тут же заметил неутомимый, видимо, на шутки Степан Алексеевич. Из кухни показалась Лиза, была представлена, оценена и приглашена за стол. Она постаралась сесть с самого края, чтобы при первой же возможности улизнуть на кухню. Место оказалось рядом с отцом Кирилла.

— Ну-с, — Степан Алексеевич поднялся с полной рюмкой в руке. — За молодых. За тебя, Катюха, и за тебя, Кирюха. Чтоб жилось вам долго и счастливо, чтоб дом ваш был полная чаша. — Он одним движением вылил водку в горло, крякнул и шумно сел обратно на свое место, захрустел огурцом.

Остальным ничего не оставалось делать, как последовать его примеру. Лиза тоже выпила водки (первый раз в своей жизни). На глазах выступили слезы, она мучительно закашлялась, жестом извинилась и вылетела из-за стола.

— Бывает, бывает, — пробасил Степан Алексеевич. — Дело молодое.

Слегка закусили. Налили по новой. Пришла Лиза, села.

— Явление второе, — сказала Катька.

— Нуте-с, теперь давайте за именинницу со всеми вытекающими, — хохотнул Степан Алексеевич и как-то криво подмигнул сразу всем.

Чокнулись, выпили. Лиза хотела пропустить этот тост, но была поймана бдительным соседом. Сделала вид, что пьет, на самом деле только смочила губы.

— Да ты не лижи ее, — стал учить Лизу Степан Алексеевич. — Для этого есть вещи послаще. Ты гортань расслабь — и р-раз — водочка уже там, где ей и подобает быть.

— Да у нас девочки непьющие совсем, — обрела, наконец, дар речи Любовь Константиновна.

— Это хорошо, — поспешно кивнула Зоя Тихоновна и скосила глаз на мужа.

— Хорошо-то хорошо, — кивнул Степан Алексеевич, — но вот только ученые на Западе говорят, что в малых дозах водка спасает от инфаркта. У меня даже вырезка газетная есть. Я ее всегда с собой ношу. — Он потянулся через стол к Кате. — Положи-ка мне, дочка, вон того салатика.

— Сейчас чего только не напишут, — сердито сказала Любовь Константиновна. — Я недавно прочитала, что под землей, прямо под нами, живут чудища какие-то — гигантские черви. И что вроде уже пару таких на какой-то там станции метро видели.

— Врут складно, это точно, — Степан Алексеевич разлил водку. — Это уметь надо. Вот у нас в армии был парень. Как начнет заливать, так и не поймешь — было иль нет на самом деле. Помню такой случай. — Он раскраснелся, оживился. — Помнишь, Зоя, я рассказывал?

— Это про баню, что ли? — с ужасом в глазах спросила жена. — Неудобно, ты что. Первый раз в гостях, что про нас подумают.

— Давайте лучше за Катиных родителей выпьем, — громко предложил Кирилл.

Выпили. Лиза ушла посмотреть горячее. Разговор за столом разгорелся вокруг газетных статей — в основном между Степаном Алексеевичем и Любовью Константиновной. У обоих голоса были громкие, манеры — напористые, остальным рядом с ними ловить было нечего. Катя с Кириллом о чем-то тихо переговаривались, посмеивались; Зоя Тихоновна молча ела, уткнувшись в тарелку; Никита Владимирович сидел, откинувшись на диване, смотрел на гостей, грустно прикидывал, как они уживутся вместе с новоиспеченным Катиным мужем и частыми ли гостями в их доме станут родители Кирилла.