Утро, палата, Игорь.

Просыпаюсь, пытаюсь понять где я и понимаю что шевелиться не стоит. В горле трубка, в венах иглы капельниц. Ровно пищат приборы, шумит ИВЛ. Противная штука, мешает. Хочется выдернуть, но я этого делать не стану. Не знаю в каком я состоянии, а то может я сам дышать не могу. Так, а что вчера было? Или не вчера? Что я помню? А, ну да. Я упал, разбился об воду, и вроде выжил, но на меня грохнулись женщины. Две… Смертельный удар силой двойной красоты. Потом скорая, Лена держала меня за руку, кто-то рядом плакал. А потом сон… Дурацкий такой. Гнездилов из сериала Пёс, устраивал разнос Лене с Таней. Называл их лейтенантами КГБ и… И я бы поверил в это. Но Гнездилов. Да и потом, сны мне снятся странные, особенно после переезда сюда. Чужие например у кровати шастают. Блин… Они же меня чуть не грохнули. Мне надо вставать. Надо узнать. У них наверняка проблемы. А…

Сквозь мерный писк приборов, отчётливо слышу храп. Немного поворачиваю голову и несмотря ни на что счастливо улыбаюсь. У кровати, сидя на стуле спит Лена. Волосы взъерошены и торчат в разные стороны. Одета в юбку и пиджак под которым купальник. Очки съехали набок, рот открыт… И всё равно красавица. Ладно, спящая царевна, пора вставать, тут недобиток в себя пришёл. А как?

Шевелиться опасаюсь, сказать ничего не могу, поэтому пальцем, то есть ногтем стучу по бортику. Никакого эффекта… Сжимаю кулак и стучу громче, на что Лена с трудом открывает глаза, подскакивает и бросается ко мне. Хватает за руку…

— Котёнок прости! Мы повели себя как…

Значит рукой шевелить можно. А раз можно, то поднимаю и грожу ей пальцем.

— Ты как?

Показываю большой палец.

— Ты не обижаешься? — удивляется Лена. — Ну просто мы тебя…

Глажу её по руке и указываю на маску. Изображаю рукой вопрос, что вроде получается, потому как Лена убегает из палаты.

Нда, по сравнению с этим местом, моя прошлая жизнь кажется серой и унылой. Здесь… Здесь за неделю случилось столько всего… Попадание в другой мир, магия, тайны, милиция, два случая мордобоя, концерты, моя настоящая любовь нашлась и любовный треульгольник образовался. Меня несколько раз задерживали, любили, ненавидели, пытались подставить и в завершении чуть не убили.

Я просто обязан охренеть от этого. Охренеть сильно. Настолько, насколько это вообще возможно, но нет. На Лену, я даже обидеться не могу. А на Таню? Блин, она хоть жива, а то моя бешеная… Моя? Как это звучит… Ну то есть не звучит, но моя. А ещё у меня вопрос. Не знаю почему именно сейчас, но если Женька так противна всем, то с какого хрена за ней Жилин таскается? Ей же всего лишь надо было к нему прикоснуться? Или он не боится, или что-то здесь не так.

Вскоре приходит Маша, она же Грибочкина Мария Андреевна, то есть главврач. С меня снимают датчики, из меня вытаскивают иглы капельниц и в завершении вытаскивают из горла трубку. Однако домой меня никто не отпускает. Наблюдаться я буду ещё как минимум два дня. Пить витаминные коктейли, принимать лекарства, в остальное время меня будут проверять. Травма со слов Маши у меня серьёзная, позвонки в шее потрескались. Но врачи всё устранили, последствий не предвидится.

— Нда… — глядя на красную от стыда Лену вздыхаю. — Но ладно. Лечиться так лечиться.

— Игорь, — присаживается на стул Маша. — Мне надо с тобой серьёзно поговорить. Ты…

— Я не смогу играть на виолончели? Эх, жаль. Стоп, так я же и не играл никогда.

— Игорь! Тут всё серьёзно. Я перед ним, а он паясничает. Слушай! Лена у нас, конечно, дурочка, тут не поспоришь. Но она тебя любит.

— И я её. Только ей не говори, она опять краснеть начнёт.

— Так ты не обижаешься? — удивляется Маша.

— Не-а. Не вижу смысла. Мы только-только начали сближаться и ссориться из-за недоразумения я не стану. Мне Лена дороже амбиций. Но если что, если они меня всё же замочат, то скажите ей, что я люблю её.

— Ладно, — улыбается Маша. — Лежи отдыхай. Можешь потихоньку вставать, расхаживаться. Лена, домой.

— Я здесь останусь. Вдруг что-то понадобится. Ихи-хи… Ох…

Остаться Лене не позволяют, самым жестоким образом отправляют домой, то есть Маша хватает её за шиворот и выбрасывает из палаты. После чего под надзором Маши осторожно встаю, шевелю руками, мотаю головой, прохожу тест на координацию и выполнив эти упражнения топаю в туалет. Потом в кровать где мне делают несколько уколов от которых я засыпаю. Ну а дальше.

После обеда в палату заваливается Резнов. Из сумки выкладывает всякую всячину, включая пироги, булочки, и два термоса, с супом и чаем. Пакет конфет, апельсины и прочее. Высказывает мне за неосмотрительность, мол если залез на вышку то под ноги смотреть надо. Украдкой передаёт сигареты, палится при этом случайно заглянувшей медсестре и оказывается изгнан из палаты. Сигареты медсестра не забирает, но напоминает что курить в палате нельзя, на это курилка есть.

Я же понимаю что кто-то не захотел афишировать эту историю. Потому как Резнов уверен, что я слетел сам.

Далее в палату заглядывает Казаркин. В открытую ржёт надо мной, называет магнитом неприятностей. Передаёт сигареты и маленькую бутылочку коньяка, для скорейшего выздоровления. Желает удачи и уходит. Но на этом посещения не заканчиваются. Следом за Казаркиным является Палыч. И хоть директор школы с пакетом апельсинов, явно рад что я по его мнению просто зашибся, в выражениях он не стесняется. Прибежавшая на крик медсестра, директору ничего сказать не может. Выгнать не решается, однако вскоре Палыч уходит сам.

Да, а ведь и правда. Кто-то тщательно скрывает информацию. Но, оно и к лучшему. Зачем мне шумиха? Правильно, незачем. А так… А какой смысл мне кричать об этом? Если делают — значит надо. Когда я подрался в ресторане, об этом все сразу знали. А тут нет, значит выёживаться точно не стоит. Значит тот кто всё это прикрыл решил не светить инцидентом, а сгладив углы замял историю. И это правильно. Потому что я очень не хочу чтобы Лена и Таня пострадали из-за своей глупости. А поскольку спорить, как я думаю с КГБ, у меня нет никаких намерений, то… По старой проверенной схеме. Улыбаемся и машем.

Открывается дверь, в палату гордо подняв голову входит странно довольная Татьяна Ивановна. Подходит, садится на стул и улыбаясь смотрит на меня.

— Привет…

— Привет, — улыбается она. — А я тебе покушать принесла.

— Спасибо…

— И покурить. «Космос» как ты любишь.

— Татьяна Ивановна… — морщась от вдруг начавшейся головной боли шепчу.

— Ты не стесняйся. Если что, сразу звони мне, я всё брошу и прибегу к тебе. Ух, как я рада что ты в порядке. Я буду навещать тебя каждый день.

— Тань! — дабы успокоить женщину повышаю голос. — Со мной всё в порядке. У меня всё есть.

— Точно всё?

— Даже коньяк. Теперь давай о нас. Нам надо всё решить и сделать это как можно быстрее. Мы…

— Что? — улыбается Кошка. — Ну, мы? Продолжай. Не можем быть вместе? А почему? Потому что ты не хочешь или потому что это неправильно? Нет, Игорь, ты хочешь, у тебя на лице всё написано. И это правильно, у нас так принято. У нас это всё по закону, по обычаям, по правилам запечатления которое у нас с тобой случилось. Ну же, скажи мне что я тебе безразлична. Скажи что не хочешь меня видеть. Скажи и я в твоей жизни больше не появлюсь. Не можешь? А знаешь почему? Потому что мы: я, ты и Лена, созданы друг для друга. И мы будем вместе… Я, ты и Лена. Счастливая советская семья. Я люблю тебя.